— В тот день, о котором вы рассказываете,— продолжала она,— разбойничек мой вышел прогуляться, цветочков нарвать да посмотреть не отбился ли от группы какой-нибудь турист. Он их, конечно, раздевал догола, но зато дорогу показывал...И тут заявились Теньтень с сестрицей Эхо. —«Нашли пятого братца,— говорит Теньтень.— Эй, пещерное эхо!» И тут летучие мыши под потолком заметались, пауки в сетях запрыгали. И голос Пещерного братца ответил как из могилы: «Комуу-у-у-у тут жи-и-и-ить надое-е-е-е-ело». Теньтень сразу вежливым сделался.«Никому не надоело, с чего вы взяли, извините, пожалуйста, если нечаянно побеспокоили». — «Ладно, — говорит Пещерный братец,—выбирай, как тебе лучше: зарезать или заду­рить?» Тогда сестрица Эхо вперед выступила: «Братец! Ты ли это?» А братец: «Это еще кто? Проглочу — пикнуть не успеешь!» — «Это я, твоя сестрица»,— отве­чает она. «Ах, сестрица! Ну, тогда на костре поджарю, жареные сестрицы вкуснее!»У Теньтеня коленки мел­кой дрожью задрожали. Только хотел он из пещеры стрекача дать, а навстречу разбойник и вместе с ним вся компания. Сестрица Эхо не растерялась, втолкнула Теньтеня в сундук, крышку захлопнула, сама свер­ху села... «Заходите, гости дорогие,— приглашает Раз­бойник. — Дорога здесь одна, так что ваш Теньтень ни­куда не денется, а пока можете ознакомиться с фи­лиалом нашего исторического музея». — «Полагаю, бес­платно?» — спрашивает Богач. «Бесплатно, бесплат­но—отвечает Разбойник.— Здесь все бесплатно — пропаганда научных знаний». Пьяница бутылку мою ногой как двинет! «Экспонаты,— говорит,— небось в спирту моете? Может, хоть глоток найдется? Душа го­рит!» — «Здесь ничего не моется, не подметается и не убирается,—отвечает Разбойник.— Экспозиция содержится в естественном состоянии, наглядно демонстри­руя, как трудно жилось раньше разбойникам»... Гово­рит, а сам все дальше ихв глубь пещеры заманивает: Посмотрите, мол, налево, вот кривая разбойничья саб­ля. Посмотрите направо — перед вами сундук для дра­гоценностей, в нем сейчас, правда, ничего нет... «Все равно интересно,— говорит Богач.— А можно внутрь заглянуть?» — «Отчего ж нельзя, конечно, мож­но». Подошел Богач к сундуку, за крышку взялся...

— Беги, Теньтень! — не выдержал Завиток.

— А куда убежишь, когда они все вокруг сундука стоят?

— Между ног проскользнуть! — крикнула Барбариска.

— За палец укусить! — подхватила Ежевичка.

— Пережива-а-ают! — проскрипела из дупла Катушка. — За кого переживать? Натворил дел, а теперь сидит в сундуке, притих...

Тетушка Избутылки подождала, пока все успокоятся и продолжала:

— И тут вдруг цепь, хоть ее никто не трогал, сама зазвенела, загудела, начала биться да метаться, вокруг столба извиваться. Все сразу про сундук забыли, цепью заинтересовались: что это, мол, за цепь такая необыкновенная, которая сама по себе звенит? Они жене видят, что это сестрица Эхо ее дергает. А разбойник, хоть сам удивился, виду не подает. «Приятно,— говорит,— иметь дело с любознательными посетителями. Это она звенит — по жертвам своим скучает. Дело в том, что в прежние далекие времена к этому столбу разбойники приковывали людей. Вот как это дела­лось»... Взял цепь, да и опутал их всех — кого за руку, кого за ногу, кого за шею. «А как их освобождали?»— спрашивает Богач. «А вот так!» — хвать Богача за шиворот, тот глазом моргнуть не успел — Разбойник его от шубы освободил. Склочницу-молочницу таким же манером от кошелька освободил. Дачника— от золотого перстня. На Пьяницу глянул, рукой махнул: «Этот сам давно уже от всего освободился». Тут крыш­ка на сундуке откинулась, выскочил из сундука Теньтень. Саблю схватил: «Попались!» — кричит. Разбой­ник увидал его: «Так ты и есть Теньтень? Весь в меня! А ну, давай, поговори с ними!» Теньтень перед самым их носом саблей как махнет: «А ну, — кричит,— выби­райте, как вас лучше: утопить, как котят, зарезать, как цыплят, или зажарить, как поросят!» — «Да ты погоди, не горячись,— говорит Богач.— Мы ведь зачем гнались? Спасибо тебе сказать! Ты же нам всем доб­рое дело сделал: мне старую мебель помог выбросить, его от отравы избавил, ей кувшины на путь истинный наставил, этому цветочки на даче посадил. Так что спасибо тебе за все, Теньтень. А теперь давай-ка, выручай нас, руби цепь!» — «Врут они все, не верь им!»— загудел Пещерный братец. «Нет, верь! — кричит сест­рица Эхо.— Как же людям на свете жить, если они друг другу верить не станут?» Братец: Не верь, а она опять: Верь. Долго они так спорили. Чувствует сест­рица Эхо — не переспорить ей Пещерного братца, Теньтень не её — его слушается. И тогда выхватила она у него саблю, кинулась сама цепь рубить. Они, конечно, её не видят, видят только, как сабля сама цепь рубит, аж искры во все стороны летят. Разбойник диву даётся, что это с его ржавой саблей случилось, откуда в ней такая прыть. А сабля знай разбегается, да с разбегу на цепь кидается. И вот, наконец, лопнула цепь, распалась, пленники освободились, а Теньтень с Сестрицей Эхо в сундук сели, дальше полетели...

— Хорошо еще, что не в ступу! — проворчала Ка­ртушка.

— Вы мне не верите? — возмутилась тетушка Избутылки.

— Гм, гм... извините, конечно,— сказал Ручейник.— Ноя видел их уже без сундука.

— Ну что ж, видать, крышкой за скалу зацепились — пришлось вынужденную посадку совершить... А нашу компанию теперь уже разбойник вперед повел. Они ведь его обратно из шубы вытряхнули, кошелек и перстень отняли, хоть он и кричал, что это нечестно — четверо на одного!

— Снова встала над горами туча, чернее первой, вышли из тучи Гром и Молния. «Опять я слышу голос нашей маленькой Эхо,— говорит Молния. —Что там у них происходит?» — «Все то же самое, — отвечает Гром,— Склочница-молочница с Пьяницей да Богач с Дачником снова настигают их».— «И это после того, как сестрица Эхо освободила их?» У Грома даже го­лос изменился. «Пора, пора,— говорит,— нам наконец вмешаться, она ведь наша дочь». Молния отвечает: «Но наше оружие слишком грозное — одна моя вспыш­ка может навсегда ослепить их, а они и так хуже сле­пых. Ну-ка, Дождь, Град, Ветер, займитесь ими». В ту же секунду Дождь, Град и Ветер вырвались из тучи и полетели на помощь Теньтеню с сестрицей Эхо. Прилетели и началось тут такое... такое началось...

— Ну, какое, какое? Говори скорее! — подтолкнул его дядюшка Оградник.

— Опять толкаешься, — возмутился дедушка Скрыши. — Говорю — началось, значит, началось, а что началось, не знаю, потому что Дождь стал стеной, Град обрушился лавиной, Ветер камни по земле катил. Попробуй тут что-нибудь увидеть!

— Смею заверить, потрудились они на славу, — выручил его дядюшка Ручейник.— Когда я увидал Склочницу-молочницу, Богача, Дачника и Пьяницу, они были мокрые, как рыбы! Можете себе вообразить какой это был дождик, если с Пьяницы татуировку смыло!

— Известно, общение с природой делает человека чище! — проскрипела из дупла Катушка.

— И даже богаче! — засмеялся дядюшка Ручейник.— Каждому из них град подарил столько шишек сколько они не имели, я думаю, за всю жизнь! Но — по порядку...

