Во время нашего плавания к Рангуну нас никто не видел более недели. Это дало основание индийскому правительству опубликовать официальное сообщение, что "Эмден", спасаясь от 16 посланных ловить его крейсеров, бежал и что морские торговые пути в настоящее время совершенно безопасны. Так как "купцов" долгое время не было видно, мы отправились вновь к восточным берегам Индостана, и командир решил испытать прочность нефтяных цистерн в Мадрасе.
Легкий крейсер "Эмден" Германия. 1908.
"Эмден" подошел к гавани вечером 18-го сентября. Здесь накануне было опубликовано официальное сообщение о гибели "Эмдена". Чтобы достойным образом отпраздновать это событие, в местном клубе назначили вечер. К сожалению, мы не знали об этом и, конечно, не виноваты, если случайно один из наших снарядов угодил в суповую миску и смутил ужинающих гостей. Нам ничего не стоило отложить эту бомбардировку на сутки. Никогда не следует раздражать без толку хотя бы даже и кровного врага. К тому же священные обычаи следует уважать во всех случаях; а для англичан что может быть священнее слова "обед".
Мы подошли к Мадрасу на расстояние менее 3000 метров. Маяки мирно горели, что в значительной степени облегчило нашу задачу. Приношу от имени крейсера свою глубокую благодарность мадрасским властям за их любезное содействие. Открыв прожектор, мы сейчас же нащупали им наши жертвы – высокие белые с красной крышей нефтяные цистерны. После нескольких выстрелов над ними показались громадные языки голубовато-желтого пламени, из пробоин, причиненных снарядами, хлынули потоки горящей красным огнем жидкости, и громадное облако тяжелого черного дыма окутало все окрестности. Таким образом для разнообразия мы решили пустить по воздуху несколько миллионов вместо того, чтобы отправить их на дно океана.
Уходя из-под Мадраса, мы попали под неизвестно откуда падавшие снаряды. Но их выпустили всего несколько штук, и, по-видимому, не целясь. Позже мы читали в английских газетах, будто "Эмден", попав под огонь, сейчас же скрыл все огни и бежал. Но на это я должен возразить, что к Мадрасу мы действительно подходили без огней; затем и командир крейсера, и я не видели падающих снарядов, и уже впоследствии нам об этом доложил ютовый офицер. Поэтому рассказ, что "Эмден" бежал из-под обстрела береговых батарей, относится к категории легенд. Наконец, еще следует указать на то, что, обстреляв нефтяные цистерны, мы умышленно открыли огни, в особенности по левому борту, и стали уходить на норд. Спустя некоторое время огни были выключены, и крейсер лег на южный курс.
Пожар в Мадрасе был виден очень далеко. Облака тяжелого черного дыма от горящей нефти виднелись еще на следующий день, хотя мы были от Мадраса уже в 90 милях.
Огибая с юга Цейлон, "Эмден" направился к западным берегам Индии, чтобы почтить и их своим посещением.
Как мы потом читали в газетах, наша бомбардировка Мадраса имела последствием бегство всех европейцев внутрь страны. Кроме того, англичане учредили по всему побережью "дежурство прожекторов", другими словами, прожектора, установленные у входов в важнейшие гавани и порты, всю ночь как бы ощупывали море своими лучами. Этим путем они в значительной степени облегчили нам навигацию в здешних водах, и мы единодушно изъявляем свою искреннюю благодарность местным властям.
