— Беспокоит Рик Холман, — представился я. — Слушай, друг, ты, кажется, увлекаешься кино, да?

— Спрашивай, — авторитетно заявил он.

— Помнишь Линди Картер?

— Линди Картер? А как же! Первый фильм с ее участием вышел в шестьдесят пятом году, и это был вестерн, — сказал он. — Там еще снимались Дейл Форест и Делла Огаст. Линди играла роль городской проститутки, девушки с золотым сердцем, которая в самом конце фильма спасает от смерти персонажа Дейла Фореста, но сама погибает. Вслед за этим она в течение года снялась еще в трех фильмах. Хочешь, чтобы я перечислил названия?

— Ты лучше спроси у меня, что случилось с Линди Картер, — предложил я.

— Хорошо. Так что же там случилось с Линди Картер? — покорно поинтересовался доктор.

— Она совсем спилась, — ответил я. — В настоящее время сидит у меня на диване, совершенно пьяная. И еще ей мерещится всякая чертовщина. Как будто ее друзей и знакомых убивают, потому что кто-то задумал помешать ей снова вернуться на экран. Прямо-таки мания преследования какая-то.

— Похоже на то. — Теперь его интонация стала сугубо деловой. — И что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты поскорее забрал ее к себе, — сказал я. — На мой взгляд, будет лучше, если тот, кого ты пришлешь сюда, сделает ей укол какого-нибудь снотворного, чтобы по дороге в твое заведение она вела себя спокойно. Думаю, она будет очень недовольна, когда придет в себя и узнает, где находится.

— Да уж, это характерная реакция наших клиентов, — печально согласился Слейтер. — У нее есть родственники?

— Понятия не имею, — признался я. — Всю ответственность я возьму на себя.

— И финансовую в том числе? — вкрадчиво напомнил он.

— Ладно, — проворчал я.

— Через сорок пять минут жди машину, — сказал Слейтер. — Я сам приеду за ней. Значит, Линди Картер, а? Знаешь что, Рик, признаться, я когда-то считал ее самой прекрасной женщиной во всем мире!

— Возможно, она снова станет такой, — предположил я. — После того, как с твоей помощью бросит пить.

Когда он приехал, Линди все еще спала и не проснулась даже после того, как ей под кожу скользнула игла шприца. Ее переложили на носилки и вынесли из дома к дожидавшейся там машине «Скорой помощи». Стоя на пороге, я видел, как захлопнулись задние дверцы и она тронулась с места, выруливая обратно на дорогу. Я смотрел вслед удаляющейся «скорой помощи», пока та совсем не скрылась из виду, и не испытывал при этом ни малейших угрызений совести. Вернувшись обратно в дом, заглянул в телефонный справочник. Сэнфорд и Феррелл оказались в списках абонентов. Блэра и Джемисона найти не удалось. Расклад, на мой взгляд, получался совсем неплохой; с этой мыслью я вышел из дому и вывел машину из гаража.

Часы показывали половину четвертого дня, когда я припарковал ее перед парадным крыльцом большого дома. Жарко припекало солнце, в небе ни облачка, и в знойном потоке горячего воздуха лениво парили две пташки, изредка принимающиеся махать крыльями, наверное, для того, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в царившее тут сладостное безделье. Мне было вполне понятно их настроение. Дом был выстроен на самом краю каньона, как бы зависая над ним, и я подумал, что кем бы ни оказался этот Сэнфорд, но только боязнью пространства он не страдал, это уж точно. Массивную дверь, отделанную дубовыми панелями и украшенную тяжелым дверным молотком из начищенной меди, стук которого был похож на удары гонга, долго не открывали. И мне пришлось стучать дважды, прежде чем она отворилась, но когда это все-таки произошло, я понял, что старания мои были не напрасны.

Ее светлые волосы были тщательно уложены и вились тонкими упругими колечками; голубые глаза с поволокой, а опущенные уголки губ придавали лицу выражение обманчивой беззащитности. Под черным свитерком в мельчайших подробностях угадывались очертания полной, упругой груди, и короткие шортики в обтяжку открывали взору длинные, безупречной формы ноги, покрытые золотистым загаром.

