— Друг познается в беде, — заметил я.

— Что? — Он смотрел на меня, ничего не понимая. — Мне не хотелось еще больше расстраивать Максин, но готов поспорить, что за событиями в Нью-Блейдене стоит старина Ирв, — такие грязные фокусы как раз в его вкусе. — Чарли сожалеюще покачал головой.

— На что только не идут люди ради удовлетворения своего поганого тщеславия, прямо уму непостижимо! Особенно если у них есть знакомая блондинистая амазонка из бродвейского кордебалета, — пояснил я.

— Это что, шутка? — нахмурил он свои лохматые брови.

— Только чтобы поддержать беседу, Чарли-бой, — ответил я устало. — Расскажите поподробнее о старине Ирве.

— Что тут рассказывать? — Он пожал массивными плечами. — Он знает, что я по-прежнему обожаю крошку Максин, так же как он свою Дюан. И ситуация пока благоприятствует ему, сумей он только ее использовать. Максин снята с пьесы, а Бабе заняла ее место. Если ему удастся продать репортерам фальшивку о попытках убить его глупую примадонну и втянуть в это дело Максин, легко вообразить, что произойдет!

— Шум, да еще какой, — согласился я.

Но Чарли не поверил, что я отчетливо представляю себе опасность возможного скандала.

— Представляете, что будет, если он одержит надо мной победу впервые в его несчастной жизни, — возмущенно рычал он. — Такая реклама обеспечит Дюан и пьесе успех, а ему, естественно, недвусмысленные знаки благодарности с ее стороны!

— Похоже, вы правы.

— Конечно прав, черт побери! — пробасил он. — Послушайте, Холман, вы достали меня там, в ее номере, и, может быть, я тоже излишне распустил язык, но вы и сами довольно колючий сукин сын, не так ли? И все же, как я понимаю, не последний человек в своем бизнесе, иначе бы этот гнусный развратник Найт не нанял вас. Поэтому я расскажу вам все как есть. Ирвинг Хойт — тот, кто вам нужен, я нисколько не сомневаюсь.

— Мне все ясно и понятно, Чарли, — огрызнулся я. — И почему бы вам не предпринять что-нибудь конструктивное, например, не заказать нам еще по одному стаканчику?

Посмотрев на часы, он кивнул:

— Хорошо, у вас еще есть время. Официант! — Его голос зарокотал как гром, и нервная стенографистка пролила еще немного сухого мартини на свою блузку.

— Что значит — у меня есть время? — поинтересовался я после того, как он сделал заказ.

Он спокойно ответил:

— Ваш поезд отходит без четверти шесть. Я заказал вам комнату в «Хантсмане» — лучшем отеле в этом паршивом городишке. Лестер Найт сказал Максин по телефону, что он уже сообщил Фрайбергу о вашем приезде. А я послал Фрайбергу телеграмму, в которой указал точное время вашего прибытия.

— Вы все так хорошо организовали, что можете сами садиться в поезд, — не сдержался я. — Отель зарезервирован, вам известны все факты — во всем виноват старина Ирв, так кому нужен Холман в Нью-Блейдене?

Пока официант ставил на стол выпивку, Хатчинс сердито пялился на меня.

— Я же сказал, что вы колючий сукин сын, — рыкнул он. — Я изо всех сил стараюсь облегчить вам жизнь, и вот она, благодарность!

— Хорошо. — Я пожал плечами. — Тогда закажите мне такси, пока я выпью на дорожку.

Его лицо напоминало штормовой закат над Большим Каньоном.

— Для этого есть швейцар!

— Зачем мне швейцар, когда есть Чарли Хатчинс? — усмехнулся я.

Трясущимися от гнева пальцами он достал из бумажника билет на поезд и бросил его на стол передо мной.

— Попробуйте провалить это дело, Холман, — прошипел он. — И я так вас ославлю на Западном побережье, что даже лучшие друзья не захотят знаться с вами… Мы вместе с крошкой Максин уж позаботимся об этом, поверьте.

Было около восьми часов вечера, когда я сошел с поезда в Нью-Блейдене, и не успел сделать и четырех шагов, как возле меня возник здоровенный парень в шоферской фуражке, щегольской серой униформе и козырнул мне.

— Мистер Холман? — вежливо осведомился он.

— Да, — безучастно ответил я.

— Я возьму ваши чемоданы, сэр.

