Мира влетела под Белый мост, вновь оставив крылья в руках преследователей. Кубарем прокатилась по земле, поднялась – грязная, жалкая. Она тяжело дышала, и ошейник немилосердно сдавливал горло.

Такой была её новая жизнь. Постоянная опасность со стороны собратьев. Орден поймал вампиршу Вако в свою сеть. Все прогулки Миры отныне ограничивались куполами покрова.

- …Есть много причин не доверять старой сказке. А ты давно поверила ей? Когда ты поверила в неё от начала до конца, и слова «избранный», «дар» обрели для тебя смысл? Тогда, когда ты узнала, кто этот избранный? Волшебная сказка вошла в твой дом без приглашения… Но почему ты безоговорочно веришь каждому слову забывчивой старой болтуньи? Эту историю переписывали много раз, подменяя одну ложь другой: Великий вампир, проклятый дар, избранный-охотник… - которой лжи ты веришь?

- Той, которая придаёт моей жизни хоть какой-то смысл. Но зачем вы говорите это… Ордену не нужен дар? -

Первая и последняя беседа с Латэ. Её Мира отчаянно желала и в тоже время отчаянно боялась. Так или иначе, она надеялась, что этот разговор принесёт ей успокоение. Но этого не случилось.

Она долго привыкала к новому способу питания. Наверное, этот дом, её новое место жительства, с соседями – людьми, её любимой пищей, куда ни обернись: направо, налево и вниз - три этажа, орден специально приготовил для неё, как испытание. Квартирка была самой маленькой из всех, где Мире приходилось жить: одна всего комната со скошенным к окну потолком да узкий коридор. Над ней же была только крыша, и за ней – небо… Особенно тяжело стало летом: словно оторвавшиеся от солнца куски растекались по и без того горячим улицам каждый день. Жар не уходил и вечером и с каждой новой светлой беззвёздной ночью Мира ощущала всё сильней другой жар – чужие жизни. Целыми днями она лежала на кровати без сна, уставившись в потолок, зажав уши руками.

Ощущение уходящих сил, пусть по крохотной капле, теперь было постоянным. Эта потеря была необратима, невосстановима. Она истаивала. Стабилизированная кровь не насыщала тьму внутри, только будила её сердце. Иногда оно глухо, больно, совсем как сердце смертной, билось в её пустом неживом теле ночь напролёт.

Мира растеряла всю красоту. Она всерьёз опасалась, что скоро будет выглядеть на столько лет, сколько ей есть на самом деле. Увы, где та холёная, сытая, ласковая домашняя кошечка? Из разбитого зеркала смотрела серая, неприметная, худая обитательница трущоб с вечно несчастными глазами.

Она стала затворницей. Прогулки ограничивались куполами покрова, шаг за них – и собратья-вампиры её растерзают. Впрочем, Мира не страдала, затворничество было добровольным. Лишь изредка она наведывалась в архив Академии, но и тогда для визитов выбирала время рейдов, чтобы не встретиться ни с кем. Минул год, а Мира знала по именам едва ли десяток охотников и пальцев одной руки хватило бы, чтоб сосчитать тех из них, с кем она разговаривала не сквозь зубы, и кто смотрел на неё не злобно, лишь презрительно и порой снисходительно: Филипп Латэ, глава ордена, Феликс Краус, герцогиня Адора Рете, Родерик Бовенс – самый молодой из верхушки, её ровесник… Единственного из рядовых адептов, относящегося к ней без предубеждений большинства - Карла, Мира встречала нечасто. Должно быть, угадав каким-то образом его обстоятельный разговор с вампиршей, разгневанный Латэ снял охотника с должности своего секретаря и направил в отряд, патрулирующий центральные улицы Доны и редко являющийся в Академию. Мира понимала: связанная с орденом, нуждающаяся в нём, она должна прилежно плести свою паутину, обзаводиться связями, знакомствами, сторонниками – как ни странно звучит последнее, но за год так и не сдвинулась с места.

