— Сейчас все узнаем. — С этими словами Грита вывела на дисплей систематизатора поступивший от артинатора флеш с последними расчетами.

Как всегда, в пестрой мозаике переведенных в стереоскопический формат органомолекул, могла разобраться только она одна. Лицо ее, четко обозначенное в свете приборной подсветки, будто закаменело. Из выпуклого, от потолка до пола окна давила громада обезличенного облачным покровом Геониса. С обратной стороны тревожно сигналила красным Аксоль. Все замерли в ожидании приговора.

— Если подтвердятся мои подозрения, от этой планеты будут шарахаться как от чумы, — не отрывая взгляда от замысловатого нагромождения полиэлементных комбинаций, проговорила Грита, и неясно было, какие чувства вкладывала она в эту жутковатую формулировку.

Ей никто не ответил. Время, казалось, остановило ход. Пауза затягивалась. А это если о чем и свидетельствовало, то лишь о неопределенности ситуации и проблемах, которые еще предстояло решать.

— Да говори же, не тяни! — не выдержал Шлейсер и, замирая от безысходности, представил, какой резонанс в ГУРСе вызовет сообщение о провале с такой помпезностью организованной экспедиции.

— Плохи дела, — отозвалась наконец Грита. — Такого оборота даже я не ожидала.

— Неужели может быть что-то хуже того, что уже есть? — нашла в себе силы удивиться Сета.

— Представь себе. И в сравнении с тем, что я вижу, цианиды могут показаться безвредной микстурой.

— Вот как? — У Снарта отвалилась челюсть. — О чем ты?

— Если верить анализам, то кроме цианидов на планете идет массовое высаживание TXDD-IV.

— Что?.. — одновременно вскинулись Шлейсер и Сета.

Пока шло обсуждение, Астьер молчал и лишь водил глазами из стороны в сторону, пытаясь сконцентрировать внимание на стендах с постоянно обновляющейся информацией. Пожалуй, только он один еще не в полной мере осознавал масштабы разразившейся катастрофы. Что же касается Аины, то она вообще пребывала в полуобморочном состоянии.

Сообщение Гриты было ужасным. Раньше ничего подобного действительно не отмечалось. И никакое воображение не в силах было спрогнозировать степень тяжести ожидаемых последствий.

TXDD-IV относился к соединениям диоксин-фурановой группы, насчитывающей около двухсот представителей (именно по этой причине Грита не сразу определила вид искомого представителя ряда). Основа диоксина — бензольные кольца, связанные между собой атомами кислорода. К каждому кольцу могут присоединяться по несколько атомов хлора. Именно число и положение атомов хлора определяют разнообразие представителей этого семейства. TXDD-IV, состав которого определяют углерод, водород, кислород и хлор — самое токсичное вещество в природе. Он в миллион раз ядовитее цианистого калия. Опасен он еще и способностью чрезвычайно долго сохраняться в неизменном виде. Это тотальный яд, поражающий все формы живой материи. Критическая доза для человека — один нанограмм на килограмм веса, то есть одна весовая часть на триллион. Хорошо сорбируется грунтом и различными материалами, где практически не меняется под действием внешних факторов.

— Постой, — попытался возразить ей Снарт. — Ты говоришь о диоксине. Но откуда взялся хлор?

— Сперва я тоже не могла понять, откуда он попадает в атмосферу. Но теперь мои предположения подтвердились. Хлор диссипирует из морской соли, высвобождая натрий, который затем соединяется в цианиды. Это заключение подтверждается строением новообразованного атмохимического поля. Над сушей большей частью образуется цианид калия, над морем — натрия.

— А как же термодинамические запреты? — снова спросил Снарт. — То, о чем ты говоришь, синтезируется только в суперспецифических условиях.

— Именно так, — согласилась Грита. — Но тут помог Астьер. Это он обнаружил повальную ионизацию всего что только может диссоциировать. А уже обстановка сымитировала условия, возможные для образования цианидных и диоксиновых комплексов. Идиотское стечение обстоятельств. Иных вариантов я не вижу.

