В произведениях отдельных известных писателей встречались М. В. Водопьянову описания, созвучные его собственным мыслям. Так, у писателя Ю. Олеши в его документальном рассказе «Полет», опубликованном в 1936 году, он познакомился с такими впечатлениями писателя: «Человек, совершивший долгий полет, начинает уважать себя. Он переживает чувство победы…

Когда я летел, я думал о наших прославленных летчиках. Если… я… приобщился к чувству победы (он летел пассажиром по трассе «не грозящей, по его словам, никакими опасностями». — В. А.), то какова же степень этого чувства у тех, кто открывает новые воздушные пути сквозь дикие пространства мира?

Я летел и предвкушал, как я буду рассказывать друзьям о своем полете… Какими же захватывающими чувствами переполнен летчик, который возвращается после исторического перелета и знает, что его ждет вся Москва?

Я ощутил, как полноценна жизнь этих героев… Тысячи молодых людей стремятся подражать их примеру…»

Таким образому М. В. Водопьянова появилась еще одна забота — писательская.

К Водопьянову всегда тянулись, в доме его поэтому всегда было многолюдно. Приходили друзья, знакомые — летчики, журналисты, артисты… Был гостем, например, знаменитый гипнотизер Мессинг, великий мастер психологических опытов…

Вновь пришедшие к Водопьянову как бы спешили его увидеть, потому что вскоре он отправится надолго в очередной длительный рейс по сложнейшим и рискованным северным маршрутам.

А когда он должен был прилететь, его уже ждали. С женой у него даже существовал уговор: как он будет пролетать над домом и покачает крыльями, значит, не замедлит скоро прибыть, надо накрывать на стол. И нередко, слыша гул пролетающего самолета, она подходила к окну, смотрела в небо. Действительно, самолет покачивает крыльями. Это Михаил Васильевич! Сейчас же — откуда только станет всем известно — прибудет в дом много народу, его друзья, надо готовиться к встрече…

И торопиться его увидеть были все основания: полеты, в которых ему приходилось участвовать, были часто длительными.

Теперь жене, Марии Дмитриевне, предстоят долгие ожидания, к которым хотя и привыкаешь, но которым сопутствуют волнение и тревожность на сердце: не случилось бы что с Михаилом…

Друзьям, товарищам, знакомым Водопьянова будет нее это время не хватать Михаила Васильевича — умеет он создавать какую-то душевную атмосферу, с ним чувствуешь себя непринужденнее, естественнее…

Можно написать ему письмо, которое, возможно, догонит его в какой-нибудь далекой северной точке, а может, удастся с ним связаться по радио… Но очень трудно его найти. Сегодня он в одном пункте, завтра уже в другом. Вот, например, его полет в 1935 году по маршруту Москва — Свердловск — Красноярск — Иркутск — Чита — Хабаровск — Николаевск-на-Амуре — бухта Нагаево — Гижига — Анадырь — Уэлен — мыс Шмидта и обратно, составивший около двадцати тысяч километров! Ну попробуй «письменно или устно» застань его!

Единственное оставалось друзьям — узнавать от Марии Дмитриевны о Водопьянове: прилетавшие в Москву летчики сообщали ей последние известия о Михаиле Васильевиче, поэтому она имела более полную информацию о нем.

А вскоре Водопьянова стало уже и совершенно невозможно застать дома. Начались один за другим важнейшие и очень далекие полеты. Например, трижды маршруты его полетов пролегали через архипелаг, от которого рукой подать до Северного полюса, — Землю Франца-Иосифа!!!

В первый раз на эту далекую землю он отправился в 1936 году в целях разведки и подготовки к большой воздушной экспедиции в следующем году. Во второй раз — в 1937-м в составе большой экспедиции на Северный полюс и в третий раз — в том же году, когда участвовал в поиске пропавшего самолета Леваневского, отправившегося со своим экипажем на четырехмоторном самолете по маршруту Москва — Северный полюс — США в августе 1937 года (летал на эту землю Водопьянов и в послевоенное время, при организации СП-2, СП-3, СП-4).

