- Ты так сильно ненавидишь меня? – С сарказмом процедила она.

Я отрицательно покачал головой.

- Нет, я просто буду изо всех сил стараться тебя забыть.

Когда мы заняли в автобусе последние места, я вдруг почему-то обернулся и посмотрел через заднее стекло на Селин. Милую, дорогую девочку, чью любовь было уже не вернуть.

И она вдруг тоже подняла на меня глаза. Так мы и глядели, не отрываясь, пока автобус не отъехал настолько, что мы просто перестали различать друг друга.

Но я видел, как её губы беззвучно прошептали «прости» прежде чем раствориться в бесконечности.

Глава XI .

ИНЬ И ЯНЬ.

«Она смотрела вверх, а я в неё». Данте.

Но забыть её оказалось не так-то просто. Вернее совершенно невыполнимо. Как невозможно заставить любящее сердце раз и навсегда замолчать. Прикрытие равнодушием не приносило облегчения. С каждым днём видеть её становилось всё трудней и невыносимей.

Глупо, но теперь мы просто вежливо здоровались друг с другом и отворачивались в противоположные стороны в столовой. Иногда на переменах обменивались пустыми, ничего не значащими фразами. Но каждый раз при этом моё сердце отчаянно ёкало и болело, стоило мне только вспомнить время, когда мы еще были вместе.

Иногда было такое чувство, что она хочет броситься мне на шею, но это было только моё чувство.

На самом деле она не только не бросалась на меня, а даже реже поворачивалась в мою сторону.

Мне было очень больно, тяжело, я терзался переживаниями и по ночам мне снились кошмары. Но, если раньше мне снился отец, то теперь мне снилась Селин, будто она умерла. Её больше нет. Я просыпался и понимал, что и мне незачем жить.

А действительно, что я бы сделал, если бы она умерла?

Теперь.

Когда она ясно дала понять, что не любит меня.

Ответ был один. Без неё я не могу. Пускай она не любит меня, пусть даже начнёт встречаться с другим парнем. Только бы она жила. Если она умрёт, то для чего мне эта жизнь?

Вероятно, это любовь к ней сделала меня лучше, научила состраданию и жалости не только к самому себе, но и к окружающим меня людям.

Сара и Дженни несколько раз пытались нас помирить, однажды даже заперли в классе после уроков, но это не помогло и они отступились.

Томас пробовал подталкивать меня на примирение, но я не проявил должного интереса к его стараниям. Миллер упрекнул меня в безынициативности и тоже отвязался.

Так прошло три мучительных недели.

Я будто замер. Говорил, двигался, даже неплохо учился, но из меня словно высосали всю жизненную энергию. Даже известие о победе в конкурсе молодых художников не оживило меня.

И вот в это трудное для меня время вдруг пришло письмо от Рози, сестрички Фейт, о которой я уже, и думать забыл. Несколько коротеньких слов приветствия на электронный адрес.

Месяцем раньше я бы просто проигнорировал это письмо, а сейчас почему-то ответил. А она ответила мне. Прислала номер своей аськи. Я отправил запрос авторизации.

Она не расспрашивала меня ни о чём серьёзном. Просто писала об обыденных вещах, о которых не больно было говорить. Присылала анекдоты, когда мне было особенно паршиво, рассказывала о себе не требуя того же самого от меня.

Постепенно я расслабился и даже начал ловить кайф от нашего незамысловатого общения. Она, как и обещала, была только моим другом и никем более. А «более» я бы и не смог.

Я всё еще любил Селин. С рвением безумца. Как параноик.

Любил так сильно, что порой думал, а не покончить ли разом со всеми этими мучениями и не повеситься однажды ночью на каком-нибудь дереве или, не спрыгнуть ли с многоэтажки.

Но продолжал жить. И мучиться. И страдать.

В новогодних спектаклях участвовать я отказался, да учителя и не настаивали, видя моё подавленное состояние. Я просто пребывал в состоянии близком к анабиозу и не мог проснуться.

Даже когда я случайно столкнулся в полупустом школьном коридоре буквально нос к носу с Селин Дойл, то не сразу это понял. И лишь подняв глаза и несколько секунд тупо рассматривая её образ, я осознал, кто передо мной, извинился и дальше продолжил свой путь.

