Это было окно кабинета. Старый человек сидел в кресле. В свете единственной свечи он просматривал какую-то книгу поверх новеньких очков. Мира постучала по раме, и он вскинул голову.

- Откройте, - глухо потребовала Мира.

Латэ засуетился. Он отворил окно, зажёг больше свечей. Бывший глава сильно постарел за эти годы. Он похудел и словно ссохся, голова стала совсем серебряной.

- Нежданная гостья! Что-то случилось, Мира?

Она долго молчала, просто смотрела на него, а в памяти проносились все годы в ордене и вся его ложь, ложь, ложь…

- Зачем вы не сказали мне сразу, что Винсента не исцелить? – наконец спросила она.

Латэ сел в кресло. Он выглядел радостным, будто давно готовился к этому разговору. Он откинул голову на спинку, пронзительно посмотрел на нее

- Когда ты поняла?

- Только что. Даниель сказал мне. Сказал прямо! И всё равно я не могу поверить…

- Ты уже достаточно сильна, чтобы принять это.

- Винсент – не моя кукла, - еле слышно запротестовала Мира. - Я не могу видеть его глазами, слышать его ушами. Он пропал семь лет назад, и я не знаю, где он!

- А ты пробовала хоть раз почувствовать его?

- Нет.

- Попробуй. Это самый простой способ поверить, Мира.

- Не хочу вам верить!

- Я уже слышал это, знаешь, от кого?

- Вы… вы говорили с Винсентом об этом?! Боже… - злая сила, подерживавшая ее до сих пор, исчезла. Мира опустилась на пол, закрыла лицо руками.

- Винсент спросил это в первый же день своей вечности, - Латэ досадливо поморщился. – Впрочем, не стоит вовсе упоминать его имя. Винсент погиб пятнадцать лет назад. Тот, о ком мы говорим, только твоя кукла.

- Вы чудовище! – выпалив это, Мира немного успокоилась. Она поднялась, устроилась на диване напротив старика.

- Хорошо, - она мяла пальцами виски в попытке собрать мысли, но всё, за что пыталась цепляться памятью, пылью улетало в пустоту. – Хорошо, пусть кукла! Но разве кукла обладает самостоятельностью? Обычно ненужные хозяевам марионетки хранятся в специальных земляных ямах. А Винсент… он действовал, существовал и без меня. Он рисовал картины в Карде, Карл писал мне, что он навещал их в Термине… Не я приказывала ему делать это!

- У Лелии также была некоторая степень свободы. Тебе знакома эта сказка?

- Да! …Но при чём здесь она?!

Латэ, не вставая с кресла, достал из шкафа книгу, и Мира почувствовала быстрый болезненный укол старого воспоминания: эту самую книгу читал Винсент в первый день после обращения, когда в этот самый кабинет зашла Мира.

- «Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной», - скороговоркой начал Латэ. – Впрочем, это нам неважно. Вот! –

- В тёмной зале горели свечи, она лежала на каменном ложе, усыпанном яркими цветами. Лицо её было закрыто вуалью – она сильно разбила его при падении, но Эрвин откинул вуаль, не испугавшись, не отвратившись, поцеловал её истерзанные разбитые губы, а потом закричал, отрицая её смерть, споря со Смертью: «Она жива! Она будет моей!» Должно быть, он плохо видел от слёз: ведь Лелия была мертва, безнадёжно мертва…

- Прекратите! Пожалуйста! - но старик был безжалостен:

- Долго так продолжалось: годы, десятилетия, века… Но, говорят, однажды крышка гроба Лелии истончилась настолько, что начала пропускать лучи солнца. Заметив ожоги на её чудесной бледной коже, Эрвин уложил её спать в свой гроб, а сам лёг в её постель. Тогда он заметил ужасные зарубки. «Отпусти меня», - прочитал он в неровных, тёмных от пропитавшей их крови полосках… Тогда он постиг ужас своего деяния: его Лелия мертва, давно мертва! Перед ним лишь кукла, сплетённая из нитей его воспоминаний, призрак, который он сотворил своим проклятием! Нет, меньше, чем призрак: тень настоящей Лелии! Нет… меньше, чем тень: сон-обманщик…

Следующей ночью он призвал свою рабыню и спросил:

- Здесь ли ты? С кем я говорю?

- Её нет здесь. Одно твоё проклятие, - ответствовал призрак Лелии.

