даже среди руководства завода...

17 сентября из Наркомата сообщили, что директора, парторга и председателя завкома вызывают в

Москву. М. И. Калинин будет вручать заводу орден Ленина. Шенкман, Мосалов и Федоренко уехали. На

заводе старшим начальником остался Белянский.

День 19 сентября 1941 года поначалу ничем не отличался от предыдущих дней. Было довольно тепло.

Осенью в Воронеже, как правило, долго держится хорошая погода.

В обеденный перерыв многие вышли на заводской двор погулять. Кто-то шел в столовую, кто-то из

близживущих спешил домой обедать. Словом, на улице в этот час было довольно порядочно людей, внимание которых неожиданно привлек треск пулеметных очередей и гулкие пушечные выстрелы, внезапно раздавшиеся с нескольких стрелковых точек охраны завода. Инстинктивно каждый обернулся

на звуки выстрелов, и многие увидели, как из облаков, почти над главным корпусом заводоуправления, вынырнул немецкий двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель-111» и низко, на высоте не более

полутораста [44] метров, полетел вдоль основных производственных корпусов в сторону аэродрома.

Некоторые увидели, как из открытого бомболюка самолета полетели бомбы и стали падать на заводские

постройки. Кто-то крикнул: «Бомбит!» Через несколько секунд по заводскому двору в разных

направлениях уже мчались люди, сталкиваясь в дверях, врывались не только в укрытия, но и в различные

помещения. Все ожидали — вот-вот начнут взрываться бомбы...

— Точно, как в приказе наркома сказано! — с этими словами Ефремов вбежал в бункер заводского КП, где за центральным пультом уже находился Белянский и отдавал указания по телефону. В дальнем углу

бункера у телефона спецсвязи находился начальник главного управления Наркомавиапрома Б. Н.

Тарасевич и с кем-то громко разговаривал. Он требовал, чтобы на завод прислали саперов для вывозки

неразорвавшихся авиабомб.

— Нету саперов, черт бы их побрал, — выругался Тарасевич, бросая трубку телефона. — Обходиться

своими силами — порекомендовали в ПВО города, — бушевал он. — А если ваши бомбы — слышите, он

так мне и сказал: «ваши бомбы» — не разорвались при падении, значит, немец второпях не включил

взрыватели бомб, сбросил на «пассив», они и не разорвутся уже. — Тарасевич перевел дыхание и сразу

же официально обратился к Ефремову:

— Товарищ начальник аварийно-восстановительной службы, вам известен секретный приказ наркома о

бомбежках?

— Известен, товарищ начальник главного управления, — в тон Тарасевичу ответил Ефремов.

— Так вот, нужно немедленно организовать вывозку неразорвавшихся авиабомб с территории завода, немедленно, слышите?

— Операцию по вывозке бомб мы уже начали, сейчас сюда будут поступать сведения, в каких цехах

находятся эти бомбы.

— Это мы все сейчас организуем, Борис Николаевич, — вмешался в разговор Белянский, — а вас я

прошу дозвониться в обком и сообщить товарищу Никитину о наших событиях. Может быть, он

посодействует нам с саперами.

В помещение КП быстро вошел заместитель Ефремова Б. М. Данилов и еще с порога начал возбужденно

докладывать:

— Ну, кажется, все бомбы разыскали! Первая — самая крупная — торчит на улице между котельной и

главным трансформаторным вводом. Вторая угодила в кабельную траншею. Третья влетела в техотдел

цеха Лукашевского и там осталась. Следующая попала в цех гидропрессов. Еще по одной попали в цех

Петренко, в гальванический и в кузницу, следующая...

— Ясно, не теряй времени, — перебил Данилова Белянский, [45] — если бы все они взорвались, то завод

остановился бы надолго. А теперь эти «гостинцы» надо немедленно с завода удалить! Никаких саперов

скоро мы не дождемся, надо действовать самим.

— Александр Александрович, — обратился к Белянскому Ефремов, — мы с Даниловым пойдем

организовывать работу на местах. Бомбы будем выносить к проходным, благо большая часть, кажется, не

тяжелее пятидесяти килограммов. Сюда же нужно подать и автотранспорт, распорядитесь, пожалуйста.