Я последовал за ним к сверкающему серому «кадиллаку», стоявшему в пятидесяти футах, и подумал, что Джо Фрайберг очень любезен, если прислал за мной свой собственный лимузин. Когда я подошел к «кадиллаку», шофер — весь вежливость и внимание — уже придерживал открытую дверь. Я уселся на заднее сиденье, дверца мягко щелкнула, и женский голос — прохладный как летний бриз — произнес: «Приятно лично познакомиться с вами, мистер Холман, после всех восторженных отзывов, которые я слышала о вас!»

Высокая элегантная блондинка, занимавшая сиденье рядом со мной, смотрела на меня, явно забавляясь. Ее волосы были заколоты на макушке с искусной небрежностью, чтобы не отвлекать внимания от тонких классических черт лица. В глазах цвета полированной бирюзы светился ум, чувственный рот нельзя было назвать вызывающе сексуальным. Крупные висячие серьги, украшенные камнями, отбрасывали блики при каждом повороте ее головы. Платье без бретелек из шелкового креп-жоржета, плотно облегая бюст, чтобы подчеркнуть небольшую высокую грудь, от талии переходило в широкую юбку. На плечи был небрежно наброшен норковый палантин, переливающееся ожерелье озорно подмигивало с ее шеи.

— Удивлены, мистер Холман? — спросила она светским тоном. — Или вы всегда так молчаливы?

— Как вас зовут?

— Не время вдаваться в подробности. — Она негромко рассмеялась. — Мое имя Соня Скотт.

— Спасибо, — ответил я сдержанно. — Теперь, если меня попросят описать идеальную блондинку, я просто скажу «Соня Скотт».

Машина плавно неслась вперед, а спина шофера была так напряжена, будто он сидел за рулем по команде «смирно».

— Очаровательный комплимент, мистер Холман, — равнодушно поблагодарила Соня Скотт. — Он бы мне еще больше понравился, не знай я, что вы сегодня уже много практиковались, причем в высшей лиге — с самой Максин Барр.

— Ненавижу, когда в мою искренность не верят с первого взгляда, — не остался я в долгу. — Однако очень мило с вашей стороны встретить меня у поезда — мило и неожиданно.

Она удобно откинулась на спинку сиденья.

— Я поступила так из сострадания, мистер Холман. Вы приехали неожиданно и совсем-совсем один, как странник в чужой стране. По правде говоря, у меня наворачивались слезы на глаза от одной мысли об этом, и я поехала встретить вас. Как раз такие вот маленькие импульсивные жесты вносят немного тепла в нашу беспросветную жизнь, не правда ли? — Она достала из сумочки изящный платиновый портсигар и аккуратно выбрала сигарету. — Лично я стремлюсь к простой жизни. — Наступила короткая пауза, пока она прикуривала от зажигалки, украшенной драгоценными камнями, после чего тряхнула локонами, как бы слегка недовольная собой. — Ну вот, опять я за свое. Как всегда, слишком много болтаю. Может быть, у меня прогрессирующий невроз, как вы думаете?

— А может быть, вы просто тянете время? — ответил я вопросом на вопрос. — Тогда вам лучше придвинуться поближе и затеять любовные игры. Этим я готов заниматься часами.

Уголки ее губ насмешливо опустились.

— Мне вовсе нет нужды занимать вас часами, мистер Холман, хотя, должна признаться, это меня позабавило бы, — нам осталось ехать всего несколько минут. — Она спокойно глянула в окно, потом перевела взгляд на меня, издав горловой смешок. — Вы верите, что нужно идти напролом, навстречу вашей судьбе, какой бы ужасной она ни оказалась, мистер Холман? Или так же, как и я, стучите по дереву перед каждым очередным шагом?

— Поскольку сейчас вы являетесь частью моей судьбы, я верю в то, что можно бесстрашно подсесть к вам поближе, пока мы оба не окажемся нерасторжимо связаны одной судьбой, милая Соня, — сказал я с блаженным выражением на лице. — Что это, вы, кажется, начинаете нервничать, мисс Скотт?

— Пока нет, — уверенно ответила она. — Ваше время истекло, Рик, дорогой. Если бы нам предстояло ехать еще минут пятнадцать, признаюсь, я могла бы немного испугаться.

Машина притормозила и сделала резкий правый поворот на частную дорогу, фары осветили фасад дома. С первого же взгляда я определил, что это старинный коннектикутский амбар, который модернизировали, явно не скупясь на затраты. «Кадиллак» мягко остановился перед домом, и шофер заглушил мотор.