И тут кампиоры налетели на стенку. В тот факт, что экзоформ есть продукт разумной деятельности, не то что не верилось, но даже подсознанием такое не воспринималось. Потерпевший крушение корабль?.. Маяк, оставленный инопланетянами неведомо для каких целей?.. Базовый комплекс внедрившихся в земную сферу наблюдателей или шпионов?.. Арсенал для вторжения?.. Что еще?.. На фоне тотального прогресса вся эта чепуха, да и любые другие домыслы выглядели по крайней мере несерьезно. Тогда что?..
В разгоревшейся дискуссии никто не заметил, как Сета, увлеченная мыслью оказать делу максимальное содействие, для чего, как она полагала, следовало добыть как можно больше сведений о необычном объекте, на малой скорости двинула слайдер навстречу едва угадывающемуся в глубине эндосферы “тору”. Число и сила разрядов по обрамлению силового контура увеличились, но не настолько, чтобы вызвать у нее беспокойство. Не насторожили и появившиеся на голограммах анаглиматора ленточные и шнурообразные теневые структуры: скопления порождающих активность частиц высокой энергии, растянутые вдоль локально замыкающихся потоков магнитной индукции. Они извивались, ломались, закручивались в жгуты, а при соприкосновении взрывались или же сливались в неразличимое целое. Обстановка внутри модуля тоже тревоги не вызывала. О буйстве первородной стихии напоминало лишь подрагивание корпуса, да цветовые переливы индикаторов на сигнальных таблоидах. Концентрация радиации, магнитной составляющей, заряженных частиц и ионов не превышала допустимого уровня, а гравистаты с предельной точностью выдерживали стандартный уровень силы тяжести…
Как и следовало ожидать, обсуждение предмета внимания результатов не дало. Даже Снарт, который казалось бы все знал и все видел, был загнан коллегами в поливариантный тупик. Набор противоречивых, а большей частью и взаимоисключающих фактов, вдребезги разбивал любую, будь на какой основе выстроенную версию.
Не придумав ничего лучшего, сошлись на том, что в силу неизвестных причин от ядра откололся, а затем всплыл кусок слагающей его материи. Внешне объяснение выглядело вполне пристойно. Но в заключении этом было столько дыр, что его смело можно было уподобить решету, в котором предполагалось носить воду для тушения пожара в стане уфологов. Мало того что экзоформ, согласно палеореконструкциям тенденсаторов, “висел” здесь не одну сотню лет, непонятно как, за счет чего и для чего, так он еще сумел каким-то образом, не излучая и не поглощая энергии, вызвать грандиознейших масштабов преобразования в эндосфере, положив тем самым начало единственному в своем роде и неповторимому феномену — “метаастралу Джеранана”. Заслуживал ли “метаастрал” присвоенной ему категории — дело десятое. Но в любом случае находка обещала обернуться сенсацией. Даже если вся эта белиберда с отколом окажется единственно приемлемым объяснением. Ибо никто еще не достигал солнечного ядра, да и вообще никто не знал, из чего состоит “зола” ядерного горения, скапливающаяся в центральных частях звезд.
Первым почуял неладное Шлейсер. Кроме того, что на экранах увеличился в размерах “тор”, появились признаки зарождающегося магнитного возмущения: волны плотности, являющиеся следствием концентрации разнотемпературных слоев плазмы в местах сосредоточения и разрежения магнитного поля. На снимках все явственней стали просматриваться линзы, иглы, спицы многочисленных плазмокристов, которые, двигаясь вдоль силовых линий и очерчивая их, создавали уже не изящные и ажурные как раньше, а мощные антитетические [44] конструкции. Описать такое не было никакой возможности. Насколько разнообразна структура звездных магнитных полей, настолько и различна форма, размеры, а также продолжительность существования этих образований.
— Кто дал команду на сближение? — взревел разъяренный Шлейсер и, не получив ответа, свирепо зыркнул на Астьера. — Ты что, решил всех нас угробить?
