артистов Первой студии МХАТа М.А.Чехова и В.С.Смышляева, когда Аренский, Зубакин,

Никитин и Эйзенштейн вернулись в Москву. Это произошло в первых числах октября

1920 г. и в известной мере предопределило последующее поступление Эйзенштейна

художником в московский театр Пролеткульта, которым тогда заведовал В.С.Смышляев, а

затем и оформление им с Л.А.Никитиным спектакля “Мексиканец” по Дж.Лондону в

соответствии с символикой оккультизма<22>.

После Минска пути Б.М.Зубакина и его молодых друзей разошлись. Стоит заметить,

что этот удивительный человек, обладавший сильнейшей силой внушения, ярким

талантом поэта и литератора, и, м.б., еще более ярким - скульптора, этнографа,

воспитателя, так и не смог ни разу надолго объединить людей. Ему до конца осталась

верна только А.И.Цветаева, попавшая под обаяние “мага” еще в начале 20-х гг. и

сохранившая восторженную и благоговейную память о нем до конца своей жизни<23>. Но

то, что Зубакин сделал для Аренского, а через него - для М.А.Чехова и В.С.Смышляева, не

пропало даром: к этому времени в Москве уже существовал Орден тамплиеров.

Вопрос о том, кто первым “подвел” этих друзей к Карелину, остается до сих пор

открытым, хотя наиболее вероятными кандидатами все же остаются Аренский и

Завадский, а время - конец 1921 или начало 1922 г. Примечательно, что к этому же

времени относится знакомство Завадских с двоюродным братом Аренского, тогда

молодым астрономом, а затем композитором и фольклористом С.А.Кондратьевым,

который наезжал в Москву из Петрограда и получил посвящение в Орден вместе со своей

63

женой, индологом и переводчицей М.И.Клягиной, скорее всего, от самого Карелина, как

то заставляют думать некоторые его стихи<24>.

Отец Кондратьева был директором Пулковской обсерватории, игравшей, к слову

сказать, большую и до сих пор еще не оцененную роль в культурной жизни

Петербурга/Петрограда, а с указанного момента ставшей, как можно догадываться, одним

из центров по распространению в научной среде Петрограда тамплиерских идей. Именно

там, по-видимому, произошло первоначальное знакомство Ю.А.Завадского с уже

упоминавшимся мною М.М.Брендстедом (литературный псевдоним – М.Артемьев),

обрусевшим датчанином, анархо-мистиком и тамплиером, сблизившимся с Карелиным и

после смерти последнего даже вошедшим в так называемый Карелинский Комитет

(Комитет по увековечению памяти А.А.Карелина, созданный по аналогии с таким же

Комитетом Кропоткина).

С Пулковом связаны имена метеорологов (астрономов) тамплиеров А.А.Синягина<25>

и М.А.Лорис-Меликова, из которых первый был связан с нижегородским кружком и с

известным синологом Ю.К.Щюцким, а через него - и с кругами петроградских

востоковедов, с которыми через П.К.Козлова и совместные с ним монгольские

экспедиции связан был и С.А.Кондратьев. О значении Пулкова в тамплиерском движении

свидетельствуют также аресты в 30-х гг. ряда его научных сотрудников по обвинению в

связях с анархо-мистиками.

Наконец, при решении поставленного вопроса стоит обратить внимание на показание

М.И.Сизова на допросах 1933 г. о М.А.Чехове, как о тамплиере высокой степени

посвящения<26>, что могло произойти только между 1920 и осенью 1921 годом, до того,

как он познакомился с А.Белым и попал в круг антропософских идей. Анализ

взаимоотношения людей в этот период, хронологии событий и всего прочего позволяет

утверждать, что проводником Чехова к Карелину мог быть П.А.Аренский или же

познакомившийся тогда же с Чеховым А.В.Уйттенховен, если не предположить, что на

гениального актера, о котором говорила тогда вся Москва, обратил внимание сам

Карелин.

