Знакомое белое платье: в нём девушка танцевала на своём последнем балу, узкие кисти рук закрыты кружевными перчатками, на шее украшение из тех же кружев, плотно прилегающее к коже. Сестра улыбалась. Она не изменилась за годы, как и должно вампирше. Рядом с ней Дара почти физически ощущала тяжесть всех прошедших с момента гибели Софии лет. Теперь она была старшей сестрой.

- Софи, - прошептала она. Дара всё силилась понять, что это: розыгрыш кукловода и просто похожая кукла или, действительно, сестра-вампирша. Она почти забыла лицо Софии, а сохранившиеся фотографии и один портрет уже не вызывали в памяти живой образ сестры. Но сейчас узнавала Софию: по улыбке, по повадкам, по тому, как она держала факел.

- Ты же мертва, Софи…

- Нас убивает только ритуал, сестрёнка, а мечи бессильны, – факел в руке вампирши дрогнул, и Дара, воспользовавшись мгновением, тихонько огляделась по сторонам, ища кукол, подкрадывающихся к ним. Но тоннель был пуст: только они двое.

- Я помню, твою голову раскололи, как орех. Пол гостиной был забрызган твоими мозгами, Софи. Ты мертва: и как человек, и как carere morte.

- Либитина спасла меня, - вампирша снова улыбнулась. – Но – да, какое-то время я была… почти мертва. Я была почти ничем. Я грезила не об этом, Дара! Полёт на свободных широких крыльях над спящим городом, танец Солнца и Луны в чертогах бессмертных богов, вольные игры дикарей в столице – где всё это, Дара?! Я была в земле, смешивалась с землёй, проклятая живая земля проникала в мои раны, я переставала чувствовать себя. Я больше не была единым телом. Днём яркое солнце Сальтуса жгло мои кости. Я была в шаге от ничто – и даже не могла в него провалиться, чтобы прекратить страшную вечность. Это пытка, ужасней которой нет ничего! Либитина собирала меня, сшивала, как растерзанного тряпичного человечка…

- Зачем?! -

Дара пригляделась к сестре, и едва сдержала крик ужаса и омерзения. Она помнила Софи смертной, помнила и растерзанное на части тело, и страшный мешок, который тащили к выходу. Но то, что стояло сейчас перед ней, было какой-то другой Софи. Дара ясно видела, что перчатки, закрытые плечики платья, украшение на шее сестра носит недаром: скрывает страшные швы. Они ясно представлялись – узкие, чёрные, края сшиты толстой суровой ниткой… Сестра была как кукла, которую растерзали и которую потом долго восстанавливал мастер. Вроде бы прежняя красота, но это, скорее, умело скрытое уродство.

- Либитина спасла меня, - повторила вампирша. – И поэтому я пришла просить за неё. Оставьте богиню! Ваш главный враг в Короне. Дэви – ваш с Либитиной общий враг! Какая опасность исходит от талантливого кукольника? Вас здесь три десятка – огромная сила! Обратите её против истинного врага смертных – владыки! Либитина с радостью поможет вам.

Дара отрицательно мотнула головой и подняла меч на уровень груди вампирши. Софи испуганно трепыхнулась, ломко, дёргано отступила на шаг, и Даре пришла в голову мысль, от которой затошнило: есть ли там ноги, тело под платьем? Или Софи теперь - как кукла, созданная для демонстрации бальных нарядов, которой ноги, всегда скрытые длинной юбкой, вовсе не нужны?

- Я скучала по тебе, Дара, - прошептала Софи. – Я много думала о маме… Как она? - Дара не ответила.

- Посмотри! – будто прочитав мысли сестры, воскликнула вампирша и быстро, зубами стянула перчатку с левой руки, протянула эту руку к Даре. – Вот! Это не моя рука! Видишь? Я – только наполовину я, Дара, и даже моё лицо…

- Замолчи!

Теперь присутствие марионеток Нефандуса угадывалось по холоду, разливавшемуся в тоннеле, но куклы не рисковали выступить из темноты в круг света факела. Ожидание битвы высасывало силы не хуже carere morte, и Дара нанесла удар первой. Она вонзила меч в сердце сестры и та, парализованная, грохнулась навзничь. Её тело издало глухой, мягкий стук дерева, обмотанного тканью. Дара склонилась над Софией и, быстро бормоча ритуальную формулу, вылила на неё всю воду из пузырька. Кожу Софи моментально покрыли язвы, но прахом вампирша не рассыпалась.