Астьер, и духом не ведая о том, на что отважилась Сета, покрылся холодным потом. Ему ли было не знать, что для срыва гиперлавины в среде с пониженной плотностью, порой достаточно малейшей доли чего угодно: массы, импульса, энергии, изменения меры будь-какого состояния или зависимости. Но он не предупредил ее об этом. Верней, был уверен, что она это знает.
— Наза-а-ад! — заорал он не своим голосом. — Наза-а-ад! — и бросился было вниз. Но не успел, потому как тут-то все и началось.
Сперва тряхнуло так, что, несмотря на запас прочности амортизационной системы, у Шлейсера помутилось в голове, а Снарта и Астьера буквально впечатало в занимающую большую часть объема аппарат-панель. Потом замигал свет и включился звуковой сигнал. Никто ничего не успел понять. Всплеск электромагнитного излучения длился какую-то долю секунды, но его мощность, по самой приближенной оценке, составила не меньше тысячи мегатонн. И это еще далеко не в гипоцентре. Что же произошло? И почему миарт с его хвалеными тенденсаторами не предупредил о начале катаклизма?.. Ответ пришел уже позже, когда по дороге к Земле, кампиоры разбирали записи телеквантора и циклограммы распределения нагрузок. Случилось именно то, чего больше всего опасался Астьер. Неосторожно приблизившись к “тору”, слайдер своей магнитодинамикой нарушил поддерживающееся вблизи него неопределенно долгое время равновесие и тем самым вызвал колоссальнейшей силы разряд. Сильнейшие токи, поддерживающие насыщенное энергией состояние в этой части метаастральной лакуны, высвободили скрученное в чудовищную спираль магнитное поле, что привело к инициации мощнейшего даже по солнечным меркам “звездотрясения”. При этом, стремясь развернуться, пружина почему-то выстрелила не вверх, как это должно было быть, а вниз, в глубину эндосферы. Наверное, в корневой части “метаастрала” находился сопоставимый по мощности заряд или несколько зарядов противоположного знака — иначе трудно объяснить, как такое могло произойти. Что касается миарта, то в той ситуации его вряд ли имело смысл в чем-то обвинять. Шансы исинта, да и вообще любой информационной системы спрогнозировать такого рода поведение массива из полей и субматериальный взвесей, практически были сведены к нулю. Видимость была — хуже не бывает. Если и можно было что-то различить, то лишь в рентген-диапзоне и только в самом общем плане. К тому же, кроме абсолютно непредсказуемых отражений, искажений и преломлений волновых резонансов, сильно мешали помехи от разнотемпературных потоков астрония — разновидности вещества с доатомной структурой, встречающегося исключительно в недрах звезд и в составе некоторых экзотических космоформов. Такое ограничение видимости можно понять, если разглядывать что-то через матовое стекло, когда различимы лишь крупные силуэты, но трудно просматриваются детали. Конечно, солнце — это не магнитар* (*Магнитар — космический объект, характеризующийся исключительно высокой напряженностью магнитного поля), способный изменять квантовость пространства. И масштабы проявления сверхмагнетизма между ними несопоставимы. Тем не менее локальный пробой защиты все же произошел. Враз отключились управляющие внутримодульной кинематикой герконы, отчего обесточились все самодвижущиеся конструкции, включая сочленения механизмов навигационной, контрольно-измерительной и охранной систем, а главное — оборвалась связь с миартом, “Ясоном”, Координационным Советом, и заклинило переходной люк между верхним и нижним отсеками. Астьер, а с ним и кампиоры, оказались отрезанными от Сеты и средств управления слайдером. Между тем вовлеченная в реакцию плазма вспухла, как тесто на пару. Разность потенциалов даже на коротких отрезках длины достигла колоссальнейших значений. К примеру, перепад напряжений на иглах альтернативных энергоколлекторов составил более миллиона вольт, вследствие чего накопитель энергии прекратил ее съем, а квант-реактор автоматически переключился на холостой режим. Конечно, избыток энергии — это хорошо. Но…
Потеряв управление и беспомощно махая крыльями-пантографами, слайдер стал кружить и кувыркаться, как подстреленная птица. И это было лишь начало. Самое ужасное последовало дальше.