Около двух часов ночи Лида проснулась от назойливого звона мобильника. Незнакомый мужской голос осведомился, разговаривает ли он с майором Овечкиной.

   - Скорее, с трупом майора Овечкиной! - ответила обозленная и еще не окончательно проснувшаяся Лида.

   - Извините. С Вами хочет поговорить Юрий Гаврилович.

   - Какой еще Юрий Гаврилович?

   - Грачев.

   Лида стремительно села и зажгла свет - благо, у супругов по ее настоятельному требованию, высказанному еще до свадьбы, были разные спальни.

   - Алло, Лидия Сергеевна?

   - Да, слушаю Вас, Юрий Гаврилович!

   - Ничего, что так поздно?

   - Нормально.

   - Настоятельно прошу Вас передать тому серьезному господину, который был сегодня с Вами на известной встрече, что к его проблеме ни я, равно как и никто из людей мне известных, отношения не имеют. Мы постараемся помочь - с точки зрения столь любимой Вашим спутником информации. Если сможем, конечно. Пока могу лишь дать совет: ищите среди "отморозков", респектабельный народ такими вещами не балуется. Очень прошу Вас побыстрее передать мои слова адресату. Вы это сделаете?

   - Да, я сейчас же перезвоню.

   - Надеюсь, что инцидент исчерпан. Позвольте также высказать искреннее восхищение Вашей информированностью. Между прочим, предложение Петра остается в силе. Спокойной ночи.

   Так оказалась заполненной первая из четырех ключевых клеточек сканворда с призом в виде жизни капитана Гусева. На три других оставалось тридцать четыре часа.

ЧЕТВЕРГ, 7-50 - 11-00. ОВЕЧКИНА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

   Она не выспалась, и потому была мрачной и саркастически настроенной. Завтрак прошел в ледяном молчании. Родионов (Лида никогда не называла своего нынешнего супруга по имени) читал газету, и, казалось, этого даже не заметил. Допив чай, он осведомился, найдется ли у нее сегодня вечером время, чтобы съездить к Мордвиновым. Узнав, что вряд ли, Юрий утвердительно кивнул головой, как будто услышал именно то, что хотел, чмокнул супругу в темечко и уехал в министерство. "Хоть бы выругался, что ли!", - вяло подумала майор: в этом случае у Лиды появился бы повод сказать какую-нибудь гадость в ответ и разрядиться. Она подозревала, что их совместная жизнь была бы менее невыносимой, если бы Родионов хотя бы изредка позволял себе подобные слабости. Не человек, а калькулятор какой-то!

   Налив вторую чашку кофе и закурив первую сигарету, Овечкина задумалась о плане работы на четверг. Во-первых, надо было ждать продолжения разговора с неизвестным анонимом. Любопытно, откуда был вчерашний звонок: от Зотова или Наумова (Филимонов после неудавшегося покушения исключался, а с Крамским по линии Арефьева уже все было ясно)? Во-вторых, просто сидеть и ждать, в условиях цейтнота было непозволительной роскошью. Следовательно, надо было вступать в активную игру с Блохиным, Хандыбиным и Востриковым. В результате, Лида решила с утра пораньше пригласить на Петровку Блохина, поскольку было совершенно безразлично, с кого начинать, и очередность, в которой они пришли ей на память, в этих условиях была ничем не хуже любого другого критерия. Настенные часы показывали 8-15. Взяв телефонную трубку, она наудачу набрала знакомый номер. После первого же зуммера раздался бодрый голос, вместе гражданского "алло" гаркнувший фамилию своего хозяина:

   - Базарджян!

   - Алик, здравствуйте! Это Овечкина.

   - Здравия желаю, товарищ майор!

   - Вольно, лейтенант! - улыбнулась Лида. - Давно приехали в Управление?

   - Я не уезжал, - смутился Алик. - Вдруг кому-нибудь что-то понадобится? Слушаю Вас!

   - Я хочу вас попросить о двух вещах. Первую нужно сделать прямо сейчас, пока Блохин еще дома: позвонить и вызвать его на Петровку на десять часов. Представьтесь и пригласите к себе, скажите, что открылись очень интересные и лично для него, Семена Марковича, важные факты по убийству Катыхова. Когда придет, минут пятнадцать его помурыжьте, ничего внятного не говоря, но намекая, что нам многое известно. Изобразите тупого, упрямого служаку. Потом появлюсь я.

