И ушел, оставив меня одну в коридоре на полу. В моменты, когда ловлю себя на мысли, что хочу вгрызться ему в глотку, я начинаю ненавидеть себя. Сотню раз просила Адама не проверять на прочность мой самоконтроль и не пытать судьбу. Но он слишком хорошо ко мне относился. Я этого не заслуживаю.

Держась за стену, я поднялась на ноги и добрела до ванной. Заперлась и включила душ. Футболка прилипла к телу, пришлось ее отдирать. Избавившись от остатков одежды, я забралась в ванную и встала под колючие горячие струи. Опершись ладонями о стену, под мерный шум воды пыталась удержать зыбкое сознание. Получалось с трудом, колени подгибались, в ушах звенело, как перед обмороком. Адам гремел на кухне посудой. Его пульс стучал у меня в висках набатом. Проклятье….

Смывая кровь, я до красноты скоблила кожу мочалкой. По ногам стекали алые ручьи. Этой ночью я замаралась, хуже некуда. Если совету станет известно о моей оплошности, нас с Алексом ждет наказание. Я бы не хотела провести неделю-другую в подземелье склепа. Вряд ли меня так будут кормить. Зацепив рваные края раны на ноге, я заскулила от резкой жгучей боли и со злостью швырнула мочалку. Черт, как же я устала! От бессмысленного существования, от ежедневной крови и боли! От невозможности построить другую жизнь! Почему именно я? За что мне это? Как же я нагрешила в прошлой жизни, за что проклята в этой?

По щекам покатились слезы. Я закусила губу и зажмурилась. Нет, я не закричу. Достаточно уже того, что плачу. Адам каждую ночь слушал мои крики. Только он знал, что я чувствую, о чем думаю. И как мне паршиво жить с этим. Адам был моим самым близким другом. Но я не понимала, зачем ему нянчиться с такой опасной обузой. Между нами никогда не проскальзывало романтики и не проскользнет, так какого черта?! Почему-то сосед решил, будто обо мне нужно заботиться — если не он, то кто? И я ценила его за поддержку. Каким бы засранцем Адам ни был в мире закона, в моем маленьком мирке ему нет цены. Я убью за него и погибну сама. Ведь кроме него моя никчемная жизнь больше никому не была важна.

Я очнулась сидящей на дне ванной. Охватив руками колени, раскачивалась и ревела. Вода окрасилась алым — кровь сочилась из ран, текла ручьями. Заморгав, я вытерла слезы и поднялась по стене. Выключила воду и вылезла из ванны. Перед глазами плясали черные пятна, от жажды жгло горло, грудь, все тело. Голод рос, как паразит, хотелось выскрести его из себя ногтями. Но с кухни доносился запах свежего кофе и яичницы с беконом. Он меня и выманил. Человеческая пища — лучшая альтернатива крови, но она не помогала быстрее исцеляться. Обмотавшись полотенцем, я шагнула к двери, но вдруг остановилась и обернулась через плечо. Глянула на свое отражение в зеркале. Струйки воды с мокрых волос бежали по лицу, по шее, по плечам. Кожа истончилась, утратив здоровый цвет. Зелень глаз утонула в кровавом огне жажды. Видел ли их Тайлер? А, плевать! И почему я вспомнила о нем?! С чего бы меня должно трогать его мнение?! Пусть думает, что хочет. Вот только… Что ему Адам разболтал обо мне?

Тело болело, как один сплошной нерв. От усталости и изнеможения закрывались глаза. Промокнув волосы полотенцем, я залепила пластырем рану на животе. Надела черное белье, домашнюю черную футболку и серые шорты. И снова посмотрела на себя. Кого я обманывала?! Я же презирала то, чем стала, ненавидела слабости, доставшиеся от вампиров! И видела в глазах других подтверждение своим страхам. Я — монстр. Не жива, но и не мертва. И только Адам принимал меня такой, какая есть. И в этот момент он хлопотал у меня на кухне. А я не знала, как его отблагодарить. Никаких слов в мире не хватит.

На ватных ногах я добрела до кухни. В свете распускающегося дня Адам стоял у плиты, попивая кофе из белой чашки, успевшей стать его личной вещью в моем доме. Я прошла мимо него к холодильнику, но заметила бутылку скотча у раковины. Рядом с ней лежал пакет донорской крови.

-Я не опоздала на пирушку?

-Нет, ты как раз во время, — весело отозвался Адам и кивнул мне на обеденный стол.

Я обернулась — там стояла тарелка с яичницей. Нахмурившись, потянулась за бутылкой скотча. В другую руку взяла пакет с кровью. Тошнота накатывала волнами. Вскрыла его, и запах крови ударил в нос. От этого замутило еще сильнее. Я подошла к окну, залезла на подоконник и поднесла край пакета ко рту. Я должна была пить. Через силу. Чтобы в очередной раз выкарабкаться.

