Он взял из ее рук кувшин с ядовитой жидкостью, предназначенной для Ника Картера и его спутников.

Она не препятствовала ему, когда он поднял крышку и заглянул в кувшин.

— Что вы делаете, принц? — вдруг произнесла она в сильном испуге.

Тен-Итси вылил жидкость из кувшина и заменил ее свежей водой из ближайшего фонтана.

— О боги! Что вы сделали! Меня убьют, если об этом узнает моя госпожа!

— Если ты сама не скажешь ей об этом, то она никогда ничего не узнает, — утешал Тен-Итси растерявшуюся девушку, — выслушай меня, Талика! Я доверяю тебе тайну! Те белокожие люди, для которых твоя госпожа приготовляет каждый вечер этот напиток, — мои друзья, которые не раз спасали мне жизнь и которым я обязан очень и очень многим. Напиток, который ты им приносишь, предназначен для того, чтобы лишить их разума, чтобы превратить этих героев в негодяев, сделать из честных людей предателей! Да ты этого понять не можешь, но я думаю, что ты поверишь мне и так, не правда ли?

Она бросила на него взгляд, полный самоотверженной преданной любви, и скрестила руки на груди.

— Приказывайте, принц! Я охотно умру для вас!

— Нет, Талика, не о смерти речь, — с улыбкой ответил он, — напротив, я хочу разорвать твои оковы и дать тебе свободу. Скоро наступит день, когда ты снова засияешь во всей своей красе. Весь Токио будет у твоих ног и воздаст должное твоей красоте и твоей чистой душе. Обещай мне только одно. Моя просьба, быть может, покажется тебе чудовищной, но придет время, и я объясню тебе все. Согласна ли ты выливать этот напиток, получаемый от твоей госпожи для белых рабов, каждый вечер, как я это сделал сегодня, и наполнять кувшин чистой водой? Губительная жидкость так же чиста и прозрачна, как чистая вода, так что никто не заметит обмана. Сделаешь ли ты это для меня, Талика?

Она покорно склонила голову.

— Да будет воля богов и ваша, принц, — прошептала она, — я сделаю все, что вы хотите. Но теперь я должна идти. Надсмотрщик привык к тому, что я приношу кувшин в одно и то же время.

Она взяла кувшин из рук Тен-Итси, быстро побежала дальше по галерее и вскоре скрылась.

Тен-Итси радостно улыбнулся.

«Какой счастливый случай, — подумал он, — Талика находится здесь, очевидно, в плену у моей двоюродной сестры. Теперь я припоминаю: Вишневый Цветок всегда завидовала красоте этой гейши. По всей вероятности, она похитила бедную девушку и держит ее здесь, как рабу. Я никогда не думал, что Вишневый Цветок так бессердечна, но теперь убедился, что она способна на какие угодно злодеяния. Задача моя, однако, усложняется: мне предстоит не только освободить Ника Картера и его спутников, но и защищать Талику. И все это я должен сделать один, имея противниками коварную женщину и дьявола в образе человека. Но, как бы то ни было, я доведу эту борьбу до какого-нибудь конца. Для меня есть только два исхода: победа или смерть».

В глубоком раздумье он вернулся в дом.

Тен-Итси жил в поместье барона Мутушими уже третью неделю.

За все это время он только и делал, что развлекался.

С Мутушими он был в самых лучших отношениях и полагал, что ему удалось убедить барона, будто он нашел в его лице преданного идее союзника, который не преминет взять его под свою защиту у самого микадо.

Со своей двоюродной сестрой Тен-Итси тоже был в самых дружеских отношениях. Он часто сопровождал ее на прогулках и добродушно улыбался ее шуткам.

Он поставил себе за правило в присутствии своей двоюродной сестры не обращать никакого внимания на Талику, точно ее вовсе не было. Он, казалось, и не догадывался, что робкая слуга и всеми любимая гейша, исчезнувшая из Токио, — одно и то же лицо.

На самом же деле Тен-Итси действовал с лихорадочным рвением.

Он наблюдал за всем, что делалось в поместье барона Мутушими. Незаметным образом он вступал в беседу то с одним, то с другим из служащих и ловко выпытывал у них то, что ему было нужно.

Но надежды его приобрести тайных союзников не оправдались.