- …Послушайте! Дэви снова будет искать избранного. Ему нужен Великий вампир, но разве Великий вампир нужен вам?! На стороне Дэви сотни бессмертных, десятки хозяев, на вашей – одна я, но, если вы обеспечите мне хорошую защиту, я разыщу дар в два счёта. Дэви тревожится всего лишь за свою вечность, я же – за жизнь самого дорогого для меня человека. Я опережу владыку! Я найду избранного, способного исцелять вампиров, и приведу в орден! По-другому не может быть!

- Всё? А теперь послушай меня: Проклятие сильно, дар слаб. Сама мысль исцелить вампира многим кажется безумием, зато мой прадед видел Великого вампира, созданного проклятием, также близко, как я тебя сейчас. Светлой стороны дара не узнал никто, а его тёмная сторона всем хорошо известна. Старая мечта давно забыта, и лучше всего тебе держать соображения по поводу способности дара исцелять проклятие вампиризма при себе. Нет, не так: это приказ!

- Но ведь тогда в парке…

- Избранный пытался исцелить тебя, да. Но кто это видел? Ты по-прежнему carere morte ! Вспомни историю: человек, ставший Великим вампиром, нёс чистый, не замаранный проклятием дар. И всё же тот избранный предпочёл сторону бессмертных! То, что дар освобождён от проклятия, вовсе не даёт гарантий того, что он может быть обращён только к свету.

- Значит, первое, что нужно сделать – дать новому избранному защиту охотника!

Глава ордена искренне смеется - до слез:

- Если б это было так просто…

В первую же весну Герберт Морено пригласил Миру принять участие в неких исследованиях. Оказалось, на медицинском факультете Академии давно ведётся изучение особенной физиологии carere morte. Мира согласилась, неожиданно быстро для себя. Она вообразила, что это поможет ей сблизиться со своим новым, странным окружением.

Работа закипела. Мира вытерпела сотни экспериментов, позволила терзать своё тело устрашающего вида инструментами, отдала им едва ли не всю свою бессмертную кровь, безропотно перенесла десятки уколов в сердце и поясницу, где по словам этих маниаков пряталось второе вампирское сердце, честно и без утайки ответила на тысячи вопросов, среди которых были и бестактные и совсем непристойные. Удивительно! Она ожидала, что слабые смертные с особой тщательностью будут изучать её фантастические возможности: силу, втрое превосходящую человеческую, быстрое заживление ран, нестареющее тело, крылатую тень, но охотники не обращали внимания на несомненные плюсы бытия carere morte. Лишь однажды Мире удалось заинтересовать молодого ассистента Морено рассказом о крыльях Макты, на которых, якобы, летают все carere morte, но возвратился Герберт, и в сложных разговорах исследователей замелькали совсем иные термины: депрессия, инволюция, регресс…

За время исследований Мира узнала много любопытных вещей: так, вампиризм часть адептов ордена считала болезнью, и даже вполне излечимой болезнью! Исцелиться, по словам этих учёных фанатиков, carere morte мешала загадочная «разлаженность» сердца и мозга. Вампиров они не называли ходячими мертвецами, говорили лишь о замедлении жизнедеятельности. Мира же явила собой и вовсе любопытный экземпляр. Том отчётов по научной работе пух на глазах, пока в один прекрасный вечер Мира не осознала, что является для этих людей не более чем подопытным животным. Она боялась, что её отказу от дальнейшего участия в экспериментах посмеются, но её отпустили, и довольно легко. Видимо, Морено и компании самим требовалось время на анализ результатов.

Оставив учёных разбираться с тем, что она есть, Мира продолжила присматриваться к своей новой, странной семье. Во времена юности - теперь такой далёкой! – она полагала, что все охотники – священники. Это нелепое убеждение осмеял Клеменс Грата: во времена правления Макты Вастуса орден собрала аристократия Карды. Сейчас этой умножившейся силе служили многие люди, разные люди, бывшие и нынешние студенты Академии, отпрыски некоторых знатных семейств и самые простые выходцы из Карды и Доны. Орден охотников никогда не был орденом монахов.