- Кукла! – облегчённо выдохнула Дара и, примерившись, отрубила вампирше голову. Голова Софи завалилась набок и у уха стал виден длинный шрам, он терялся под волосами на виске, внизу уходил под подбородок. Лицо сестры было натянуто на чужую голову, как маска, и, позабыв об остальных куклах, прячущихся во тьме, Дара бросилась бежать – обратно, в дом, на поверхность! В погребе она остановилась и её стошнило. За пять лет войны с отражениями Нефандуса Дара думала, что привыкла ко всему, но, оказалось, нет. Она кое-как выползла из погреба через несколько минут, встрёпанная и без меча.

Охотники закончили бой с carere morte, на крыльце Дару встретила Селеста Ларгус. Выражение лица немолодой дамы было крайне недовольным.

- Всего один дом?! – набросилась она на охотницу. – Мои люди прошли за это время пол-улицы. Что там, в подвале? Ты нашла тоннель?

- Да… - Дара пригладила волосы и попыталась встать прямо – перед Селестой ей всегда хотелось вытянуться, как перед строгой классной наставницей.

- Где твой меч?

- Я встретила там сестру, - призналась Дара.

- Сестру?

- Софи. Я… второй раз… убила Софи.

- Ясно, – сразу смягчившись, сказала Селеста. – Ну, подойди ко мне. Это была только кукла, похожая на неё.

- Нет, – Дара помотала головой и отступила от охотницы, намеренной заключить девушку в объятья. Эта Селеста могла заморозить не хуже carere morte. – Это была кукла… из Софи. Её тело, но проклятие Либитины.

- Это хорошо. Нефандус прибегает к последнему средству: пытается давить на наши эмоции. Значит, мы здорово прижали Кукловода.

Они вышли на улицу. Из церкви в это же время выходили отряды Карла, и Дара долго ждала, когда люди выйдут все, чтобы убедиться, что с их предводителем всё в порядке. Сердце больно бухало в груди: каждый новый охотник, спускающийся по ступеням церкви, был не он. Дара знала, что беспокоиться не о чем, и всё же беспокоилась… Карл вышел последним.

- На тебе лица нет. Что случилось? – спросил он, когда они встретились на середине улицы.

Дара повторила про Софи, не глядя ему в лицо, и замолчала. Тогда охотник ухватил её подбородок, заставляя показать глаза – жест не нежный, но властный.

- Ну-ка, взгляни на меня. Сейчас жалеешь, что нанесла удар?

Дара вспомнила страшное лицо Софи и честно сказала: - Нет.

- Нефандус пустил в бой самое сильное оружие. Значит, мы подобрались близко к его логову, - повторил он слова Селесты.

Дара огляделась: Селеста с отрядами была поодаль, они с Карлом вдвоём стояли посреди улицы... - и сразу же отступила, восстановив приличествующую этикету дистанцию.

«Пока он не услышал её бешено стучащее сердце!»

Потом три отряда были отправлены на разведку подземных ходов из селения. Дара не пошла с ними. На правах пострадавшей от встречи с ужасным прошлым, она отдыхала в самом чистом доме, сохранившем почти всю обстановку. Карл допрашивал пойманную в селении куклу Нефандуса, а Дара по просьбе охотника устроилась на стуле у окна, с блокнотом и карандашом – записывать ход допроса. Но записывать оказалось нечего. Нефандус по-всегдашнему юлил, отвечая охотнику…

Знакомые девушки-охотницы в Доне подшучивали, еще когда она собиралась в это путешествие. «Возвращайся с обручальным кольцом на пальце, - напутствовали они. – А ещё лучше – к тому же и с ребятишками». Дара фальшиво смеялась, но про себя затаённо улыбалась - искренне. О чём, как не о будущем союзе двух талантливых охотников думал Латэ, старый сводник, отправляя её и Карла в Термину, вдвоём? Однако прошло пять лет, а они по-прежнему были только друзьями. Конечно, между ними существовало некоторое... притяжение, о котором, впрочем, оба молчали, но оно объяснялось не любовью и не страстью, а одиночеством. Страшным, неестественным одиночеством живых в царстве бледной Либитины.

Дара хорошо помнила, как поняла, что влюблена. Это была почти любовь с первого взгляда. «Почти», - потому что на первом рейде в составе группы Карла она была поглощена самой охотой: столько новых, ярких впечатлений свалилось на неё! Она слушалась указаний охотника и только, даже не запомнила, как он выглядит, и потом в арсенале приняла Алекса за него. Было смешно… Но на второй охоте Карл поприветствовал её, и Дару словно ударило. Весь рейд она проходила как во сне, глупо и радостно улыбаясь каждой его реплике, обращенной к ней. Потом, придя к Эбри, у которых квартировала, она сразу повалилась на кровать и уснула. Она осознала, что любовь всей жизни пришла к ней, только вечером, когда подружка, дочка Эбри, принялась изливать ей сердечные тайны. «А я… влюблена? - робко спросила себя Дара, и ответ пришёл к ней: - Да».