— Если вы решились на изнасилование, — доверительно проговорила она низким голосом с хрипотцой, — то, пожалуйста, заходите. В доме намного прохладнее.

— Мне нужен Джерри Сэнфорд, — сообщил я, — но, полагаю, с этим можно повременить, пока не закончим с изнасилованием.

— Он у себя, — ответила она. — И ему, наверное, тоже будет небезынтересно поглядеть. Джерри очень интересуют новые технологии и приемы в этом деле. Но его беда в том, что он по большей части только и занимается тем, что читает об этом, а на то, чтобы воплотить теоретические знания в жизнь, времени почти не остается. — Приоткрыв рот, она медленно провела языком по нижней губе. — А меня, знаете ли, в такие вот жаркие дни всегда охватывает страстное желание.

Она попятилась назад и распахнула дверь пошире.

Я вошел в большую прихожую, где царила спасительная прохлада и полумрак.

— Может быть, вам сначала все-таки переговорить с Джерри? — предложила девица, закрывая за мной дверь. — И тогда уже у вас ничего не будет висеть над душой. Вот уж что я ненавижу больше всего на свете, так это заниматься любовью с мужчиной, переживающим из-за ситуации, складывающейся на рынке ценных бумаг. Это уже не любовник, а изменщик в самом худшем смысле этого слова.

— А вы не обидитесь? — находчиво сострил я.

— Он на балконе, — продолжала она. — Туда можно попасть через гостиную. Скорее всего сидит там и притворяется мертвым. Пусть вас это не смущает и не пугает, у него всегда такой вид, даже когда с ним разговаривают.

Я молча подчинился ее указаниям, решив, что прерывать данный монолог бессмысленно. Гостиная была просторной и богато обставленной. Длинный ряд застекленных дверей выходил на балкон, который казался таким же огромным, как и сама гостиная. Там стояло кресло-качалка, в котором действительно сидел, закинув ноги на балконные перила, человек. В руке он держал высокий бокал и либо сосредоточенно думал о чем-то, или же только что умер от сердечного приступа. На вид лет пятидесяти, не меньше. Аккуратно подстриженные волосы с проседью, болезненно-бледное лицо и весьма крючковатый нос, при взгляде на который любой специалист по пластическим операциям принялся бы радостно потирать руки в предвкушении скорой работы. На нем был двубортный пиджак, синяя рубашка и брюки, а на шее повязан галстук изысканной расцветки.

— Мистер Сэнфорд, — окликнул я, подойдя поближе.

— Это я, — недовольно ответил он неожиданно писклявым голосом. — Вас, наверное, впустила в дом Паула? У этой девчонки совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Просто поразительно!

— Я Рик Холман, — представился я. — Мне хотелось бы поговорить с вами о фильме с участием Айрис Меривейл, съемки которого вы финансировали.

— Это все равно что бросить сто тысяч долларов в помойное ведро, — сказал он. — А потом узнать, что у этого ведра нет дна. Стоило выкладывать сто тысяч кровных, чтобы в этом убедиться!

— Айрис Меривейл умерла, — заметил я. — Но если бы кому-нибудь удалось в сжатые сроки закончить фильм, на этом, вероятно, можно было неплохо заработать. Вы вернули бы затраченные деньги. А возможно, даже и получили некоторую прибыль.

— Вас прислал ко мне Джемисон? — Он широко зевнул. — Так ступайте и передайте ему, что я не собираюсь менять своего мнения. Мне это неинтересно.

— Меня нанял человек по фамилии Лессинджер, чтобы я предотвратил возможное убийство и тем самым спас бы ему жизнь, — возразил я.

— Если бы кто-нибудь убил Хэла Лессинджера, он тем самым оказал бы миру неоценимую услугу, — констатировал Сэнфорд. — А вы, молодой человек, понапрасну отнимаете у меня время.

— У Лессинджера был друг, частный детектив, — сказал я, — по имени Майк Роулинс. Он жил какое-то время в доме у Лессинджера. А вчера ночью кто-то вышиб ему мозги, пальнув сразу из обоих стволов двуствольного обреза. Лессинджер считает, что убить собирались его, и он несколько обеспокоен сложившимися обстоятельствами.

Сэнфорд повернул голову и взглянул на меня; его серые глаза проницательно смотрели из-под нависших век.