Перекинувшись парой слов, Лейла с Шахрияром вышли к баррикаде, и тотчас к ним из темноты выступил солдат. Говорили они минут пять, потом солдат подошел к машине и стал рассматривать нас с Фатимой через открытое окно задней двери. С каждым мгновением мой перочинный ножик микрон за микроном, входил в брюшные жировые складки моей потенциальной тещи...

   Затем солдат ушел в темноту и вернулся с младшим офицером. Шахрияр сунул ему в руки какие-то бумаги. Пошуршав ими в свете фар, офицер покачал головой и приказал съехать с дороги в сторону небольшого строения. Лейла подошла к машине и с растерянным видом сказала, что нас, из-за отсутствия у меня надлежащих документов на проезд, задерживают до рассвета. Утром они будут звонить на командный пункт и, конечно же, все немедленно раскроется - ведь я уже наверняка нахожусь в розыске...

   Не успела она договорить, как на наблюдательном пункте часто замигал фонарик. С каждой новой вспышкой озабоченность офицера сменялась все большей тревогой. Он закричал что-то в темноту, потом замахал рукой Шахрияру. Тот, за несколько секунд добежал до машины, завел ее и начал спешно разворачиваться. Лейла впрыгнула уже на ходу в раскрытую мною дверь, и мы помчались прочь.

   -- Мы должен быть Мешхед утро, -- отдышавшись, сказала мне Лейла на смеси трех языков. Теперь они знать, где мы и куда ехать.

   -- А что случилось?

   -- Они вся неделя ждать с боковой дороги много машина с наркотик и "Калашник" из Афган. Они видеть четыре машина с контрабандист. Нам говорил ждать сторона, пока все кончается. Но мы ехать быстро Мешхед.

   -- Замечательная идея! -- обрадовался я. -- Поехали! "Ба пеш, ба суй! Вперёд! К победе коммунизма! -- как говорили в Советском Таджикистане!

   К счастью, Шахрияр хорошо знал обходную дорогу и через двадцать четыре часа после пленения Фатимы, мы были

в Мешхеде. Там нас разместили в просторном доме одного из

многочисленных братьев Шахрияра. Разбитую неудачей и, казалось, сломленную Фатиму сразу же заперли в задней комнате. Меня переодели в европейскую одежду -- джинсы, ковбойка, кроссовки и тоже спрятали от чужих глаз подальше. Но не одного, а с Лейлой. Наша комната была похожа на захеданскую. С мягкой королевской кроватью, передвижным столиком, с коврами, зеркалами и вазами! Не хватало только Иисуса с учениками...

   Почему-то захотелось "пообщаться" с ними. Наверстать упущенное.

В Захедане мне было не до них. Земное начало взяло верх над Вечными ценностями. Напрягшись, я вспомнил глаза Спасителя. Они были грустны.

Он знал, что с ним будет. А я нет! В одно мгновение мне показалось, что я вечеряю со своими "братьями". И о Чудо!

   Я вдруг понял, что всё будет хорошо! А главное - Лейла останется со мной!

   ***

   В один прекрасный день, в дом неожиданно нагрянула полиция, и устроила обыск. Но мы были предупреждены и отсиделись над кухней в комнатке кухарки. Два часа мы лежали втроем под неширокой кроватью. Я лежал у стенки, Лейла -- посередине, а Шахрияр -- с краю. В общем, все обошлось.

   Через день мы трогательно распрощались с ним. Шахрияр усадил тётю и покатил домой в Захедан. Три дня мы Лейлой не показывали носа на улицу. На четвёртый день за сто долларов, средь белого дня, нас переправили в Туркмению. Мы пробрались к ближайшей железнодорожной станции, сели в поезд и через три часа были на узловой станции.

На вокзале я подошел к пьяненькому русскому мужичку и честно все рассказал. Он посоветовал ехать в Узбекистан. Но Судьба преподнесла нам ещё один сюрприз...

   Мы сели не на тот поезд!

   ЧАСТЬ 2. ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ЗА ГИССАРСКИМ ХРЕБТОМ

   1. Куда нас черт занес...