— Я — Ручейник,— начал он.— Живу исключитель­но в ручьях и не переношу стоячей воды. Больше все­го на свете люблю путешествовать. За время своих странствий я изучил язык людей, зверей, птиц, лягу­шек, жуков, мотыльков. И что же? Все жалуются на несправедливость, которая, как я понял, однажды свершившись, никуда не исчезает, а творит новую неспра­ведливость. Но есть же, есть, должен быть единый, об­илий язык, который был прежде, чем появилось мно­жество языков. Его-то я и пытаюсь найти, для этого и ползаю днем и ночью, заглядываю в любую норку, под каждый листок, спрашиваю каждую букашку: кто знает? Кто помнит? Особенно этот язык нужен людям, ведь даже между собой они все говорят на разных языках и никогда ни о чем не могут договориться... И вот однажды высоко в горах я наткнулся на странное сооружение, похожее на огромное белое блюдце, кото­рое медленно вращалось. Я забрался в это блюдце, ис­ползал его вдоль и поперек и понял: передо мною обыкновенный радиолокатор, идею которого люди за­имствовали у летучих мышей, чтобы посылать сигна­лы к далеким мирам. Управлял им Ученый — он сидел на железном стульчике перед картой Вселенной, голо­ва у него была гладкая, как тыква, а сам он весь по­чернел от солнца, но из Вселенной ему никто не от­вечал. Я уже хотел распрощаться с ним и ползти дальше, как вдруг откуда-то издалека донесся голос: «Горный братец! А-у-у-у-у!» Ученый от неожиданности чуть со стульчика не свалился. «Вот оно,— шепчет,—свер­шилось! Братья по разуму зовут! Но почему они говорят обыкновенным человеческим языком?» А голос опять: «Горный братец! Где же ты?» — «Здесь я, здесь! — закричал Ученый, да так, что эхо по ущелью покатилось.— Кто вы и откуда? Сообщите ваш сектор-вектор, логарифм-алгоритм, степень цивилизации, уро­вень урбанизации!» — «Я живу у Теньтеня в наперстке! — отвечает голос.— Помогаю людям шить да штопать! Я — твоя сестрица!» — «Не понял— какая час­тица?»— «Сестрица, а не частица!» — «Сестрица анти­частицы? Частица антисестрицы?» — допытывается Уче­ный. «Да нет же, сестрица, просто сестрица!» — «Прос­то — не понимаю! — кричит Ученый. — Понимаю слож­но! Прошу говорить как можно сложнее!» И тут Склоч­ница с Пьяницей, Богач, Разбойник и Дачник из ов­рага вылезли мокрые да злые, клянут Теньтеня на чем свет стоит. Ученый увидал их — глаза вытаращил: мол, кто такие, по какому праву тут бродят да чистоту научного эксперимента нарушают! Разбойник его за локоть взял: «Успокойтесь,— говорит,— гражданин Уче­ный. Мы — особо-разособо секретная-сверхсекретная группа, преследуем ужасно опасного преступника. Доложите все, что видели-слышали, да побыстрее».— «Это меняет, дело, — отвечает Ученый.— Всегда рад служить. Слышал, гражданин особый-разособый голос».— «Откуда?» Ученый покрутился, повертелся, на местности сориентировался, да пальцем в небо: «Вон оттуда,— говорит.— Чуть правее Тельца, да чуть левее Близне­ца, из только, что открытого мною созвездия Теньтеня с наперстком». — «Какая безответственность! — закри­чал Богач.— Чуть правее, да чуть левее, когда этот Теньтень с напёрстком уже по нашей планете бродит!»— «Пришелец! — так и ахнул Ученый. — А наперсток зачем?» — «Наперсток у него тоже непростой,— отвечает Богач.— Видно, это не Наперсток, а новейшее секретное оружие только крикнет в него — сразу вырастает стена ветра, дождя и града, с неба огонь сверкает, гром гремит». Ученый за сачок схватился: «Мы должны поймать его для науки!» Я из блюдца-лока­тора Дачнику на шляпу успел скатиться. Очень удоб­ная наблюдательная площадка оказалась, с нее-то я и увидел, как Теньтень с сестрицей Эхо на невосходимую вершину поднимались. А вот о чем они говорили этого я, к сожалению, слышать не мог...