— Добре, действуйте, ставьте меня в известность, что и как, где потребуется помощь.

Ефремов с Даниловым ушли, а по внутризаводской радиосети раздался голос Белянского:

— Всем начальникам цехов и отделов — немедленно вывести своих работников в укрытия и за

территорию завода. В цехах оставить только аварийно-восстановительные группы, которым действовать

по приказам товарищей Ефремова и Данилова. Повторяю: всем...

Затем по диспетчерскому телефону Белянский командует гаражу:

— Срочно вышлите две грузовые автомашины к главной проходной. По пути они пусть заедут в

общежитие и возьмут по десятку тюфяков-матрацев — скажете, я приказал. Ясно? Действуйте, быстро!

В дверях КП появился военный представитель на заводе майор А. С. Менчиковский. Он попросил

разрешения войти и обратился к Белянскому:

— Товарищ Белянский, мой сотрудник воентехник Медведев разбирается в авиабомбах. Разрешите, мы с

ним попробуем обезвредить неразорвавшиеся...

— Товарищ майор, неразорвавшиеся бомбы мы обязаны немедленно удалить с территории завода. Любое

промедление здесь [46] недопустимо. А вас я попрошу найти Ефремова или Данилова, и, если сможете, окажите им помощь в обращении с бомбами. Только никаких разряжаний бомб на территории завода...

Вот когда аварийно-восстановительным группам цехов пригодились некоторые навыки, полученные ими

во время тренировок и учебных тревог. Едва Ефремов появился в цехе Лукашевского, как к нему подошел

начальник аварийно-восстановительной группы цеха механик Лосяков и доложил, что в их цехе одна

неразорвавшаяся бомба находится в помещении техотдела. Вошли в техотдел и увидели «гостью», уткнувшуюся носом в заднюю стену комнаты.

— Носилки сюда! — скомандовал Ефремов.

После того как санитарные носилки поставили на пол, он, взявшись за стабилизатор бомбы и потянув его

на себя, попросил Лосякова помочь. Вдвоем они подняли бомбу и аккуратно положили ее на носилки.

Затем Ефремов, встав на колени, склонился над бомбой, пытаясь различить какие-либо шумы в зоне ее

взрывателя. Бомба «молчала». По команде Ефремова двое взяли носилки и унесли бомбу к заводским

проходным.

Примерно так же, как из цеха Лукашевского, удалили фашистскую бомбу из гальванического цеха. Там

руководил Данилов, а выполняла команды аварийно-восстановительная группа во главе с механиком цеха

Гусевым...

«В чем же здесь дело? Если взрыватели с замедлением, то с каким? — этого никто не знает, —

неотступно преследовали Ефремова тревожные мысли. И переходя из цеха в цех, он все более напрягал

слух, ежеминутно ожидая взрыва бомб. — Хорошо, хоть люди не знают... А что не знают? Да ты и сам-то

ничего не знаешь...»

В слесарно-сварочном цехе, куда пришел Ефремов, члены аварийно-восстановительной группы и две

девушки-санитарки стояли около двух парней, распластавшихся на полу в лужах крови. Это были два

друга — слесари Б. Рожков и С. Мысков. Они работали рядом, за одним верстаком. Бомба, пробив

перекрытие цеха, упала на этих ребят и наповал убила обоих. Сама же лежала неподалеку, и — странное

дело — люди, подавленные смертью товарищей, не обращали на нее никакого внимания...

— В цехе Петренко бомба... пропала, — так Данилов и доложил Ефремову, заглянувшему сюда по пути в

цех гидропрессов.

— Что значит, пропала, найти немедленно! — Напряжение у Ефремова прорвалось в непривычную для

него резкость. Данилов принялся ему объяснять:

— Вот видишь — здесь она пробила крышу, вот здесь она [47] ударилась об пол, видишь, выбила

асфальт, а куда дальше девалась — не знаю. Весь цех обшарили — нету.

— Плохо шарили, найти без разговоров! — вконец разозлился Ефремов. — Дорога каждая секунда... А

вон там стекло в боковом фонаре почему разбито, — указал он на застекленную часть крыши. —