Да, тут может кругом пойти голова. Фридрих Энгельс еще при самых первых «безумных открытиях», предостерегая, писал, что «здравый смысл», который полезен в четырех стенах дома, оказывается плохим советчиком, когда мы попадаем в область теоретического мышления. В. И. Ленин, развивая мысль о неисчерпаемости материи, предвидя еще более «невероятные» открытия в будущем, показал, что проникновение в глубь материи, открытие новых, более сложных видов ее взаимопревращений может быть познано и раскрыто только с помощью более сложных и глубоких представлений о причинности. Здесь понятие механической причинности уже явно недостаточно. Недостаточны и прежние представления о категории случайности, которая приобретает все большее значение в научном исследовании.

Сегодня, спустя более восьмидесяти лет, очень интересно, прямо-таки забавно, перечитывать те иронические, пафосно-гневные, а порой даже «сожалеющие» слова, с которыми обращались к Эрнсту Геккелю его вчерашние единомышленники, столь поспешно отошедшие от материализма к идеализму. Фактически научно обанкротившиеся, оказавшиеся не способными понять и осмыслить принципиально новые, крупные открытия, эти ученые с наивной убежденностью уверовали в крах материализма.

Оливер Лодж поспешил назвать Геккеля «смелым барабанщиком» материализма, который хотя и устремляется в атаку, но остался «без армии». Брат Эмиля Дюбуа-Реймона, физик Поль, критикуя Геккеля, позволил себе вообще пренебрежительно отмахнуться от материализма, как якобы окончательно «разгромленного последними открытиями».

В действительности все обстояло как раз наоборот. Объективные социально-экономические условия способствовали бурному развитию науки и техники, что должно было привести и привело к более правильному, а значит, материалистическому пониманию законов природы. Это неизбежно подтачивало основы религиозно-идеалистического мировоззрения. Тот же Вирхов, Поль и Эмиль Дюбуа-Реймоны, как и многие другие ученые, проделали своими открытиями большие бреши в столь непоколебимом и гармоничном, казалось бы, построении церковных догм.

Этому не приходится удивляться, ибо понимание и объяснение окружающего мира, представления о всех процессах, протекающих в нем, попали в Библию и другие священные книги в очень седой древности, когда люди обладали самыми примитивными знаниями природы.

Длительное время, примерно шестнадцать столетий, Библия и писания святых отцов церкви оставались для верующих людей непоколебимым авторитетом. Многое изменилось с укреплением капиталистических отношений: увеличение промышленности, транспорта, поиски сырья и рынков сбыта неизбежно требовали все убыстряющегося развития науки. Николай Коперник, Джордано Бруно и Галилео Галилей нанесли сокрушительный удар закостенелой прапрадедовской картине мира.

Но церковные догматы, картина божественного устройства мира в глазах большинства верующих не были поколеблены. С одной стороны, слишком мало было грамотных и очень уж традиционными, привычными были старые религиозные представления. С другой стороны, новые данные науки, хотя они и подталкивались промышленным развитием, все еще во многом были слишком отвлеченными и умозрительными, или, наоборот, носили чисто прикладной характер и не касались философских проблем.

И все же год за годом накапливались новые научные данные. Начиная с Леонардо да Винчи, а в особенности со времен Галилея и Торричелли, ученые повсеместно стали во все большем количестве использовать в своих исследованиях метод точного, объективного опыта. Процесс количественного накапливания научных наблюдений, точных фактов неизбежно должен был привести и, конечно, привел к качественным скачкам в познании мира.

Если до конца XVIII века естествознание оставалось преимущественно описательной наукой, то в XIX веке оно стало, как указывал Ф. Энгельс, наукой о процессах и явлениях природы, о происхождении и развитии предметов, о связях, соединяющих явления в одно великое целое. В клеточной теории М. Шлейдена — Т. Шванна, законе сохранения и превращения энергии Ю. Майера, Д. Джоуля, М. Ломоносова и других крупных открытиях, наконец, в книге Ч. Дарвина мир стал проявляться в своем непрерывном движении и изменении — начала складываться истинно научная эволюционная теория.

