Выехать в пять утра казалось хорошей идеей ровно до того момента, когда в четыре прозвонил будильник. Лестер чертыхнулся, нажал на кнопку выключения и прикрыл глаза. Нестерпимо хотелось спать. Утро еще только вступало в свои права, в комнате за опущенными жалюзи было почти совсем темно.

– Мистер Пейдж? Вы встали?

– Да, – ложь во спасение сорвалась с губ легко.

– Тогда я иду готовить завтрак. Через полчаса спускайтесь.

Прости господи всех сверхответственных домработниц разом! Теперь деваться некуда, придется вставать. Прохладный душ однозначно поможет, потом чашечка, нет даже две чашечки крепчайшего кофе, невзирая на поджатые губы и скорбно выпрямленную спину миссис Донован. Лучше кофе в организме, чем сон за рулем, не так ли? Донести бы эту мысль до самой поборницы правильного питания и образа жизни.

Минут через сорок он стоял возле машины. Серебристая Тойота в свете раннего утра казалась тускло-серой. Лестер закинул в багажник кофр со сменой белья и прочими нужными в дороге вещами, а корзину с термосом, парой сэндвичей, пакетом булочек, салфетками и бог еще знает чем поставил на переднее сидение. Он бы не удивился, увидев там серебряные приборы. В домработницы ему досталась приверженица традиций: стол должен быть сервирован по всем правилам, и неважно, где именно находится этот самый стол, – в королевских покоях или на лугу. Лестер покосился на вышедшую проводить его миссис Донован. Ее дородная фигура в темном платье и крахмальном белом переднике в пять утра перед домом внушала трепет. Очень хотелось вежливо отправить ее обратно, но он не решился. Миссис Донован так понимала свой долг.

Лестер потоптался у машины еще немного. До пяти оставалось что-то около семи минут, но тянуть время под ее пристальным взглядом было бы странно.

– До свидания, – неловко попрощался он и сел за руль.

Замок ремня безопасности легонько щелкнул, Лестер поправил зеркало заднего вида, сделал вид, что настраивает кресло… Но миссис Донован считала бы свой долг выполненным не до конца, если бы позволила себе уйти раньше, чем хозяин тронется в путь. Под ее пристальным взглядом Лестер выехал за ворота и, пока они не захлопнулись за ним, видел неподвижно стоящую крепко сбитую фигуру домработницы.

Воображение живо дорисовало белый платочек у нее в руках, но картинка вышла такой нелепой: миссис Донован машет ему вслед, а потом прикладывает прованское кружево к глазам, – что Лестер засмеялся в голос.

Часы на приборной панели показали ровно пять утра, а он в пути почти семь минут. Огорчаться нарушенным планам Лестер не стал. В жизни случаются и гораздо более серьезные неприятности, чем слишком усердные домработницы. Да и вряд ли эти минуты повлияют хоть на что-то. Желание начать путь в строго определенное время было продиктовано скорее педантичностью, а не какой-то там необходимостью.

Просто ассоциации, наверное. Начало нового этапа в карьере и, может быть, жизни. Для него эти два понятия обычно сливались в одно. За пределами съемочной площадки как будто чего-то не хватало. Окружающие видели в нем кого угодно, а не его самого, обычного парня Лестера Пейджа. Его это смущало, а иногда ставило в тупик. Почему незнакомые люди считают, что знают его, всего лишь посмотрев фильм с его участием? О нем ходили самые противоречивые слухи и приписывались самые разные грехи и приключения. Сначала было обидно, потом он злился, а потом наступило равнодушие: думайте как хотите. С друзьями за пределами съемочной площадки не сложилось, да и в привычной среде с ними было негусто. Не враги, и то хорошо. Приятели. С кем-то можно в перерыве выпить пива. Но с возрастом все сильней хотелось чего-то большего.

Лестеру приписывали романы с кем угодно. Нетрадиционных увлечений, если судить по прессе, у него было больше. На самом деле, кому сказать - смешно: единственный спонтанный и оттого неловкий и бестолковый однополый секс у него случился в гримерке шесть лет назад. Они с Марком Грином были заняты в паре эпизодов и делили один вагончик на двоих. И инициатива исходила от него, а Лестеру показалось интересным получить такой опыт. Марк хотел продолжения. Настойчиво звонил, добивался. Это было приятно и льстило самолюбию ровно до тех пор, пока не стало душить. Лестер не выносил контроля, а Марк становился все больше похожим на контрол-фрика – хотел получить Лестера в единоличное пользование. Они расстались, недовольные друг другом, так и не дойдя до постели второй раз.

