Mère de dieu, он любил ощущать ее мягкие изгибы в своих руках.

Он собирается полюбить еще сильнее ощущение ее груди в своем рту, решил он, задирая ее топ еще выше, и склоняя голову, чтобы захватить вершинку ее соска между своими зубами, беспокоясь о том, чтобы не задеть нежную кожу своими клыками.

Он может и готов, и жаждет завершить ритуал создания пары, но он не намерен рисковать, создавая связь, которую она не готова принять.

Ее же годами вынуждали принимать слишком много всего.

Сомкнув руки на ее осиной талии, пока она сотрясалась от наслаждения, Элайджа дразнил своим языком ее нежный сосок.

Они застонали в унисон. Она была такой сочной на вкус. Сладкой, как свежие персики. А ее запах...

Его член едва не взорвался, когда аромат ее возбуждения разнесся в воздухе.

Он хотел сорвать с нее одежды и взять ее прямо у стойки.

Или возможно возложить ее на обеденный стол и пировать ею ближайшее столетие.

Конечно, она может предпочесть комфорт своей кровати, - молча признал он, повернув голову, чтобы захватить другой ее сосок своими губами. Мягкую перину.

Лунный свет омоет ее роскошное тело, когда он разместится между ее ног и вонзится в ее глубины. Запертая дверь предотвратит вторжение нежеланных.

Qui. Спальня тут же стала лучшим вариантом.

Опустив голову, он захватил ее губы медленным и глубоким поцелуем, требующим всего, что она могла предложить. В то же время его пальцы запутались в шелковой мягкости ее золотых волос.

Никакой спешки, напомнил он своей ноющей эрекции. Это не просто секс. Это занятие любовью в самом чистом смысле этого слова. Ее руки вспорхнули, чтобы вцепиться в его плечи, словно ее колени вдруг ослабли.

Но едва он поздравил себя с ее милой капитуляцией, она все же отстранилась, чтобы сделать дрожащий вдох.

— Подожди.

Низко зарычав, он притянул ее обратно, чтобы иметь возможность спрятать лицо в изгибе ее шеи.

— Я ждал слишком долго, mon ange.

Она дрожала, но, несмотря на свое очевидное возбуждение, не растаяла под его неотразимыми прикосновениями. Упрямая женщина.

— Я беспокоюсь о Леве.

— Не стоит. - Он легонько пробежался клыком вдоль низкого выреза ее топа, усмехнувшись, когда она издала придушенный стон.— Он сумеет сам о себе позаботиться.

— Ты этого не знаешь.

— Я знаю, что никто не вмешивается в дела Гильдии. - Он лизнул бьющуюся жилку под ее челюстью.— Если не хочет смерти.

Она уперлась руками ему в грудь.

— Ты же не боишься горгулий, а?

— Это что вызов, mon ange?

— Простой вопрос.

Он неохотно откинул голову назад, чтобы изучить ее разрумянившееся лицо со смиренным весельем.

Она не намерена спускать все на тормоза. Что в свою очередь значит, что не будет никакой мягкой перины или роскошных женских изгибов в его непосредственном будущем.

Пока он не убедит ее позабыть о Леве.

Что, судя по его ощущениям, легче сказать, чем сделать.

— Париж принадлежит мне, но у меня нет желания начинать ненужную территориальную войну с горгульями, - нежно объяснил он, его взгляд поглощал эффектную красоту ее пылающего страстью лица, окруженного гривой золотых кудрей. Эти нежные голубые глаза, как бы там ни было, пронзили его небьющееся сердце.

Она побывала в аду и вернулась обратно, но была некая врожденная чистота в ней, которую никогда и никто не сможет забрать. Удивительно ли, что его измученная душа пребывала в таком восхищении?

— Уже достаточно крови пролилось, когда я стал главой клана.

Она удивленно моргнула. Он редко посвящал ее в свой мир главы клана. Зачем обременять ее темной стороной своего положения?

— Имеешь в виду сражение, которое ты затеял, чтобы занять место бывшего лидера?

— Qui, а также несколько десятилетий после того, как я захватил Париж.

Она побледнела.

— Десятилетий?

Он поморщился. В течение тех темных дней он часто задавался вопросом: доживет ли до следующей ночи.