Целостная, взаимосвязанная, хорошо аргументированная научная картина мира конца XIX века так резко отличалась от примитивных гипотез, взятых церковью на вооружение, что богословы были вынуждены ухватиться за агностицизм — учение об ограниченности человеческого разума и непознаваемости мира. Спасая разбитое, не имея возможности опровергнуть неопровержимое, защитникам религии осталось прибегнуть к своему излюбленному методу: взять под сомнение научные знания, выразить недоверие разуму.

И вот в этой напряженной, как перетянутая тетива, атмосфере Геккель смело бросает вызов христианским богословам и ученым — противникам материализма. Он пишет блестящую книгу «Мировые загадки», где со свойственным ему темпераментом обрушивается на трусливый агностицизм и, привлекая все последние данные науки, формулирует ответы на «мировые загадки».

Последняя точка в рукописи была поставлена, как отметил сам Геккель, «в светлое воскресение, 2 апреля 1899 г.». Книга стремительно расходится по всему миру. Она переводится на все основные языки и переиздается десятки раз огромными тиражами. Уже в 1906 году только в Англии и Германии тираж «Мировых загадок» превысил миллион экземпляров. Тираж невиданный для тех лет.

«Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы, — писал В. И. Ленин. — Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля. Знаменитый английский физик Лодж пустился защищать бога от Геккеля. Русский физик, г. Хвольсон, отправился в Германию, чтобы издать там подлую черносотенную брошюрку против Геккеля и заверить почтеннейших господ филистеров в том, что не все естествознание стоит теперь на точке зрения „наивного реализма“. Нет числа тем теологам, которые ополчились на Геккеля. Нет такой бешеной брани, которой бы не осыпали его казенные профессора философии»[4].

Еще раз отметим, что Геккель не был до конца последовательным в своих материалистических взглядах. Он даже не старается называть себя материалистом, по словам В. И. Ленина, «отказывается от этой клички… отстаивая принципиально союз религии с наукой!»[5] Отчасти это произошло из-за неумения преодолеть ограниченность буржуазных предрассудков и привязанностей, из-за личных примиренческих тенденций ученого, из-за желания сохранить хорошие отношения с власть имущими и философами идеалистического лагеря, поддерживающими эту власть.

Шаткость, противоречивость философских позиций Эрнста Геккеля не позволила ему занять последовательной позиции во всех вопросах. Но заслуга этого крупного ученого в том, что он сумел взглянуть на новейшие открытия естествознания с помощью хотя и ограниченного, но все же материалистического метода мышления. Как ученый, опирающийся на строгие естественнонаучные данные, в своей книге он отстаивает естественнонаучный материализм и развенчивает религиозно-идеалистические представления.

В России противники Геккеля не ограничились устными выступлениями и печатными изданиями. Они… подали в суд на тех, кто осмелился перевести и издать крамольные «Мировые загадки».

Сравнительно недавно в отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина был найден обвинительный акт, предъявленный братьям-близнецам Александру и Иделю Гранат, издателям Русского энциклопедического словаря. Братья привлекали к своей работе много крупных прогрессивных деятелей культуры. Был привлечен в качестве автора и молодой В. И. Ленин. Но в целом издание носило либеральный просветительный характер, не более.

4 декабря 1908 года московская цензура просила прокурора Окружного суда о «возбуждении уголовного преследования» братьев Гранат. За перевод и издание книги «Эрнст Геккель. Мировые загадки». В обвинительном акте подробно «обличается» автор (а заодно издатель и переводчик) в богохульстве и непризнании основных догматов церкви, объяснении всех природных явлений с безбожных материалистических позиций. Оканчивался обвинительный акт словами «…относительно же Священного Писания и Веры Христианской и ее догматов (автор. — И. А.) говорит, что четыре Евангелия были определены путем „выпрыгивания“ их на алтарь и что вера в воскресение из мертвых и троичность Бога противоречат чистому разуму…, поэтому братья Гранат обвиняются „в преступлении, предусмотренном 2 п., I ч., 43 ст. Угол. Улож.“.