Таким образом, нитей, которые могли бы протянуться от будущих его учеников и

соратников по Ордену, оказывается достаточно много. Другое дело, что при имеющейся

информации нельзя остановиться с уверенностью ни на одной из предлагаемых версий.

Впрочем, очень мало известно и о работе Ордена в эти годы, когда единственным

бесспорным фактом остается отъезд в Америку Р.З.Эрманда<27> в 1922 г. чтобы

возродить в Соединенных Штатах русскоязычную газету, основанную некогда еще

Карелиным, чтобы она стала не только рупором анархистов, но и трибуной анархо-

мистиков. К сожалению, о самом Эрманде мне ничего не известно, кроме того, что такой

человек существовал и стал редактором указанной газеты под псевдонимом Е.Долинин.

Новая газета “Рассвет” - “орган российских рабочих организаций Соединенных Штатов и

Канады” - переняла эстафету у своей предшественницы, “Американских известий”, и,

сейчас это можно сказать определенно, сыграла немаловажную роль для развития и

организации массы российских эмигрантов как упомянутых двух стран, так и всей

русскоязычной диаспоры на протяжении 20-х и 30-х гг. нашего века.

Большого формата, выходившая на четырех (иногда на шести) полосах, газета

рассказывала о жизни в советской России, ее культуре, научных открытиях, хозяйстве,

репрессиях, имела довольно большой литературный отдел, освещала жизнь русских

рабочих и эмигрантов в Соединенных Штатах, а в целом представляла для читателя

своевременную и объективную информацию обо всем, происходившем в мире, почему

имела подписчиков на всех континентах и даже попадала в СССР. Для исследователя это

издание интересно, в первую очередь, находящимися на его страницах многочисленными

публикациями работ А.А.Карелина (статьи, заметки, пьесы-диалоги, проникнутые

мистическими и анархическими идеями, главы так и не увидевшей света монографии по

вопросам политической экономии Западной Европы), статьями А.А.Солоновича,

64

А.С.Пастухова, В.С.Смышляева, Е.Моравского и ряда московских анархистов

(А.А.Борового, И.В.Хархардина, В.С.Худолея и др.), сообщениями о преследовании

анархистов в СССР, ожесточенной полемикой с издаваемым в Париже П.Аршиновым

журналом “Дело труда”, сыгравшем откровенно провокационную роль в расколе

анарходвижения, и статьями отдельных эмигрантов и корреспондентов из России.

Следующим шагом Эрманда-Долинина стала организация журнала “Пробуждение”, уже

целиком являвшегося органом анархо-мистиков, где политические и мировоззренческие

акценты были расставлены гораздо явственнее, чем в газете, и где напечатаны работы

ряда московских тамплиеров (А.А.Солоновича, А.С.Пастухова, Е.Моравского,

Л.А.Никитина и др.)

На этих изданиях я останавливаюсь столь подробно, во-первых потому, что

находящиеся в них материалы до сих пор практически не введены в научный оборот, а

сами издания оказались за пределами внимания исследователей, хотя их комплекты

(разной степени полноты) все же имеются в бывших спецхранах наших центральных

библиотек; во-вторых потому, что до сих пор ничего не известно о сохранности и

местонахождении их архивов в США, долженствующих заключать первостепенной

важности материал по интересующим нас проблемам, в том числе и рукописи московских

анархо-мистиков и тамплиеров, которые в России были уничтожены в результате обысков

и арестов.

Широкое распространение тамплиерского (а в качестве “внешней” формы - анархо-

мистического) движения в России приходится на 1924 г., как то можно заключить на

основании показаний арестованных в 1930 г. тамплиеров и анархо-мистиков (Москва,

Нижний Новгород и др.), позволяя сдвинуть дату перехода к активной работе членов

Карелинского кружка на период 1923 г. Факт это весьма любопытен и потому, что именно

на этот период, как я мог заметить, приходится активизация также и других известных

мне мистических групп и орденов, что последующими историками, возможно, будет