Он выехал из города, следуя указаниям навигатора. Немного поплутал – не без этого, но, в конце концов, выбрал правильный курс. Можно расслабиться и просто ехать. Движение по раннему времени еще не было оживленным, и Лестер надеялся, что успеет отъехать достаточно далеко, когда народ потянется на работу или учебу.

Идея преодолеть полторы тысячи миль на машине продолжала казаться привлекательной. Этой поездкой он убивал сразу двух зайцев: навещал родителей, хотя эта цель была все-таки вторичной, и проникался духом новой роли. Предложение сняться в роуд-муви застало врасплох, но отказываться от такого щедрого подарка судьбы он не стал. Главных ролей у него в активе было немного. А так и оставаться королем эпизодов он не хотел. Правда, съемки начинались до обидного скоро, ни толком отдохнуть, ни подготовиться он не успевал. Тогда и родилась эта полубезумная идея – совместить поездку и подготовку к роли. Понять на собственной шкуре, что значит провести за рулем черт знает сколько времени. Отдых же можно и отложить.

Однако усталость сыграла дурную шутку. Чудесное ощущение свободы не как вседозволенности, а скорее как возможности быть собой постепенно нарастало и теперь отзывалось внутри чем-то похожим на восторг. Голова была восхитительно пуста, мысли в ней проскакивали чуть ли не со свистом и никак не хотели задерживаться. Сначала Лестер злился: а как же работа над ролью? Тяжелое детство его героя требовало особого подхода и размышлений – ведь у него самого была любящая семья. Но настроиться на рабочий лад не получалось. Вместо этого он подпевал радио или насвистывал приставучую мелодию и чувствовал себя при этом подростком, сбежавшим из дома. Устав бороться с собой, Лестер перестал спешить. Останавливался в мотелях, ложился рано и вставал поздно, решив хотя бы выспаться как следует. Перестал бриться, но борода ему отчаянно не шла, и он скрепя сердце изображал на лице что-то вроде трехдневной щетины, уверяя себя, что так модно. В этом был определенный смысл, так его меньше узнавали.

Спустя пару дней он понял, что с машиной творится что-то неладное. Сначала вроде бы ничего страшного не происходило, но со временем становилось все хуже и хуже.

Лестер не понимал, отчего загораются все лампочки на приборной панели, вопя о неисправности. Машина продолжала бежать по дороге, пусть и не так резво, как обычно. Он бы и перестал обращать внимание на взбесившиеся лампочки, но стоило остановиться, и двигатель ни в какую не хотел запускаться. Пять, десять, тридцать минут… Потом где-то что-то щелкало, и мотор оживал. В каком-то городишке по пути домой он заехал в мастерскую, но тамошний механик только развел руками: не встречал таких поломок. Лестер подозревал, что, скорее всего, тот был посредственным специалистом. Его «Тойота Приус» не была ни супер-дорогой, ни навороченной, ни редкой. В любом случае, доверять свою малышку дилетанту он бы не стал. Застрять в глухомани без единого шанса на нормальный ремонт? Уж лучше как-нибудь проехать пару сотен миль до города побольше, где шансы встретить грамотного механика не будут стремиться к нулю.

В Энтауне машина окончательно встала. Лестер коротко выругался и отправился на поиски мастерской.

 Ему указали на небольшой ангар, видневшийся в конце улицы. Идти до него было всего ничего, и Лестер неспешно шел, наслаждаясь теплыми солнечными лучами и освежающим ветерком. Городок как будто вымер. Кроме единственного прохожего, которого удалось расспросить про автомастерскую и который тут же скрылся из вида, то ли зайдя в дом, то ли свернув в сторону магазина с блеклой вывеской, на улице никого не было. Лестер даже ради интереса посмотрел на окна ближайших построек, но и там не угадывалась жизнь. Энтаун как будто вымер.