Как уже отмечалось, в космосе нет акустических волн, но световой поток оказывает на окружение не меньшее воздействие. Тряхнуло и слайдер Шлейсера. Испытуемый астероид дернулся мегатонной массой, сверкнул оплавленным боком и, кувыркаясь, заскользил в сторону дальних, отливающих темным пурпуром формаций трансгалапа.

А вот с левой мишенью Астьер прокололся. Он решил задействовать вариант “цербер” — самый сложный из всех видов защиты от “невидимок”. Более того, он выставил таймер на середину условной ночи и запрограммировал события так, чтобы спасатели (а их роль исполнял “спящий” Снарт) должны были оказаться на орбите чуть ли не в чем мать родила. Снарт сделал все, как надо: послал на “Ясон” магнитный импульс (но ответ от артинатора почему-то не получил), приблизился вплотную к цели, разместил по ее периметру заряды, нейтрализовал электростатическую “плесень”. Одно лишь не успел — провести глубинное зондирование объекта с целью определения его внутренней структуры. Конечно, если бы не жесточайший цейтнот, Астьер, вне сомнений, обратил бы внимание и на неестественно асимметричную форму экзокласта, и на его аномальное вращение, и на нестабильную ось. Но он активировал заряды без оценки обстановки сертификаторами “Ясона”, причем в такой последовательности, будто имел дело с цельным монолитом. На его беду, бóльшая часть массы “соседа” состояла из так называемой “космической ваты” — рыхлого замороженного субстрата. Гравийно-глыбовая смесь погасила энергию взрыва. Вместо того, чтобы рассеяться в виде круговых волн, астероид разделился на части, в результате чего, и к стыду экспериментаторов, “столкновение” условно обитаемого космообъекта с цельным телом заменилось на ковровое бомбометание. Наверное, в той ситуации еще можно было что-то сделать. Например, сконцентрировать вновь обломки, а потом повторным взрывом уничтожить их. Но пока раскачались, сообразили что к чему — остававшееся в запасе время истекло. “Объект” был обречен, и церберов из них не получилось.

Пока Астьер и Снарт выясняли, кто и в чем виноват, Сета сбила с орбит не меньше десятка метеоритов. Шлейсер помнил, как вспыхивали азартом ее глаза, когда визир антимета впивался в очередную цель, и каким восторженным визгом сопровождалось удачное попадание. Она была прекрасна в те минуты, предельно раскрепощена и бесконечно трогательна. Нежный румянец на щеках… учащенное дыхание… изящный контур тела… «Дитя, — думал он, с любовью наблюдая за порывами невинной страсти у разыгравшейся бестии, которая если и позволяла себе такое, то исключительно в его обществе. — Истинное дитя…»

Когда он снова подключился к локальной связи, Астьер и Снарт похоже разобрались, кому тянуть внеочередную вахту на стационаре. Они вели мирный треп и, судя по картинке на радаре, подбирались к очередной жертве.

— Что бы ты предложил для переориентировки этого красавца? — спросил Снарт, имея в виду парящий на траверзе гигантских размеров астероид.

— Когда-то в скоплении Жеракуд в сходной ситуации Марусанов применил таран из титано-висмутовой смеси.

— Ну и как?

— Насколько помню, никто не пострадал. Удар микросверхновой пришелся в пустоту и на свод, прикрывающий метрополис.

— А помнишь, как команда Тризана субквантовым ударом разнесла комету из кольца Флазера?

— Еще бы. На месте Совета я бы еще тогда перевел Тризана в кампиоры.

— Жаль парня. Не забуду день, когда его сожрал проклятый метаформ. Откуда только берутся эти ноль-массовые уроды?..

Только сейчас, вслушиваясь в разговор, Шлейсер понял — коллеги взялись за дело, не только не посоветовавшись с ним, но и совершенно не подготовившись к нему. И это не могло не вызвать раздражения, хотя он понимал — никакая виртуальная угроза за тысячи парсек от ближайшей базы не идет в сравнение с реальной опасностью. Но почему на запрос Снарта не отозвался артинатор?.. Подключись к действию исинт, все могло быть иначе…

— А помнишь эпитафию на могиле Уилфинга? — продолжал тем временем трепать языком Снарт.

