Он добавил разрешения. Картина изменилась, стала более натуральной. В глубине галактической ночи обозначились контуры созвездий, проявились пульсары — главные космические маяки. Конечно, здесь не было таких условий, как на “Ясоне”. Тем не менее, возможности телескопа позволяли вести наблюдения во многих диапазонах, естественно, кроме гравитационного, нейтринного, ядерно-резонансного и флуктуационного. Снова включился логистр. И опять экран приемного устройства затянуло золотисто-перламутровым туманом. Спектральный зондаж, как и прежде, ничего не дал. В регистрах метаморфности и стохастичности космос тоже был узнаваемым и осознаваемым.

Даже трансцеденталы, природа которых пусть и оставалась непонятной, но в определенной мере отвечала хоть какой-то абстрактной модели, даже малейшим пятнышком не выделялись на ровном, до предела алогизированном поле. Никаких следов аномальности из числа надконтрольных известным или хотя бы предполагаемым взаимозависимостям Макромира. И в то же время — некриты! Совсем рядом! Их даже можно потрогать и проводить над ними опыты… если, конечно быть сумасшедшим или, как говорит Тиб, ничего не бояться.

Впрочем, он тоже ничего не боялся. Как-то постепенно и незаметно, еще задолго до релегации, космос перестал быть для него пустотой. Холодный вакуум превратился в некое невидимое и неосязаемое полотно, вытканное из тончайших волокон излучений, силовых полей и материальных взвесей. Только, вот, поможет ли сенсорика сверхтонких биомодуляций выделить в переплетении космических течений признаки носителя губительной напасти? Да и там ли следует искать?..

Первым делом он решил получше рассмотреть планеты, которые находились в поле зрения телескопа. Таких оказалось две.

Самая яркая — третья по счету от Даира — была раза в полтора больше Каскадены. Типичный представитель земной группы, с характерной для разогретых космоформов термодинамикой. Плотная кислотная атмосфера, умеренно расчлененный рельеф со следами похожих на водотоки структур (на самом деле образованных не водными, а высокоагрессивными воздушными потоками), “спицы” — довольно сложная система прямых и изогнутых линий эндогенного заложения — в местах развития пенепленизированных равнин, высокая температура коры и, как результат, повышенная геотектоническая мобильность. Как уже отмечалось, такие планеты, вследствие непрекращающегося переустройства недр, считались малоперспективными на оруденение и, как правило, не исследовались.

В противоположном углу сектора обзора рефлектора скромно пристроилась шестая планета — газовый гигант — которая, вследствие удаленности тлела слабой искоркой среди плавающих в галактическом океане звездных айсбергов. У планеты обнаружилось пять лун, из которых только две удалось отчетливо разглядеть. Это были крупные сателлиты размером примерно в три четверти Каскадены. Поверхность одного украшали многочисленные вытопленные в камне воронки кратеров, которые, согласно классической схеме, принято было считать за следы метеоритных бомбардировок безатмосферных планет. В принципе, большей частью так и было. Но с некоторых пор Шлейсер стал более осторожно относиться к традиционным взглядам. Ему как-то довелось наблюдать лишенную атмосферы, но весьма активную планету, где наглядно проявился совершенно иной механизм формирования таких кратеров. Там, в крайне разреженной, почти неотличимой от вакуума среде, в покровах вязких вулканопродуктов возникали и вырастали до гигантских размеров лавовые пузыри, которые затем лопались и образовывали огромные кратеры с горным обрамлением по периметру и вершинами в центре… Что касается второго (внешнего) спутника, то по имеющимся данным он относился к “приблудным”. Его петлеобразная орбита свидетельствовала о том, что сформировался он как планета на самостоятельной орбите, но позже был захвачен гигантом. От наметанного глаза Шлейсера не укрылись характерные детали его строения. Космоформ имел пятнистую текстуру и являл собой сплошной океан: светлые пятна — иней и лед из метана; темные — жидкий азот. В целом, подобные образования не являлись редкостью. Как-то ему довелось побывать в окрестностях планеты, состоящей на сто километров в глубину из жидкого метана. На ней тоже не было ни одного островка, ни единой отмели. Один лишь океан, двухсотметровые волны и невероятной силы ураганы… Естественно, исходя из такого устройства, и тот, и этот объекты с позиций наличия рудной минерализации были абсолютно бесперспективны. Не представлял в этом отношении интереса и сам гигант, хотя в его оболочке содержались все элементы: от водорода до тяжелых металлов, включая и трансурановые.