Друзьям осталось теперь только с напряженным вниманием следить за событиями.

Тут я хочу сделать небольшое отступление. В середине тридцатых годов зародилась идея подготовки советской воздушной экспедиции для полета на Северный полюс. В 1935 году было создано Управление воздушной службы, переименованное в следующем году в Управление полярной авиации. Михаил Васильевич к этому времени уже перешел работать сюда. Решено было для этой экспедиции переоборудовать тяжелые бомбардировщики, построить для них мощные отечественные двигатели. Этими двигателями уже занимался конструктор А. А. Микулин. Имел к этому отношение и начальник технического отдела Управления К. А. Москатов. Он закончил в свое время Московское техническое училище, где преподавателями у него были Д. Н. Туполев, С. А. Чаплыгин, Б. С. Стечкин, стал специалистом по моторостроению. Еще студентом написал пособие для рабфаков авиационных втузов под названием «Авиационный мотор». Затем был назначен начальником моторного факультета Московского вечернего авиационного института, два года занимался практической работой — сборкой и испытанием моторов. Работая уже в Управлении, К. А. Москатов там же впервые встретился с М. В. Водопьяновым. Они сотрудничали имеете по доводке моторов. Карл Арнольдович сразу же оценил способности Михаила Васильевича как очень изобретательного, думающего человека. Бывший моторист, Михаил Васильевич тонко чувствовал работу двигателей, умел их «слышать». Он подсказал множест-110 решений в совершенствовании конструкции моторов. Совсем недавно 86-летний К. А. Москатов вспоминал:

— С Водопьяновым интересно было говорить даже к точки зрения научной, хотя он и не был человеком науки. Михаил Васильевич придумывал всегда такое, чему можно было только удивляться. В техническом отношении это был талантливейший человек, богато одаренный природой. Если бы Михаил Васильевич выучился, получил образование, то был бы гением в полном смысле этого слова. Но у него не было времени для систематических занятий в вузе — сами понимаете, летчику требовалось летать. Мысли же он высказывал удивительные. Могу с полной ответственностью сказать, что по изобретательности он был выше всех летчиков в полярной авиации, хотя у нас там были исключительно талантливые летчики — и Молоков, и Леваневский…-»

Вот приедешь с Водопьяновым на завод, что-то ему не нравится в конструкции, тут же предлагает какое-то техническое решение по исправлению, облегчает задачу тем, кто на заводе непосредственно этим занимается. Как консультант, инженер он был замечательный. Даже среди профессионально подготовленных специалистов я не встречал таких сообразительных. Техническая мысль у него шла как бы от сердца…

…Водопьянов был приглашен к начальнику Главсевморпути Отто Юльевичу Шмидту;

В кабинете у Шмидта Водопьянов увидел склонившихся над столом О. Ю. Шмидта, начальника Управления полярной авиации М. И. Шевелева, полярного летчика М. С. Бабушкина.

— Вот что, Михаил Васильевич, — после того как все поздоровались друг с другом и вновь уселись за стол, сказал Шмидт, дружески улыбаясь и вкладывая в слова какое-то торжественное значение. — Впервые в истории намечается совершить перелет на Землю Франца-Иосифа, обследовать с воздуха весь архипелаг, провести ледовую разведку в Карском и Баренцевом морях…

Шмидт сделал паузу, потом весело обратился сразу ко всем присутствующим:

— Думаю, что выполнение этого задания лучше всего поручить Михаилу Васильевичу.

Все согласились.

Шмидт давно уже приметил водопьяновскую неуемную жажду деятельности, желание выполнять самые трудные поручения, полюбил его как очень душевного и надежного друга. Еще на льдине в Чукотском море держали спор — прилетит Водопьянов или нет? Шмидт верил. Он уже тогда знал, что этому человеку под силу самые сложные задания.

В экспедицию входили шесть человек. Кроме Водопьянова, возглавлявшего экспедицию, это механик Ф. И. Бассейн, радист-челюскинец С. А. Иванов, летчик В. М. Махоткин, штурман В. И. Аккуратов, механик В. Л. Ивашина. Для полета выделялись два легких самолета П-5.