Какое-то время никто не мог ничего сказать. Кампиоры обдумывали слова Гриты, вспоминая наиболее впечатляющие моменты последних часов. Аксоль как ни в чем ни бывало купалась в багряном сиянии короны. Рассыпанные по небесному холсту звезды кружились в извечном хороводе и тоже выражали полнейшее безразличие к свалившейся на плечи космиадоров напасти.

— Выходит, все это время мы были под воздействием не имеющего равных ядоконцентрата и ничего об этом не знали? — с тревогой в голосе спросила Сета.

— Вряд ли, — успокоила ее Грита. — Первые признаки аномальности я выявила только два дня назад. Правда, ничего не могу сказать об обратной стороне планеты.

— Там тоже все было в порядке, — заметил Шлейсер. — Когда мы с Сетой в первый раз вышли к разрыву, никаких аномалий там не было.

— Значит, все произошло спонтанно, незаметно и быстро. Других объяснений нет.

— Тогда складывается интересная картина. — Снарт стал прозревать и теперь желал получить подтверждение своим догадкам. — То, что мы приняли за снег, было цианидом, а то, что за пластмассу…

— Диоксином, — завершила его мысль Грита.

— Вот так дела! — Снарт был поражен до крайности. — Ну и осел же я! — продолжил он после того, как немного пришел в себя. — То-то миарт не хотел пускать меня в слайдер с пробами. Пришлось все выбросить. Это надо же… Хотел еще в снежку поваляться…

В другое время коллеги не упустили бы случая поиздеваться над несуразной затеей универсала, но сейчас было не до веселья.

— Что-то я не пойму, — медленно, с расстановкой проговорил Шлейсер. — Если действительно все случилось быстро и без видимого влияния внешних факторов, то что послужило тому причиной?

В воздухе повисла гнетущая тишина. Кампиоры молчали, обдумывая слова командора. Вариантов не было. Каждый понимал: высказывать на этот счет предположения — значит, нести откровенную чепуху и ничего более.

И тогда Аина решилась. Собравшись с силами, она подробно и без утайки рассказала, чем занималась в их отсутствие…

Сраженные открывшимися обстоятельствами, космиадоры застыли кто где был. Ни сил, ни желания комментировать просчет Аины не было. Ушли сомнения. Но вместе с тем истаяла надежда. На смену недомыслию пришло не вызывающее оптимизма прозрение. И пусть даже обозначились недостающие звенья, лучше от этого никому не стало.

Шлейсер по очереди сверлил глазами кампиоров, пытаясь прочитать их мысли, но те отворачивались, тем самым выражая нежелание делать скоропалительные выводы. Наконец, его взгляд уперся в Снарта.

— Чего молчишь? — выговорил он и не узнал своего голоса. — Скажи что-нибудь.

— А чего тут говорить? — без всякого желания отозвался Снарт. — То, что случилось, уже не исправишь. Импровизация в тональности “Bi — моль”* (*Bi-моль — то же что и си-бемоль минор) не удалась.

— Почему именно “Bi-моль”? — поинтересовалась Сета.

— В среде музыкантов этот гармонический ряд считается самым сложным.

— И что из этого? — еще больше нахмурился Шлейсер.

Снарт вздохнул, пожевал губами, после чего с отстраненным видом подвел итог:

— Свершилось то, что предначертано судьбой. И это надо принимать как должное. Дипластумный сортир превратился в галактический пойзинариум ^[115].

Часть четвертая

ИГРА ВСЛЕПУЮ

1

На побережье свирепствовали ураганы. Природа словно взбесилась. Земля и небо смешались. Массы насыщенных атмосферной влагой вулканических взвесей беспрестанно обрушивались на вершины утративших признаки различий гор необычайно въедливой, пропитанной серными соединениями грязью, которая, растекаясь селевыми и лахаровыми потоками, “укатывала” в себя все, что ни попадалось: каменную бессортицу, растительность, фауну.