— Для каждой группы демонов это нечто вроде традиции попытаться убить нового лидера вампиров.

— Почему?

— Отчасти потому что им приемлемо любое извинение, чтобы попытаться убить вампира, но что важнее - они хотят удостовериться, что глава достаточно силен, чтобы удержать контроль над своей территорией, - пояснил он. — Слабый лидер - это причина постоянных волнений, не только внутри его клана, но и из-за внешних угроз. Только сила гарантирует мир.

—А сейчас?

Он выгнул бровь, запоздало ощутив напряжение в ее теле.

— Сейчас?

— Ты в безопасности?

— Глава клана всегда на прицеле, - признал он, неспособный удержаться и не обвести контур ее губ кончиком пальца. — Как у каждого самолюбивого вампира, желающего бросить мне вызов из-за моего положения, так и у бесчисленного количества демонов, которых я разозлил за эти века.

— Не трудно в это поверить, - пробормотала она, хотя эти слова не сумели замаскировать волнения, от которого потемнели ее глаза.

— Большинство убеждены, что мир стал бы гораздо лучше, если б моя голова слетела с плеч.

Всхлипнув, она прижала руку к его губам, ее лицо выглядело взволнованным.

— Не говори так.

Яростное удовлетворение каскадом омыло его тело, когда он услышал ее мольбу. Нежно он отвел ее пальцы от своих губ.

— Осторожнее, Валла, - поддразнил он. — Я могу подумать, что ты обо мне беспокоишься.

— Конечно, я беспокоюсь, - не колеблясь, сказала она. — Я не хочу, чтоб тебе причинили вред.

Он прижался поцелуем к ее ладони, большим пальцем лаская внутреннюю сторону ее запястья.

— Тогда ты понимаешь, почему я так беспокоюсь о твоей безопасности.

Она поджала губы, когда он так искусно перевел на нее стрелки.

— Возможно. Но...

Хмм. Вероятно, ничего у него не получилось. Искусно или как-либо еще.

— Не думаю, что мне это нравится.

Она протянула свободную руку, чтобы коснуться его лица, легкая ласка послала острые молнии возбуждения сквозь его тело.

Он мог на пальцах пересчитать, сколько раз за все это время она намеренно касалась его. И никогда с такой томительной сокровенностью.

— Меня ужасает, что твое положение делает тебя постоянной мишенью, - прошептала она.

Он удерживал ее взволнованный взгляд.

— Это мой долг.

— Да, - кивнув, согласилась она. — И, хотя я ненавижу саму мысль о том, что ты подвергаешься опасности, я никогда не стану препятствовать этому.

Удар попал точно в цель, оставив Элайджу в замешательстве.

Он вынужден был признать с кривой усмешкой, что она угостила его же собственным лекарством, припоминая, как часто он пытался удержать ее даже от попыток выйти из дома без него.

Каждый раз он считал, что просто демонстрирует, как сильно печется о ней. Сейчас же...

— Ты думаешь, я пытался сделать нечто подобное?

Она провела пальцами по его губам, лицо помрачнело.

— Твоя супруга должна сделать тебя сильнее, а не стать твоей слабостью.

Она была права. Конечно же.

Как не ненавистно ему было это признавать, но его настойчивая потребность защищать ее происходила больше от осознания того, как близка она была к смерти, еще до того, как они встретились, а не от беспокойства о ее счастье.

Эгоистично даже по его стандартам.

— Ох... merde, - смиренно прорычал он.

Она настороженно глядела на него, пока он поправлял ее топ, все его тело вопило от разочарования при осознании того, что в ближайшее время ему не получить облегчения.

— Элайджа?

Он схватил ее за руку, потянув к двери.

− Давай найдем этого раздражающего горгулью.

Леве начал дрожать, продолжая проецировать свои воспоминания в разум матери, он был опасно близок к истощению.

Sacrebleu. Как долго он сможет удерживать заклятье?

Страх едва успел сформироваться, как Берта низко застонав, слегка приоткрыла глаза, злобно глядя на него.

−Хватит.

Леве остановил воспоминания, но продолжал контролировать магическую паутину, которая удерживала его мать в ловушке.