Адам обработал раны и наложил новые швы. После скотча, смешанного с кровью, я сумела проглотить яичницу. И глупо хихикала, пока сосед прилеплял повязки.

-Я могу остаться и лечь на диване, — предложил он, когда мыл руки.

-Это совсем не обязательно. После такого количества крови я через пару часов буду, как огурчик.

Соскользнув с подоконника, я побрела в спальню под тихий смех соседа. Я могла бы его выставить, но не захотела. Возможно, мне тоже нужно было ощущать чье-то присутствие, чтобы окончательно не расклеиться. Все, о чем могла сейчас думать — укутаться в одеяло, свернуться под ним, как маленькая девочка, которая боится темноты.

-Слегка вялый огурчик, — скривившись, сказал сосед и поглядел мне в спину.- И мне лень тащиться домой.

Я остановилась в проеме и покосилась на него.

-Тебе только через дверь выйти! Хочешь, такси вызову?

-На тебя смотреть больно. Я не усну после такого зрелища.

-Так и скажи, что хочешь спать на моем диване, потому что на твоем это делать не безопасно. Стоит иногда наводить порядок, Адам. Не удивлюсь, если ты вывел новые виды микробов, а то и чего-то пострашнее.- Тяжело вздохнув, я пожала плечами.- Делай, что хочешь, только не храпи.

Я уже заползла на кровать, когда Адам вошел в спальню. Сбросив подушки на пол, одну я запустила в него. Поймав, сосед покрутил ее в руках и прижал к животу.

-Свою любимую отдала, — он выдал коронную ухмылку.

-Я готова почти на все, чтобы уснуть и забыться хоть на какое-то время.

Он поглядел на меня с ничего не выражающим видом, комкая в руках подушку. Я закатила глаза и залезла под одеяло.

-Брысь на диван, пока не передумала.

Мне снился сон. Ночь пахла жасмином и дождем. Ветер гладил кроны деревьев, шелестя листвой. Огни фонарей таяли в лужах на асфальте. Будто со стороны я слышала свои торопливые шаги, учащенное дыхание. И внезапно наступила тишина — я будто оглохла, и сердце пропустило удар. За секунду до нападения мир застыл, почуяв зло. Нахлынуло чувство тревоги. Я ощущала всем телом, как убийца летит на меня…. Но вдруг сон разлетелся — зазвонил телефон.

Я распахнула глаза. Мобильник ползал по полу, вибрируя и издавая истошные визги. Это я его швырнула? Не важно. Я подняла его, свесившись с постели, и поднесла к уху.

-Спасибо тебе, — сказала я, услышав в динамике голос Джеймса. На заднем плане смешались звуки полицейских сирен и посторонних голосов.

— За что? — опешил детектив.

-Ты разбудил меня на самом интересном месте.

-Рад стараться, — невесело усмехнулся он.- Я, кажется, тысячу раз говорил — пей снотворное, и никакие сны тебя истязать не будут.

Эх, Джеймс. Кому, как ни ему знать, что такое не забыть…. Это ведь он был тем копом, что обнаружил мое тело в парке.

Туго ему пришлось. Поблизости не оказалось ни одной камеры наблюдения, и Джеймсу не удалось подтвердить то, что он тогда увидел. Осталась лишь моя кровь на асфальте, но анализ ДНК ничего не дал. Никто не подавал в розыск — меня не искали. Я просто исчезла в один момент, как будто и не было той улыбающейся девушки в голубом пальто. Убийца тщательно спланировал нападение.

Та ночь оставила неизгладимый след в душе Джеймса. Он настаивал на открытии дела об убийстве, но над парнем только смеялись. Собственное расследование не увенчалось успехом. Тогда он сдал экзамен на детектива и попал прямиком в экспериментальную группу по раскрытию преступлений, в которых замешана нежить. Наша вторая встреча состоялась на месте убийства — Джеймс прибыл на осмотр, а я появилась в качестве представителя совета вампиров. Казалось, его удар хватит! Но Джеймс — крепкий орешек. Он не тыкал в меня пальцем и не закатывал истерик — сохранил стальное коповское самообладание и подошел узнать мое мнение о произошедшем. Помню, как он смотрел на меня — с облегчением и злостью одновременно. Моя смерть и исчезновение не давали ему покоя последние несколько лет. Джеймс прилип намертво и сделал все, чтобы заставить говорить. Нет, он меня не пытал, но был настойчив и обаятелен. Я открылась, отмерила ровно столько информации, сколько потребовалось и не угрожало его безопасности. Хоть он и уверял, будто коп способен сам о себе позаботиться. Нет, он не самонадеянный. Джеймс свято верил в букву закона и в то, что вампиры его тоже чтут. Я не стала рушить его призрачные идеалы. Мы продолжали общаться — я значила для него не меньше, чем он для меня. И снова терять из виду почти мифическую девушку он не собирался.