   - Понял! - весело засмеялся Базарджян: - сыграем в доброго и злого следователей.

   - Не очень оригинально, но весьма действенно, - подтвердила Овечкина.

   Недовольный Блохин пришел вовремя. Коротко стукнув в дверь, он вошел, не дожидаясь разрешения, и с порога попытался взять инициативу в свои руки:

   - Базарджян - Вы? Что за безобразие! Поднимать из постели и заставлять чуть ли не бегом бежать в милицию! Вчера предупредить не могли? И вообще, без повестки я не обязан к Вам являться!

   Алик, имевший почти два часа на обдумывание своей роли, и бровью не повел. Он продолжал внимательно читать лежащее перед ним дело. Посетитель, выпустив пар, тяжело отдувался и переминался, стоя по-прежнему у двери, с ноги на ногу. Затем, явственно пробормотав: "Хоть бы сесть предложил, невежа!", промаршировал через кабинет и уселся на стул, стоявший около аликиного стола. Старлей продолжал листать дело, морща лоб и шевеля губами. В какой-то момент он оторвал глаза от текста и медленно проговорил с выраженным киношным псевдокавказским акцентом:

   - Присаживайтес пока! - после чего снова уткнулся в бумаги.

   Прошло еще несколько минут. Блохин медленно закипал, хотя и отдавал себе отчет в том, что поведение "наглого мальчишки" именно на это и рассчитано.

   - Если Вы так заняты, - не выдержал Блохин, - я пойду?

   - Без отметки в пропуске Вас не випустят! - после чего заложил страницу и закрыл толстенную папку, на которой была наклеена бумажная карточка с написанными красным фломастером словами "БЛОХИН. ПАПКА N 5".

   Посетитель, неизбежно прочитав это название, невольно окинул взглядом стол и увидел с десяток таких же дел с номерами шесть, восемь и т.д. (Изготовление этих карточек и приклеивание их скотчем к другим делам заняло у Алика минут пятнадцать). В этот момент самоуверенный Семен Маркович вопреки своей воле ощутил в груди легкий холодок.

   - Если не ошибаюсь, шестидесятилетие Ви уже отметилы?

   - Какое это имеет значение? Да!

   - А в роду долгожителы билы?

   - Причем здесь долгожители? Вы что, издеваетесь?

   - Так билы?

   - Были, были, черт побери! Что все это значит?

   - Значит, нельзя искоючит, щто остаток дней Ви проведете все же не за решеткой!

   Овечкина, сидевшая с наушниками в соседнем кабинете, уже давно кисла от хохота.

   - Не смейте меня запугивать, - попытался зловеще-спокойно проговорить Блохин, но в конце фразы его голос предательски сорвался: - Я буду жаловаться!

   - Имеете право, - согласился старлей.

   - Я требую адвоката, и в его отсутствие отказываюсь говорить!

   - Имеете право, - Базарджян снова кивнул головой. - Но пока щто я толко спросиль, долго ли жилы твой папа и папин папа! Это щто - тайна?

   - Не твой папа, - возмутился Семен Маркович, - а Ваш!

   - Наш? - переспросил Алик. - Наш папа жил до девъяноста двух, рано помер, а вот ему папа - до ста шестнадцаты! За день до смерти молодую жену любиль, барашек кушаль, клянусь! Я сам этот барашек резал, вах, как сладко он блеял... - мутными глазами "сумасшедший мент" посмотрел на Блохина, который в панике начал считать свой пульс.

   Мечтательно улыбнувшись, Базарджян облизнулся, сделал паузу и продолжил:

   - Вернемся, однако, к нашим ягнятам! Теорема: не хочешь говорит - значит, имеешь, что скрыват! Вах, это не требует доказателства! Беседоват будем?

   - Попробуем.

   - Ми знаем все, клянусь! Но я хочу, щтобы старост ти встретыл на свободе, а не тюрма. Поэтому надо облегчится совестью!

   - В чем вы меня обвиняете? - истерично выкрикнул Семен Маркович.

   Ответить Алик не успел: в кабинет вошла Овечкина. По договоренности, он вскочил по стойке смирно и выкатил глаза.

   - Старший лейтенант! Что Вы делаете с посетителем? Из коридора слышно, как он кричит!