повседневной жизни, начиная от генетики, медицины, создания искусственных веществ и

соединений и вплоть до широкомасштабных космических проектов, налицо совсем иное.

Будущий историк и социолог наверняка заметит, что, начиная с XVIII века, наряду с

развитием материалистических взглядов, с развитием позитивной науки, по мере

накопления все новых знаний, встававших в резкое противоречие с религиозными

воззрениями минувших столетий, параллельно развивался еще один взгляд на

окружающий человека мир, который утверждал в нем наличие иных, еще не познанных

сил и иных измерений, а потому требовал иного подхода к решению гносеологических и

мировоззренческих вопросов.

Больше того. Можно заметить, что когда в XIX-XX веках массовые конфессии (и не

только в России) испытывали серьезный кризис, их успели потеснить множество

различных обществ и сект, основанных на мистицизме, сочетающем самые разные

элементы западных и восточных религий, философских доктрин и в еще большей степени

- самодеятельности.

Само по себе сектанство не вызывает удивления. Оно неизменно сопутствовало

великим религиям, в свою очередь развившимся из маленьких групп и сект, возникавших

в малокультурных слоях общества и лишь потом получавших в свое распоряжение весь

арсенал культурных ценностей. Однако такое дробление и отпочкование обычно

определялось именно религиозной окраской, т.е. было связано с определенной

конфессией и практически не выходило за границы ее распространения.

Современный же феномен мистицизма, распространяющегося, в первую очередь, среди

наиболее образованного и интеллектуально активного слоя общества - в среде

интеллигенции, научных и творческих работников, среди людей социально активных,

думающих и читающих, - нельзя свести только к религиозным вопросам. Скорее

наоборот: мистицизм как бы упраздняет необходимость религиозных догм и церковных

установлений, утверждая ненужность традиционных посредников между человеком и

Богом, тем более, что и сам Бог в мистическом сознании современности претерпел

известную деперсонализацию, став более символом, вектором движения духа, чем

непосредственным Творцом вселенной.

В свою очередь и мистика стала восприниматься уже не как личностный опыт общения

с Божеством в результате озарения (благодать) или подвига (награда), а как обращение

человека к загадке своего “внутреннего я”, его соотнесенности с окружающими людьми,

природой, миром, наконец, со всем мирозданием, предстающим некой иерархической

структурой, отражающей одновременно проявление (“воление”) самого Божества.

Можно утверждать также, что современный мистицизм не просто упразднил ритуал

(культ), но, что особенно важно, ввел как обязательный момент понятие имманентной

телеологичности, иными словами - изначально заложенной целевой программы во всем,

что проявляет себя в мире и подчинено законам прогрессирующей эволюции. Не менее

существенен при этом факт перехода группы явлений, относимых некогда к сфере

исключительно религиозно-мистического опыта (магия, мантика, гипноз, телекинез,

ясновидение) в категорию объектов научного исследования, что само по себе можно

расценивать как наведение первых “мостиков” между мистикой и наукой, в принципе

упраздняющих необходимость религиозных подходов к этим вопросам.

Ситуация, в которой “нетрадиционная медицина” в ряде случаев еще пользуется квази-

религиозной оболочкой, выступая под маской той или иной конфессии (православное

целительство, ламаистская школа медицины, исламская традиция), не опровергает такое

утверждение, поскольку может быть объяснена различными причинами, начиная от

“моды” и кончая привычной тому или иному целителю конфессиональной ритуалистикой,

с помощью которой он вступает в контакт с действующими через него силами. И хотя о

самих этих силах современная наука не может сказать ничего, кроме того, что они - как

видно - существуют, хотя и не поддаются в полной мере фиксации имеющимися в ее

распоряжении приборами, их уже следует рассматривать не в качестве

“сверхъестественных”, как то было еще недавно, а вполне естественных, только еще не

получивших прав гражданства в традиционной системе знаний.

Момент, когда это произойдет, - всего только вопрос времени. Думаю, что выскажу

мысль, владеющую умами многих, предположив, что в таких проявлениях

“сверхъестественного”, отмечаемых за последнее время у все растущего числа людей на

земном шаре, в первую очередь у детей, мы имеем дело отнюдь не с атавизмами, не с

наследием первобытного прошлого, а, наоборот, с результатом естественной эволюции

человека как вида. Эта эволюция была напрямую обусловлена развитием за последние

столетия науки и техники, которые, с одной стороны, высвободили время для

саморазвития личности, облегчили человеку труд и тем самым дали возможность

приобрести более утонченное восприятие красок, звуков, образов, ощущений, а с другой -

поместили современного человека в мощные энергетические поля городских

аггломераций, которые не могли не способствовать развитию его собственных

биоэнергетических потенциалов.

Вряд ли я ошибусь, предположив, что здесь перед нами открывается основная линия

эволюции человека, освобождающегося от прежней зависимости по отношению к

окружающей природной среде и начинающего развиваться в совершенно определенном

направлении под воздействием созданной им самим “второй природы”. Мне могут

возразить, что развивая новые парапсихические способности, т.е. физиологически

эволюционируя, современный человек слишком мало продвинулся в своей нравственной

эволюции. Но, во-первых, разговор идет об эволюционной линии развития человека как

вида, в которой я вижу подоснову развития современного (да и прошлого) мистицизма, о

чем буду говорить далее, а, во-вторых, моральная структура личности в гораздо большей

мере зависит от общества, в котором личность живет, чем от физико-энергетических

характеристик среды обитания.

Последнее вынуждает нас обратиться к третьей вершине “магического треугольника”

человеческого сознания, который образуется знанием позитивным (наукой), знанием

интуитивным (мистикой) и знанием иррациональным (религией), одновременно поставив

вопрос: влияет ли знание само по себе на моральную структуру личности?

Что касается позитивной науки, имеющей дело с явлениями физического мира, вопрос

этот давно решен: жажда знания, как такового, была заложена в человеке изначально в

качестве его обязательной программы, что прекрасно проиллюстрировано библейской

историей со Змеем, до этого он мог существовать лишь в “реторте гомункулуса”, то есть в

“раю”. Только мощный стимул устремления к познанию мира делал человека способным

“овладеть” этим миром, превращал его в “соработника Бога” по упорядочению космоса.

Вот почему, несмотря на использование в антропологии различных видовых

определений для человека, необходимых в практических целях, сам род Homo изначально

был “познающий”, ибо это то, чем он занимался с того самого момента, как выделился из

животного царства.

Человек познавал мир, чтобы преображать его сначала в пределах биосферы, а затем,

если следовать В.И.Вернадскому, создал ноосферу, то есть выступил космической

(планетарной) силой неизвестного ранее ранга. Этот факт в иерархическом отношении

ставит человека на самую вершину пирамиды планетарной жизни, как ее конечный

продукт, своего рода “венец творения”, налагая на него, как лишь теперь он начинает

понимать, весьма жесткие обязанности в отношении собственной “разумности” и

порядочности.

Причиной такого осознания стала именно наука, прошедшая долгий путь сбора и