- Прости. Мне нужны были деньги на краски и холсты. Добрый вечер, тётушка.

- Да, чудесный…

Мира соскочила с подоконника, прошлась по гостиной. Её шаги гулко отдавались в пустом зале. Винсент с улыбкой следил за её перемещениями. Вампирша замерла перед большой картиной, прислонённой к стене.

– Ого! Рассвет! Рисовал по памяти?

- Не язви.

- Не могла не сделать этого замечания, - сделав круг по комнате, Мира вспрыгнула на подоконник. Племянника она обошла стороной и старалась не смотреть на Винсента, но иногда он ловил её робкий взгляд. Она всё искала что-то в его лице…

- Орден скоро начнёт поиски дара, - вдруг сказала она.

- Ты спешила ко мне, чтобы это сообщить?

- Нет! То есть, да. И ещё… Латэ приглашает меня в орден! – выпалила Мира и замолчала. Винсент мягко улыбнулся:

- Это очень хорошо, тётушка

- Винсент, скоро дар будет найден, и тогда…

''Что ты тогда сделаешь? Как ты спасешь меня? Это невозможно, тетушка!'' -

Винсент глянул на картину с Расветом в качестве поддержки:

- Давай не будем об этом. Пожалуйста!

Мира помолчала ещё. Проницательно заметила:

- Ты собираешься в путешествие?

- Да, - Винсент был слегка ошеломлён тем, как быстро она это угадала. Совсем как мама: все читает в его душе.

- Далеко? Надолго?

- Я не могу тебе сказать…

- Ещё один! – до этого она играла, изображала легкомыслие, но сейчас горестный вздох был настоящим. – Орден обожает тайны!

- Я знаю о том, куда и зачем отправляюсь лишь немногим больше твоего, но я рад смене деятельности, - он отвернулся от неё, подошёл к последней картине и тихонько коснулся нагромождения белых и золотых пятен – Короны. Мира опять молчала и в молчании прошло несколько минут.

- Значит, ты сбежишь от меня, – прошептала она потом, с ненавистью глядя в ночь за окном, и Винсент вздрогнул: с этой стороны он не рассматривал свое путешествие. – Уедешь, оставишь меня?

Он вздохнул, но не обернулся к ней. Винсент чувствовал, как уплотняется связь между ним и создательницей - еще немного, и она удавкой захлестнет его шею... Порвать ее, быстрее!

- Признайся себе: ты же рада, – ровно сказал он картине, все-таки не решившись обернуться к Мире. - Я тоже вижу, как тебе тяжело находиться со мной рядом.

Мира тоже не обернулась к нему.

- Картина хороша, но слишком ярка. Будто очень большая открытка. Слишком много жёлтой краски, - её голос дрожал.

Винсент усмехнулся, коснулся причудливой золотистой змейки – Несса:

- Зато совсем немного чёрной. Не плачь, тётушка. Знаешь, я благодарен тебе. Кто там считает, что смертная казнь милосердней пожизненного заключения? Он не прав. Всё лучше, чем небытие. -

Он был искренен, но причинил лишь боль. Лицо Миры нервно дернулось и застыло маской противоестественного спокойствия.

- Я и не плачу! …Я ухожу, Винсент.

Он всё-таки оторвался от картины, обернулся.

- Я всё равно найду способ помочь тебе, – сквозь зубы пообещала Мира его отражению в оконном стекле.

- Оставь это, Мира. Твой дар не спасёт меня. Неужели ты до сих пор…

- Я найду способ!

Вампирша преобразилась. Несколько взмахов сильных крыльев, и она скрылась из виду. Ночь распахнула ей объятья. Тогда Винсент равнодушно накрыл картину простыней и, задув свечу, покинул гостиную. Сегодня, проснувшись вечером, он почувствовал: Макта, средоточие Бездны, близко, в Карде. Значит, его путешествие началось.

Глава 11

ПУТЬ НЕНАВИСТИ

Сегодня он весел. Его тень простирается до самых звёзд. Он летит над молодым незнакомым городом, что смертные зовут Доной, столицей, и радуется, видя, как много здесь его детей, его отражений. Они - юные, сильные, крылатые, также то играют с облаками, то ныряют вниз и исчезают в тенях зданий. Он чувствует их ликование и смеётся, как они упиваясь властью над этой землёй.