Сказывалось ли на этих, да и на остальных планетах действие “s-фактора”? Этого он не знал. Об этом вообще никто ничего не мог сказать. Все объекты, кроме Каскадены, обследовались только автоматами. Два из них геологи признали перспективными. И все. Остальное откладывалось на будущее.

Где-то на Эстерии ударил метеорит. Подобное явление не было здесь редкостью. Запело приемное устройство сейсмографа. Как и в других подобных случаях, это будет продолжаться не меньше часа. Рассеиваясь на бесчисленных трещинах и неоднородностях динамически перенапряженного чехла, сейсмоволны затягивают время своего пробега. На Земле они затухли бы за несколько минут.

Он переключил внимание на звезды — россыпи неисчислимых “мегаатомов космоса”. Апекс движения системы Даира находился в направлении шарового скопления Магдан в надспиральной части галактического диска. В таком ракурсе многие астеризмы ^[64] изменили свое положение. Вместе с тем появились новые асторги, кластеры, полиастры и галактограны, которые еще никто не каталогизировал и не назвал. Кстати, о наименованиях. Одно дело, открыть космообъект. Его еще надо как-то окрестить или присвоить ему соответствующую аббревиатуру. При этом надо постараться не обделить вниманием и космографическое окружение: детализировать положение ближних и дальних соседей, дать им сравнительную характеристику, проследить их эволюционный путь. Для этого издавна сложились определенные правила и никто, несмотря на откровенный архаизм данной традиции, не решался ее нарушить.

Одни объекты предписывалось называть исключительно женскими именами, вторые мужскими, третьи греко-латинскими словами, четвертым присваивались буквенные индексы, пятым — цифровые и так далее. Бесплодные попытки наглядно представить разделяющие космофизические структуры расстояния, равно как и воссоздать мысленный образ объединяющего их в единое целое начала, давно приучили его к мысли абстрагироваться от конкретных величин и принимать инфинитум таким, какой он есть. И все же были минуты, когда перед лицом непреходящей вечности становилось как-то по-особому неуютно. Миллиарды миллиардов… триллионы миллиардов километров. А что дальше… там, за горизонтом наблюдаемых событий?.. Такие же скопления звезд, наполняющие пространство в “энное” число мегапарсек? Кварковое или какое другое поле в свернутом, невозбужденном или в каком-то особо возбужденном состоянии? Пустота? Что-то иное? Или вообще ничего?..

Он выключил мониторы и оставил для ориентации только экран с панисферой. Перед глазами вживую предстал звездный театр, во всей его красоте и разнообразии.

Визир выхватил из калейдоскопических недр едва заметную звездочку. Шлейсер сверился по кадастру: “Объект NGC-2243012368 ”, открытый еще в доинфортационное время. Он вспомнил: раньше такие образования принимали за “голубых карликов”. На самом же деле это были очень далекие галактики с множеством горячих звезд, причем не диски, сферы или спирали, а скопления, не имеющие конкретной формы. Они были как бы собраны из отдельных кусков. Вопрос о том, превратятся они со временем в обычные галактики или погаснут, оставался открытым.

Последнее предположение, несмотря на кажущуюся парадоксальность, отнюдь не считалось чем-то сверхчрезвычайным. Астрономы уже имели дело с так называемыми галактиками без звезд. Эти таинственные объекты (почему им и присвоили несвойственные для галактик десятизначные номера), находящиеся на расстоянии сотни миллионов световых лет, сначала принимали за сверхгигантские водородные облака. Однако их массы оказывались в тысячи раз больше расчетных для облаков и туманностей, причем в оптическом диапазоне такие структуры, наряду с некоторыми другими, время от времени проявляющимися в сумеречных уголках реального мира экзотическими объектами, почти или совершенно не выделялись.