- Нельсон! – Окликнула она меня, и я по привычке обернулся. – Поздравляю тебя.

Она приблизилась, но это меня почему-то не взволновало. В теле появилась слабость, из головы улетучились мысли, но сердце сильней не застучало, и возбуждения я не почувствовал.

Искра исчезла. Та, от которой я загорался как спичка. Её больше не было. Или я слишком долго спал?

- Поздравляешь? – Не понял я. – С чем?

- Ты выиграл в конкурсе. – Улыбнулась она.

Я повертел головой, пытаясь привести в порядок мысли. Странно, почему я этого не помню? Может, амнезия?

- В каком? – С трудом выдавил я.

- Художников.

Несколько секунд до меня доходил смысл её слов, а потом я кивнул.

- А, ну да. – Я закрыл глаза. И открыл. – Выиграл.

- Ты хоть помнишь? – Спросила Селин.

- О чём? – Не сообразил я.

- Что ты рисовал?

Я вздохнул. Общение давалось с трудом. Я не понимал, что она спрашивает. Ничего не понимал.

- Рисовал? А я что-то рисовал? Когда? – Я задумался. Если я выиграл на конкурсе художников, значит, я должен был что-то рисовать. – Ну да, рисовал. – Согласился я. – Точно.

- А куда ты повесил свой диплом? - Поинтересовалась девушка.

- Какой диплом?

Я не понимал о чем она. Я вообще ничего не понимал. Девушка стояло так близко, что мысли наскакивали одна на другую, не давая сосредоточиться. Я уже и забыл, как это находиться рядом с ней.

- За победу в конкурсе. – Она нахмурилась.

- Каком конкурсе? – Пробормотал я, чувствуя себя словно загнанное в тупик животное.

- Молодых художников. – Медленно едва не по слогам выговорила Селин.

- А в этом? – Я нервно рассмеялся. – Так бы и сказала. Вообще-то не знаю.

- А твою картину, вернее мой портрет, выставили в галерее. Может, сходим, посмотрим? – Предложила она.

- Пожалуй, – согласился я, - но как-нибудь в другой раз. Сегодня я не могу.

- Тогда завтра. – Согласилась она.

- Тогда завтра. – Кивнул я.

На следующий день она поджидала меня после уроков на крыльце школы. Едва я вышел на улицу, как тут же нос к носу столкнулся с Дойл. Я даже вскрикнул от испуга.

- Я вроде твоего кошмара, - грустно пошутила она.

- Даже не знаю что ответить. – Признался я.

- Ну что, пойдём? – Она уцепилась за мою руку в области локтя.

- Куда? – Опешил я.

- В загс, - съехидничала она, - на выставку конечно. Мы же вчера договаривались.

Честно говоря, не помнил, чтобы я о чем-то с ней договаривался, но Селин так настойчиво тянула меня, что я сдался. Сзади раздались довольные восклицания наших друзей, но я не обратил на них внимания.

Галерея находилась совсем рядом со школой, так что минут за пятнадцать мы дошли до серого одноэтажного здания и, сдав куртки в гардероб, прошли в основное помещение выставки.

В обед в галерее посетителей кроме нас не было. Дойл быстро отыскала глазами мой рисунок и потянула меня за рукав. Я подошел и сразу же узнал его. Портрет Селин был настолько хорош, что даже не верилось, что это я его нарисовал.

Я посмотрел на портрет, потом на живую Селин, затем снова на рисунок.

- И как, много отличий? – Живо поинтересовалась она.

- Только одно. – Я усмехнулся. – Та девушка, - я кивнул на портрет, - любила меня, а эта, - я взглянул на Селин, - не любит.

Я сунул руки ладони в карманы брюк, испытывая неловкость от того, что только что произнёс.

- Зачем ты это делаешь, Селин? – Я не мог скрыть боль в голосе. – Чего ты хочешь? Неужели не видишь, как мучаешь меня? Не понимаешь, насколько мне больно? Ты думаешь, три недели способны перечеркнуть всё, что я к тебе чувствовал?

Я поморщился и покачал головой.

Она подошла ко мне. Встала напротив. Её пальцы почти коснулись моего лица, но в последнюю секунду рука замерла и безвольно упала вниз.