Сегодня он силён. Чаши весов вновь склонились в сторону Бездны – на землю пришёл очередной Её посланец, и сила Старейшего возросла. Он всесилен сейчас, он Бог! Развлекаясь, он тушит все огни за собой одним мысленным приказом. Тьма послушным зверем следует за ним, накрывает незнакомый молодой город… Он слушает голоса всех смертных жизней в нём – одновременно. Эта музыка занимает его больше, чем шёпот бессмертных звёзд, причастных вечности. Не спрашивая имён, не видя лиц, он знает всех в огромной Доне – знает каждый вздох и каждую мысль. Он читает по отпечаткам, которые они оставляют в Бездне. Но печаль искажает его лицо: он видит это, когда несётся над широкой линией реки. Его отражение в чёрном зеркале воды тоскует. Ибо он странный Бог – бессмертный, что мечтает стать смертным. Всесильный, что жадно ищет потерянную слабость.

Над мостом имени себя он сворачивает к югу. Здесь богатые дома старой знати. Здесь след его крови - его жизни, теперь чужой, давно чужой. Он присматривается, и старая чёрная ярость вскипает в нём. Как отнять этот свет, как вернуть себе? – не на краткий миг - навечно! Он не знает, и, значит, никто не знает. Всё, что он может: убить, снова убить очередного наглеца, вора, щеголяющего в украденном. Он спускается вниз, ведомый местью.

На крыше дома, укрывающего вора-Арденса, дежурят какие-то carere morte. При виде его они не бегут в страхе – застыли двумя истуканами. Куклы! Низшие из низших носителей его проклятия.

Он ступает на крышу, и его тень затопляет всю улицу. Пустые глаза кукол – коридор, ведущий к хозяину, и он ступает в него. Он касается молодого хозяина взглядом, и вампир трепещет. Он может убить и бессмертного, своё дитя, и все его игрушки – но отступает. Там, в доме, сердца смертных, укравших его жизнь, заходятся в страхе, но он оставляет и их.

«Вампир-хозяин послан сюда владыкой бессмертных».

Встреча с Дэви пока не входит в его планы. И он взмывает вверх.

Он решает навестить теперь Цитадель. Он летит весь день, прячась в ставшую бесцветной тень, как в плащ-невидимку. Никто из его детей не способен на такое. Сохранившаяся жизнь не даёт разрастись их пустоте. Жалкая частица Бездны, что они хранят, слишком подчинена их материи и их страху. Они не знают и никогда не узнают истинной Её силы. Никто, даже сильнейшие из них.

Здесь, в Карде, живёт ещё один, укравший частицу его жизни, и Старейший торопится за крохотной каплей света. Вечером его тень касается Короны. Самый северный район древней столицы почти не изменился за прошедшую сотню лет, и он быстро находит нужный дом. Он опускается в обширном саду у дома Вальде.

Белый особняк прячется за высокими старыми деревьями сада. Окна дома темны, хозяева затаились, но он чувствует: все они там. Он слышит их дыхание и сердцебиение. Он прислушивается к их мыслям и удивлённо хмурится. Он ожидал услышать привычное: что-то бессвязное, полное страха, а вместо этого тихая песня-молитва, всё набирающая силу, отрицающая смерть! Он качает головой и ставит заслон чужим мыслям, всматривается в тёмные окна. Полно, Арденсы ли там, в доме? Те ли это, недостойные и капли его жизни, трусы?

Как бы то ни было, он делает шаг вперёд и ему навстречу из тьмы ночи выступают три фигуры. Да, разумеется! Стража.

Охотники не страшны ему. Его Бездна легко погашает действие их воды и серебра. Его не убить их ритуалом, ведь Старейший лишён какого бы то ни было страха. Нож в сердце? – ему это смешно. Защита охотников? – Все они валятся в глубоком обмороке от одного его взгляда. Покров? – вот если только покров…

Его ровный смех сбивается. Что-то сильно ударяет в его пустоту и швыряет вампира на землю, лишённого крылатой тени, резко ослабевшего, беспомощного… Покров!

Орден умеет мгновенно раскидывать покров над нужным местом, точно сеть - он слышал об этой уловке охотников, но сам ни разу не попадался в ловушку. В Доне дикарей-вампиров охотники ловили так во время больших облав, но очень, очень редко. Ведь чтобы набросить покров в одном месте, сначала его нужно снять из центра, оставив всю территорию без защиты. Сегодня орден приберёг сеть для него.