При всей затрудненности пользования этим новым видом источников, при всей

трудности обработки и осмысления материала, заключающегося в документах различного

вида - анкетах, протоколах, служебной переписке, обвинительных заключениях и пр., -

при всей их разноголосице, разнобое, ошибках, описках малограмотных протоколистов,

современный исследователь находит в них структурную основу практически для всех

дальнейших культурологических и специальных исследований в виде биографического

материала и широко разветвленных родственных, дружеских, служебных, орденских и

прочих связей, представляющих реальную картину взаимодействия людей, их творчества

и циркуляции идей в обществе.

В свою очередь, это открывает возможность проводить линии исследования дальше, в

другие государственные или ведомственные архивы, где в фондах того или иного лица

могли отложиться материалы, относящиеся к интересующему нас человеку (так в фонде

А.А.Борового в РГАЛИ оказался не только интересный комплекс документов, связанный с

59

Кропоткинским музеем, но и работы А.А.Карелина и А.А.Солоновича, стоявших у

истоков русского Ордена тамплиеров, а в Государственном литературном музее удалось

обнаружить полный комплект протоколов Исполнительного Бюро Общественного

Комитета по увековечению памяти П.А.Кропоткина за все время существования Музея

П.А.Кропоткина), или в семейных архивах, если удается проследить наследников и

родственников (так произошло с литературным наследием С.А.Кондратьева, с частью

орденского архива, сохранившегося у первой жены А.С.Поль, с остатками творческого

наследия А.В.Уйттенховена, найденными в личном архиве М.Н.Жемчужниковой у ее

дочери, и т.п.).

Такой путь исследователя - от личности, возникающей в одном из архивно-

следственных дел ОГПУ-НКВД-КГБ, к ее окружению, семье и новым, возникающим в

поле его зрения фигурам, позволяет воссоздавать наиболее достоверную картину явления

в целом, под новым углом зрения рассматривая имеющиеся тексты, выходившие из этого

круга людей или обращавшиеся в нем, открывая в них новое содержание и

расшифровывая намеки, которым ранее не придавалось значения (например, рыцарская

тематика в стихах).

2

Основателем Ордена тамплиеров в советской России стал А.А.Карелин - сначала

народоволец, народник, затем на какое-то время эсер, а с 1905 г. убежденный анархист,

вынужденный эмигрировать во Францию<9>. В Россию он вернулся в августе 1917 г.,

имея уже не только тамплиерское посвящение, но и задание основать здесь Восточный

отряд Ордена тамплиеров. Будучи после П.А.Кропоткина крупнейшим теоретиком

анархизма, писателем и организатором различных изданий в эмиграции, Карелин и по

приезде в Россию развернул бурную анархистскую деятельность сначала в Петрограде, а

затем в Москве, где уже в 1918 г. создал и фактически возглавил две федерации -

Всероссийскую федерацию анархистов (ВФА) и Всероссийскую федерацию анархистов-

коммунистов (ВФАК).

Авторитет Карелина, его энциклопедические знания, поразительный талант привлекать

к себе людей, умение выслушивать их и уважать чужие мнения, снискали ему уважение

представителей других партий<10> и выдвинули, вместе с его сподвижником, тоже

тамплиером, Р.З.Эрмандом, приехавшим с ним из Франции, во ВЦИК от анархистов на

правах фракции (наблюдательной). Такое положение наряду с широкими дружескими

связями в советских верхах (напр., с А.С.Енукидзе) оказалось столь прочным, что,

практически, до своей смерти 20.03.26 г. Карелин выступал как бы “гарантом” легального

анархистского издательства “Голос труда”, существования Общественного Комитета по

увековечению памяти П.А.Кропоткина и самого музея Кропоткина в Москве, ставшего

последним центром (и памятником) анархистского движения.

Из показаний Н.А.Ладыженского в процессе следствия по делу “Ордена Света” осенью

1930 г. явствует, что первые шаги к созданию Ордена тамплиеров на российской почве

Карелин предпринял не позднее 1919 г., имея в числе своих ближайших сподвижников

анархиста Н.К.Богомолова (гимназического приятеля Ладыженского, через которого тот и

был представлен Карелину) и преподавателя математики в московских вузах

А.А.Солоновича. При разговоре Карелин предложил использовать формы орденской

организации “для распространения идей анархизма”(11). Последнее можно расценить

двояко: как попытку закамуфлировать подлинно орденские устремления мистического

плана от сподвижников-анархистов, не признававших никакой “мистики”, или, наоборот,

как попытку скрыть за духовным движением явление политического характера, на чем в

своих обвинениях против мистиков неизменно настаивали органы ОГПУ-НКВД.

Двойственность эта существовала на протяжении ряда лет до полного разгром властями

60

того и другого движения, вызывая путаницу, недоумение окружающих, взаимные упреки,

а также установившееся за тамплиерами наименование их “анархо-мистиками”.

Впрочем, иначе, вероятно, и не могло быть, ибо такая политико-идеологическая

двойственность вызывалась еще и условиями среды, в которой действовали тамплиеры.

Так, будучи математиком, преподавателем математики в разных вузах Москвы, в первую

очередь в МВТУ им.Баумана, А.А.Солонович, человек талантливый и экспансивный,

работал одновременно по распространению этих идей в преподавательской и

студенческой среде, причем если в первой он мог говорить со своими коллегами на языке

науки, то к студенчеству требовался более простой и действенный подход с позиций

современности и актуальности.

Все начиналось с приватных, нелегальных кружков, в которых Солонович читал

лекции, посвященные философии и политэкономии, которые начинались историческим

обзором и критикой материализма, в следующем цикле переходили к утверждению

идеалистического мировоззрения, к раскрытию мистического понимания мира и человека,

а затем к изложению философских систем Востока, в том числе, гностицизма. Изложение

основ мировоззрения дополнялось лекциями по истории литературы и искусства, которые

читали другие тамплиеры, например, А.С.Поль, блестящий лектор, закончивший не

только Московский университет по зарубежной экономике и экономгеографии, но еще и

Государственный институт слова, а в последующие годы, до своей смерти в 1965 г.,

остававшийся кумиром для нескольких поколений учащихся театральных вузов Москвы.

Занятия с анархически настроенной молодежью в этих первичных кружках строились

таким образом, что незаметно для слушателей происходил их качественный отбор, когда

наиболее способные и развитые приглашались уже в другие кружки, где уровень

преподавания и сюжеты занятий были значительно более серьезными. Большинство же

первичных слушателей начинало посещать библиотеку-читальню Кропоткинского музея,

ходить на доклады членов Анархической секции Кропоткинского Комитета и т.п.

мероприятия.

Кружки оказывались недолговечны и потому, что многие из них подвергались

разгрому, а их участники - высылке. Разобщенность, случайность упоминания имен

участников, не позволяют пока выяснить ни их количество, ни их окружение, ни

дальнейшую судьбу. Так, например, только в результате случайного сопоставления,

казалось бы, никак и ничем не связанных архивно-следственных дел В.С.Пикунова (1926

г.) и проходивших по делу “Ордена Света” А.И.Смоленцевой и И.Е.Рытавцева (1930 г.)

удалось выяснить их причастность к одному кругу анархической молодежи. Только

благодаря личным воспоминаниям вдовы Пикунова, В.И.Филоматовой, стало возможным

установить тот факт, что кружок, собиравшийся в доме А.И.Смоленцевой, был самым