— Эта фраза до сих пор стоит у меня перед глазами: «Тебя не звали, но ты вошел в историю».

— На его месте должен быть Гинс. Его заменили в последний момент.

— Я бы тоже хотел, чтобы обо мне так сказали.

— Объясни парадокс диссимметрии, и ты станешь в ряд с тем, кто стал твоим первым предком.

Сета заметила перемену настроения Шлейсера и затихла. Последовал едва ощутимый толчок. На расстоянии полутора световых секунд СВЧ-импульс испарил хондрит массой около килограмма.

Дрогнула радиационная зыбь, да так, будто спонтанная репликация космотории отразила не что иное, как мазок озноба, когда-то предвосхитившего закладку мироздания. Мажорный цвет вселенского агата приправился люциферовской смолью. Затем в области небулярного зенита полыхнул столб голубоватого огня. Что это? Реликт магнитного всплеска? Отголосок порождения анормальных сил? Заплутавший осколок экзоценоза?..

— Ты не поверишь, — снова прорезался в эфире голос Снарта. — В экспедиции на Сигму Гертария у ребят Ангиса кончились заряды. Так они расколошматили приличных размеров астероид старинным пушечным ядром, поднятым с затонувшей галеры на Босфоре.

— Это вполне в духе Ангиса, — отозвался Астьер. — Такие раритеты как у него, встретишь разве что в музее. И он вечно таскает их с собой.

— Давай и мы попробуем что-нибудь такое.

— Не выйдет, — реакция Астьера была однозначной. — Где ты возьмешь столько делящихся веществ, чтобы обратить их в феррум? И потом, как их активировать? Реактор не потянет нагрузки.

— И не надо. Глянь, сколько здесь энергии. Оставим на орбите накопитель. Потом вернемся. Мне так хотелось бы переплюнуть Ангиса.

— У меня мысли о другом. Я думаю, как бы раскачать нашего малыша на гиперболу или перевести его в сфероспираль.

— Нет, — ответил Снарт как только прикинул условия. — Во-первых, рельеф гравиполя недостаточно выражен. А во-вторых, магнитные приливы от небулярного чехла наводят искажения. Боюсь, не смогу подобрать стандарт инверсионной сети.

— А если попробовать агуран Виларова?

— Нет. ТП-фишь здесь тоже не подойдет. Удар такой силы разнесет все твои космогуляторы. Да и не хотелось бы оставлять после себя надраздельный хлам.

— Если бы не ты со своим извечным умоглядом, я сейчас бы двинул его, как Сингур-да-Ринса, когда на Эндрагоре он стал проявлять внимание к моей мальфаре.

— Как ее звали?

— Не помню. Давно это было. Ринса помню. Ее — нет.

— Это Грита так надрала тебе задницу, что память отшибло? — не упустил случая съехидничать Снарт.

— Да ладно тебе…

На какое-то время в эфире воцарилась тишина. Шлейсер послал запрос артинатору, но ответа тоже не получил.

— Есть предложение подключить “Ясон” и развернуть этот масс-брикет в монопласт, — вновь раздался голос занятого поисками решения Снарта.

— Неплохая мысль, — оживился Астьер. — Подумай, где и как разместить трансмит-инвертор. А я посмотрю, нет ли здесь каких ”заманух”.

Говорят, пространство — поглотитель тишины. Если бы это было так … Шквал налетел внезапно. Шлейсер сориентировался по опорным звездам. Источник непогоды находился в направлении кластера GL784chs — в той стороне, где Астьер собирался налаживать триангуляционную сеть.

— Что за чертовщина?! — выругался Снарт, когда на его глазах сорвался с консоли и канул в тьму зонд с аппаратурой коррекции нелинейности, который он только еще готовил к запуску.

— Отказывает управление. Сбой в системе ориентации, — в приглушенном расстоянием голосе Астьера не было ни растерянности, ни испуга. Одно лишь удивление. Но и такое слышать было странно, потому как мало кто из пилотов ГУРСа мог сравниться с ним в мастерстве континуального звездоплавания, а значит и в умении выпутываться из самых что ни на есть сложнейших ситуаций.

— Слайдерам и автоматам собраться у стационара, — вдруг без всяких предварительных уведомлений огласил артинатор. — Объявляется ориентировка “зет”. Повторяю, объявляется ориентировка “зет”.