Мутушими обладал редким даром воодушевлять своих подчиненных. Он был из тех предводителей, которым стоит сказать слово, чтобы приверженцы их шли на смерть.

Тен-Итси скоро узнал, что Мутушими потому только и чувствовал себя в безопасности, что был уверен в безусловной преданности своих слуг.

При таких обстоятельствах Тен-Итси, конечно, не рискнул посвящать кого бы то ни было в свои планы. Даже Талике он ничего не сказал о них и избегал вечерних встреч с ней, тем более когда заметил, что его двоюродная сестра, увидев как он однажды болтал с Таликой, учредила над ним тайный надзор.

Прелестная Талика ужасно страдала, видя, как изменился к ней Тен-Итси.

Ему было от души жаль ее, когда он замечал, что она порой смотрит на него, стараясь дать ему понять, что она исполняет данное обещание и, рискуя собственной жизнью, доставляет надсмотрщику чистую воду вместо ядовитого напитка.

Соблюдая крайнюю осторожность, Тен-Итси изредка подходил к работавшим в саду своим друзьям и обращался к ним.

Но они ему не отвечали, а тупо смотрели на него, точно видели его в первый раз.

В таких случаях Тен-Итси должен был ограничиться тем, что называл кого-нибудь из своих друзей по имени или задавал им вопрос, помнят ли они его?

Хотя он при этом говорил по-английски, но все же должен был опасаться, что тот или иной из находившихся вблизи рабочих поймет его и передаст о слышанном барону.

Так продолжалось несколько недель.

Тен-Итси уже начинал отчаиваться в благополучном окончании взятой им на себя задачи, тем более что подаваемая несчастным пленникам вместо ядовитого напитка чистая вода, казалось, все-таки действовала разрушающим образом.

Но настал день, когда положение не только круто изменилось, но и внезапно произошла развязка.

Тен-Итси опять как-то устроился так, что вблизи хозяйского дома подошел к своим друзьям на такое расстояние, что мог шепнуть им несколько слов.

Вдруг он услышал свое имя.

Это сам Ник Картер звал своего бывшего ученика и помощника.

Ник Картер стоял на коленях перед клумбой ковровых растений и занимался тем, что заменял старые цветы свежей рассадой.

Тен-Итси моментально остановился.

Как бы не обращая никакого внимания на сыщика, он начал медленно закуривать папиросу.

— Тен-Итси, — произнес Ник Картер, не поднимая головы, — могу ли я рассчитывать на твою преданность? Остался ли ты тем, кем был раньше?

— Что за вопрос, — шепнул Тен-Итси в ответ, — я готов отдать свою жизнь, чтобы спасти вас и моих друзей. Благодарение богам, что вы наконец узнали меня.

— Тише. За нами следят. Жди меня в один из ближайших вечеров в зеленой комнате вблизи галереи, недалеко от входа в помещение рабов. Не знаю, когда мне удастся прийти, быть может, еще сегодня.

Ник Картер вдруг умолк.

Подошел один из надзирателей.

Тен-Итси, не теряя присутствия духа, продолжал громко говорить со стоявшим на коленях белым рабом, а Ник Картер смотрел на принца тупым безжизненным взглядом.

Это неожиданное происшествие навело принца на новую мысль.

Он начал догадываться, что Ник Картер давно уже понял намерения своих мучителей и только притворялся, что тупеет все больше и больше, чтобы иметь возможность принять меры к освобождению своему и своих спутников.

Три вечера подряд Тен-Итси тщетно ждал Ника Картера в указанном месте.

Он не понимал, каким образом Ник Картер думал улизнуть из клетки рабов, оставаясь незамеченным надсмотрщиками, которые дежурили день и ночь.

Белые рабы на ночь запирались в своем помещении.

Тен-Итси как-то случайно, проходя мимо, увидел, что рабам приходилось спать прямо на покрытом рогожами полу. Никакой обстановки в этом помещении не было. У Ника Картера и его спутников не было в распоряжении никаких инструментов, которыми они могли бы воспользоваться при попытке бежать.

Бегство казалось совершенно невозможным, так как собаки барона Мутушими, несомненно, тотчас же напали бы на след беглецов, не говоря уже о том, что многочисленные вооруженные слуги стали бы охотиться за ними.