Но Эрвин подошёл к ней, обнял, покрыл поцелуями её лицо и руки. Она была холодна и безжизненна, как все carere morte, но радостно отвечала на его ласки, как все, кто любит и любим. И он увидел на её лице отражение собственной улыбки.

- Я всё ещё люблю память о тебе, - тогда сказал Эрвин. - Но я помню! – крикнул он, указывая на её гроб, – вспоминаю во сне, когда заботы отступают, как ты любила солнце! Иди. Я отпускаю тебя.

Тогда Лелия улыбнулась. Другой, не его улыбкой. То была знакомая всем carere morte усмешка Бездны:

- Только прикажите, куда идти, господин…

- Выйди и встреть гостя, высочайшего из всех, кто когда-либо посетит этот дом: солнце, - еле выговорил Эрвин. -

- Латэ тоже еле выговорил это и остановился, строго посмотрел на Миру поверх очков. Но она так и сидела съёжившись, уронив руки на колени, опустив голову. Сдавленным голосом старик закончил:

- Лелия послушалась. Она выполнила его приказ с похвальной точностью, и её пыль кружилась в воздухе, поблёскивала искорками, встречаясь с лучами солнца, до самого вечера...

Мира разомкнула губы.

- Вы считаете, я сделала себе куклу, как Эрвин, в память о Винсенте? Наделила её всеми чувствами и мыслями, которые успела узнать в… оригинале? Чушь! - последние слова сказки отдавались эхом в голове, чтоб не слышать их, она почти кричала.

- Не совсем так, – Латэ долго подбирал, как закончить фразу, но не смог, только устало вздохнул.

- Кстати о картинах. У меня нет никакого таланта к рисованию! – Мира поглядела с торжеством. – А последняя картина Винсента, с рассветом? Такое мог нарисовать только избранный!

- Избранный? – с грустью спросил Латэ и повторил ещё, чуть тише, с неподдельной горечью: - Избранный! – старик поднялся, подошёл к бюро и долго искал что-то в его ящиках. Мира ждала, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

- Только избранный? – повторил Латэ. Он повернулся к ней, держа в руках большой кусок стекла. На нём тушью был набросан город и рассветное солнце. – Узнаёшь?

- Это… Это рисовал Алан, очень давно. Откуда это у вас?

- Марк принёс из рейда. Похоже на последнюю картину Винсента, не правда ли?

- Винсент и Алан. Они, вообще, похожи, - не подумав, заметила Мира. – Стойте! Вы хотите сказать, Винсент… - она задохнулась. - Он – это кукла Алана? Я сделала себе куклу в память об Алане?!

- Это тяжело принять. Мой совет: ещё раз перечитай историю Эрвина и Лелии. Перечитай… и сделай, как Эрвин.

Она улыбнулась, а глаза были мертвы:

- И на рассвете… стать пылью… в лучах солнца?

- Нет. Я бы этого не хотел. Никто в ордене этого бы не хотел. Ты сейчас в шаге от исцеления. Найди избранную и избавься от своего проклятия… и от проклятой связи с куклой.

Мира поднялась. За время разговора она словно постарела и уменьшилась – маленькая старушка, руки висели плетьми. Она силилась найти какой-то довод против истины Латэ. Но в голове была чернота. Пустота.

Безнадёжность.

- Я сделал всё, чтобы приблизить конец мира. - Латэ нервно улыбнулся тонкими сморщенными губами. – А ты… ты моя стрела. Ты летишь в выбранную мной цель. Ты непременно поразишь её! Только не ослабей, только не сомневайся. Лети! Ты приведёшь в орден избранную и начнётся совсем другая сказка. Новая сказка! Вы сами напишете её.

Мира отпрянула. Старая чёрная злость, сбросив оковы, подняла голову:

«Старый паук! Старый интриган! О чём он? Избранная? – какое пустое слово теперь! Прочь все, ей больше нет дела до ордена!» -

- Да будьте вы прокляты! – таким же звенящим шёпотом, ничуть не боясь: всё страшное уже случилось. - Чем вы лучше Дэви?! Единственный шанс, когда дар мог стать нашим, был упущен! Вы всё медлили, медлили… потому что не верили в избранного! И вы закрыли перед древней надеждой двери, усомнившись! Вы сами прогнали это чудо с порога, а теперь тщитесь заманить обратно?! - Ха-ха! Как вы лжёте… Если кто и проклял несчастный дар, так это вы и подобные вам! Да я… живее вас! Кого вы видите, когда смотрите в зеркало? – Чудовище!