   Мы сели не на тот поезд и вскоре очутились в Душанбе. Представьте -- Вы очутились в родном городе, который покинули много лет назад. Вы настороженно всматриваетесь в знакомые улицы, дома, скверы и понимаете, что все другое! Но это ненадолго! Очень скоро родной город примет Вас. И не только он. Милиционер, прочитав в паспорте строчку: "...Родился в г. Душанбе...", будет более "сдержан", выполняя свой профессиональный долг. А возможно пожелает доброго пути, здоровья и благополучия!

   Итак, мы с Лейлой приехали в мой родной город!

   Я это понял сразу, когда, приоткрыв раздвижную дверь вагона, вместо унылых Кара-Кумских пейзажей увидел проплывающую мимо желтую пивную бочку на автобусной остановке "13-й Микрорайон".

   Еще через день я сидел в пивной со своим однокурсником Сергеем Кивелиди, которого считал самым лучшим другом. Он отличался независимым характером и необыкновенной добротой. Мастер спорта СССР по фехтованию, он ни разу не заикнулся об этом на экзаменах. Хотя знал, что преподаватели лояльно относятся к спортсменам. Его мать часто болела. Да это и не мудрено. При весе более ста килограммов надорвать можно не только ноги, но и сердце. Отец Серёги также слыл большим оригиналом. Провёл несколько лет в тюрьме. Домой вернулся не с "пустыми руками". "Капитал" Маркса знал назубок и часто цитировал, приводя в замешательство всех, начиная от домоуправа и кончая участковым дядей Жорой, бывшим партийным работником, разжалованным в органы внутренних дел за аморальное поведение в "Коммунистической ячейке общества".

   ***

   Пивная находилась на улице Красных партизан. Очень давно, когда мы были студентами, часто посещали этот Оазис. Такие походы

   назывались скромно: "Пошёл в Партизаны!"

   И вот я снова здесь! Перед тем как посетить святое место, где прошла наша юность, мы пропустили по паре стаканов неплохого таджикского портвейна. А уж потом, с ''чувством собственного достоинства", принялись за пиво. Рассказывали каждый о себе. Несколько лет назад Сергей расстался со своей женой и с тех пор ее не видел.

   -- Я знаю, ты встречал ее в Москве, да? -- почему то покраснев, спросил он. Я честно ему всё рассказал.

   -- Да, она приезжала ко мне. Сначала с Сашкой, а на следующий год -- с Люсей. Твои дети тебя ненавидят. Так воспитала их твоя бывшая жена. Сашка, наверняка, не раз разыгрывал в воображении сцену твоего убийства. Люська -- та вообще закатила истерику, когда я сказал, что девочка должна любить всякого отца.

   "Я не хочу слышать о нем"! Заплакала и убежала.

   Люба хватила с ними горя. Я думаю, она сама виновата во всём.

   -- Хватит, Черный, душу травить!

   -- Ну, ладно, завяжем с этим. Чем теперь занимаешься?

   -- Всем. -- Коротко ответил он, с прищуром взглянув мне прямо в глаза. Всем! От и до...

   -- Ты меня пугаешь! Представляю себе род твоих занятий! Надеюсь, заказы на "зачистку" не принимаешь?

   -- Принимал бы, куда денешься"? Но заказчиков нет. Вернее, хороших заказчиков. Слушай, хватит об этом! Расскажи лучше о себе!

   -- Что рассказывать? В девяносто третьем году женился на Верочке. Переехал к ней с зубной щеткой и амбициями до небес. Кому это понравиться? К тому же денег приносил мало. Со мной начали разговаривать по - простому: Вера убеждала бросить науку. Её дядя уговаривал освоить профессию охранника рынка. Но этот род занятий меня не прельщал. Жена пристроилась в какую - то фирму исполнительным директором. Ударилась в политику, почти не появлялась дома. Мы перестали "выходить на люди". Она попросту стала стесняться меня. В итоге я опять стал одиноким мужчиной. Потом подвернулся контракт поискать золото и прочие ископаемые в Иране. А сейчас я сижу перед тобой!

   После моей исповеди, Сергей начал рассказывать свою историю, не менее трогательную. В результате беседы мы поняли, что нам надо подниматься на ноги и как можно скорее. Темп откровений понемногу угасал. Мы допивали шестые кружки, и собирались уходить, как вдруг на свободный стул упал мужик с тремя чистыми стаканами в руках. На лацкане его засаленного пиджака болтался большой белый значок с надписью: