пулеметов, бомбили, сбрасывали на конников специальные стрелы — заостренные металлические

стержни. Такие штурмовые удары были довольно эффективны, так как кроме урона в живой силе они

вызывали панику в рядах белоконников. Самолеты рассеивали конницу по степи и тем самым

способствовали действиям красных войск.

Маршалу авиации С. А. Красовскому довелось в молодости самому принимать участие в таких

штурмовках белых конников. Он вспоминает:

«Осень 1919 года... Главным объектом действий авиации стала белогвардейская

конница. Мастером воздушных налетов [54] на кавалерию врага зарекомендовал себя

Семен Карпович Маляренко, награжденный орденом Красного Знамени.

...Однажды, когда сообщили, что противник сосредотачивает конницу на левом берегу

Волги, отряду поставили задачу найти главные силы, белых и атаковать их с воздуха. Я

летал с летчиком Маляренко в качестве летнаба на «вуазене»... Кабину загрузили

мелкими бомбами и металлическими стрелами. Пополнили боекомплект для пулемета

«люис». Взяли также несколько железных банок с пробитыми в их стенках

отверстиями.

Вскоре увидели, как из-за леса... показались большие группы всадников. Маляренко

сразу же ринулся в атаку. В лицо ударил ветер, в ушах свистело. С высоты семьсот —

восемьсот метров сбросили на конницу стрелы, бомбы, банки, затем снизились и

открыли огонь из пулемета. Атаку повторили еще и еще раз... В поисках конницы

несколько раз меняли курс... Закончив штурмовку, Маляренко уверенно взял курс

домой.

Приземлившись, мы узнали, что на аэродроме находится член Реввоенсовета С. М.

Киров. Он остался доволен результатами боевых действий наших экипажей по

коннице противника».

С 1926 года штурмовая авиация начала свою историю, как особый вид авиации в составе советских ВВС.

Образовывались отдельные штурмовые авиационные полки и бригады. Но вооружены эти части были не

специальными самолетами-штурмовиками, а имевшимися тогда самолетами-разведчиками и

истребителями, приспособленными для штурмовых действий. Например, переделка разведчика Р-5 в

штурмовик Р-5Ш заключалась в основном в оснащении самолета большим количеством вооружения для

атаки: устанавливалось до десяти пулеметов, дополнительные бомбодержатели. Существенных мер по

защите экипажа самолета-штурмовика от обстрела с земли при этом не принималось: в то время решение

этой проблемы было непосильно для нашей промышленности.

Но вот появился специальный бронированный самолет-штурмовик Ил-2. Это был новый вид

авиатехники, потребовавший разработки и освоения новой тактики его боевого применения.

При этом создавать и отрабатывать новую тактику, повторяем, приходилось в огне жестоких сражений.

Безусловно, мужали в боях, овладевали наукой побеждать не только те, кто уже воевал на самолетах Ил-

2, встретил врагов в звании летчика-штурмовика. Многие, очень многие военные летчики, кому в состав

штурмовых полков предстояло войти позднее, учились воевать на других самолетах.

Свой первый боевой вылет 22 июня 1941 года летчик Иван Пстыго совершил на самолете Су-2. Тогда, вскоре после сообщения о начале войны, три девятки ближних бомбардировщиков [55] Су-2 из 211-го

авиаполка взлетели с аэродрома г. Котовска и впервые пересекли границу с Румынией. Один из

самолетов второй девятки, которой командовал капитан Гудзенко, уверенно вел летчик Иван Пстыго.

Шли на большой высоте. Видимость была отличная, самолеты строго держали строй.

Вскоре на скопление фашистских войск на земле пошли серии советских авиабомб. Для Пстыго и его

товарищей по полку это была первая в их жизни не учебная, а боевая бомбардировка...

Потом был целый месяц войны, но в памяти у Ивана Ивановича Пстыго — ныне Героя Советского

Союза, маршала авиации — остался день 21 июля, когда он был занесен в списки погибших...

В тот день две девятки Су-2 очередной раз бомбили переправы через Прут, плотно прикрытые и зенитной

артиллерией, и истребителями противника. Переправы нарушили, но домой возвратились не две девятки, а только четыре машины, в их числе и самолет Пстыго. Остальные Су-2 были или сбиты, или с

повреждениями вынужденно сели в разных местах.

Едва успели вернувшиеся летчики немного передохнуть, а техники осмотреть и заправить машины, как

снова команда — в бой. И опять на переправы летят Су-2, только их уже всего две тройки во главе с

Иваном Пстыго.

Повезло ребятам на этот раз — с ходу прорвались через зенитный заслон и разрушили переправу. Но

только взяли курс на базу, как на них навалилась стая «мессеров». Самолет ведущего атаковали три

истребителя с крестами. Увертываясь от них, Пстыго слышал постукивание пулемета своего воздушного

стрелка Александра Малешкина, а затем его крик по СПУ:

— Ага, гад, напоролся! Товарищ командир, глядите — горит ведь фриц-то, доверните немного влево, я

ему еще добавлю...

— Ты лучше гляди в оба за другим, — едва успел скомандовать летчик, как по их самолету сверху

хлестанули две очереди снарядов, и пробитый бензобак в левом крыле тут же загорелся. Летчик чудом

остался жив и невредим, хотя фонарь кабины был основательно разбит.

Машина горит, мотор дает перебои — надо садиться, благо летят над своей территорией. Впереди —

поле поспевшего овса, туда и плюхнулся самолет ведущего, подняв большое облако пыли. Экипажи трех

шедших сзади самолетов, возвратившись на базу, доложили командиру полка о гибели Пстыго; на их

глазах его самолет упал и взорвался...

А тем временем Иван Пстыго — помятый, но живой — вытаскивал из самолета своего товарища, который был без сознания. Взвалив Малешкина на спину, Пстыго потащил его в заросли [56] подсолнуха, что были недалеко от места падения их самолета. Положил своего стрелка и снова к самолету.

Прострелил бензобак, распустил свой парашют, намочил бензином, затолкал в кабину, поджег. А сам — к

стрелку. Стал его осматривать, расстегнул комбинезон, разорвал рубашку и увидел две «строчки» на

груди и на животе — 3—4 пулевых отверстия. Оказывается, Саша был убит «мессером» еще в полете...

Похоронил своего друга Иван и недели две с отступавшими нашими частями догонял свой полк. Там

Пстыго узнал, что похоронка уже отослана родителям.

Затем — Балашовская школа летчиков, куда собирались «безлошадные» летчики и усаживались за

изучение штурмовика Ил-2. Самолетов в школе всего было три или четыре, и летная тренировка

проходила медленно. Наконец — самостоятельные полеты и направление за машинами в Воронеж.

Пожалуй что, путь в кабину Ил-2 летчика Ивана Ивановича Пстыго был для того времени довольно

типичен. Десятки, сотни летчиков шли тогда таким путем.

А вот слава о боевых действиях 65-го штурмового авиаполка росла, может быть, быстрее, чем о других

братских полках. В этом немалую роль играли героические дела командира 65-го авиаполка Андрея

Никифоровича Витрука. Уже в начале июля 1941 года подполковник А. Н. Витрук — опытный

воздушный боец, награжденный орденом Красной Звезды еще за бои с белофиннами, успешно водил

группы самолетов Ил-2 на штурмовку вражеских войск в районе города Остров. Там он лично сбил в

воздушном бою бомбардировщик «Хейнкель-111», а затем — истребитель Ме-109. Кроме того, что это

были первые вражеские самолеты, сбитые на Ил-2, примечателен был сам факт, сама возможность

успешно вести воздушный бой на штурмовике Ил-2 даже с истребителем Ме-109.

Опытный командир, волевой летчик, вдумчивый наставник, А. Н. Витрук много, насколько это позволяла

обстановка, внимания уделял выработке у своих подчиненных мастерства владения штурмовиком Ил-2.

И это давало ощутимые результаты — потери машин в 65-м шап были сравнительно малы. Например —