Вечером 26-го сентября "Эмден" подошел к входу в Коломбо. Крейсируя здесь взад и вперед, мы неожиданно усмотрели какой- то силуэт в лучах береговых прожекторов. Сначала мы приняли его за военный корабль, но, подойдя ближе, обнаружили ошибку. Это был английский пароход, загруженный сахаром. Капитан этого парохода, который мы захватили, можно сказать, под орудиями морской крепости, пытался было не исполнять наши требования. Печальным последствием такого патриотического поступка было лишь то, что ему не разрешено было захватить с собой ничего из его вещей. Команде было дано 5 минут, чтобы очистить пароход и перейти на наш "странноприемный дом". Капитан и старший механик имели удовольствие переселиться в небольшую временную клетушку на "Эмдене". Через 10 минут после оставления парохода командой он затонул. Капитан этого "парохода, как мы потом читали в газетах, нарассказал про "Эмден" целые легенды. Обращались с ним, по его словам, вполне вежливо и корректно, но все же он жалуется, что человеку его служебного положения не было оказано должного уважения. Вероятно, он ожидал, что наш командир предложит ему свою каюту. Затем он неодобрительно отозвался о наружном виде "Эмдена". По словам его, крейсер был очень запущен и грязен: весь борт был во вмятинах и выбоинах. К моему прискорбию, я ничего не мог возразить на это обвинение. Но, конечно, трудно поддерживать чистоту на корабле и трудно избежать вмятин в борту, если то и дело приходится подгружать уголь в открытом море в любую погоду и если, кроме того, приходится иметь на верхней палубе целые штабеля этого угля. Но, конечно, если бы только я мог ожидать столь лестного посещения, я принял бы все меры, чтобы спасти свою репутацию старшего офицера и чтобы представить крейсер нашим высоким гостям начисто вымытым и свежепокрашенным.
В заключение этот уважаемый джентльмен отзывался, что наша команда имеет очень измученный вид и находится, по-видимому, на очень низкой степени развития. Но если наша команда отощала, то это доказывает лишь, что мы не считали возможным пользоваться достаточно широко запасами провизии на захваченных судах. Что же касается низкого развития наших людей, то об этом он заключил, по-видимому, из того, что перед его каютой в послеобеденное время команда забавлялась танцами под звуки наших немецких песен; конечно, он предполагал, что даже и в плавании мы предпочитаем более культурные развлечения. Впоследствии, когда ему с "Эмдена" пришлось переселиться на наш "странноприемный дом", который мы отпускали на свободу, он все же почувствовал себя не так хорошо. Наш офицер, находившийся там до последней минуты, рассказывал, что команда "сахарного" парохода не скупилась на лестные эпитеты в адрес своего капитана. Сам он был настолько осторожен, что успел застраховать все свое имущество, тогда как они потеряли все и потеряли лишь благодаря его упрямству. Когда он поднялся со шлюпки на палубу нашего "странноприемного дома", то при встрече с ним на шкафуте соплаватели его стали засучивать рукава. Ему, вероятно, хотелось остаться на "Эмдене".
Между тем вопрос с углем значительно для нас обострился. Наш верный "Markomannia" был уже пуст. Правда, за нами еще шел "Pontoporros" с индийским углем. Но уголь этот дает страшный дым, что совсем не так приятно для наших задних мателотов. Кроме того, он быстро засоряет топки и дает громадное количество твердых остатков. Но, по счастию, угольный вопрос очень своевременно и просто разрешило за нас английское адмиралтейство, послав нам навстречу превосходный пароход в 7000 тонн с грузом лучшего валлийского угля, который предназначался для Гонконга, но не дошел по адресу. Таким образом, угольный вопрос откладывался для нас на неопределенное время. Капитан уголыцика без всяких колебаний согласился поступить на службу к германскому крейсеру и, насвистывая "Rule Britannia", направился к себе на мостик; но наблюдение за плаванием и за маневрами парохода поручили одному из наших офицеров.
Между тем даже и для английского правительства стало ясно, что "Эмден" еще жив. Поэтому оно вторично приказало приостановить все торговое движение. Очевидно, мы ничего не выиграли бы, продолжая наше крейсерство в этих водах, и командир решил приостановить на время операции и дать некоторый отдых "Эмдену", который вынужден был оставаться в море долгое время. Особенно нуждалась в чистке подводная часть крейсера, успевшая сильно обрасти. И мы повернули на зюйд.