— Слушай, нужно вернуться к остальным, — говорит Райс, пока я застегиваю пуговицы. — Нужно забаррикадировать еще три двери. — Он снова хватает меня за руку и разворачивает к себе. — Посмотри на меня. Ты готова? Слоун, ты готова?

Я открываю рот, но из него не выходит ни звука.

Семь часов спустя

Наверное, так себя чувствовала Дороти. Или, может, чувствовала бы себя так, будь она шестью перепуганными подростками, а Оз — адом. Должно быть, всё это — чья-то злая шутка. Мы — шесть перепуганных подростков, старшая школа — последнее уцелевшее здание в Кортеже, и я не знаю, можно ли найти лучшее или худшее место, чем это, чтобы провести в нем свои последние дни. Этим местом должен был стать общественный центр. Сначала мы направились туда, как нас всегда и готовили — в специальное временное убежище, подготовленное для экстренных случаев, которые, как мы предполагали, никогда не произойдут, — и потеряли его первым. Там было слишком много нас и слишком много их. Каким-то образом нам удалось пробиться из одного конца города в другой. В обычных условиях это заняло бы у нас всего сорок минут.

В этих условиях — неделю.

— Слушайте внимательно.

Из радио сквозь помехи снова и снова доносится до нас одна и та же запись женского голоса. Мы сделали всё, что он велел нам сделать. Заперли и забаррикадировали двери. Занавесили окна, чтобы никто и — что более важно — ничто не могло увидеть нас снаружи.

— Не привлекайте к себе внимания, — говорит женщина, но мы и сами уже поняли это. — Найдите безопасное место и оставайтесь там. Помощь скоро придет.

Кэри сидит на сцене напротив меня, ожидая, что хоть что-нибудь в сообщении изменится. Ничего не меняется.

— Это не учебная тревога. Слушайте внимательно. Это не учебная тревога.

Но я думаю, она ошибается. Я думаю, нас кто-то проверяет. Не может быть по-другому.

Грейс и Трейс сидят у сцены на полу. Сестра шепчет брату что-то на ухо, и он кивает на то, что она ему говорит. Трейс выглядит плохо. Болезненно. Он берет сестру за руку и крепко сжимает ее, впиваясь пальцами в кожу, словно хочет удостовериться, что она существует. Через некоторое время он чувствует на себе мой взгляд и поворачивает ко мне бледное лицо. Я смотрю ему в глаза, пока меня не отвлекает хаос снаружи — на улице, где всё падает, рушится и разбивается одновременно. Иногда из всеобщего шума можно вычленить отдельные звуки — крики и плач людей, пытающихся удержаться рядом друг с другом, — но потом они все поглощаются другими, более громкими.

Так звучит конец света.

Я обвожу взглядом банкетный зал. Веселые лилово-бежевые стены завешаны плакатами с надписью «Вперед, «Рэмс», вперед!», с потолка свисают лозунги им под цвет. Это Кэри предложил идти в школу. Обнаружив, что общественный центр кишит мертвыми, мы услышали по телефону сообщение той женщины. «Найдите безопасное место». Кэри тут же, ни секунды не сомневаясь, сказал: «Кортеж-Хай». Зданий, подобных школе, в городе больше нет. Оно было задумано и построено так, чтобы ничего не отвлекало учеников от учебы, что означает: максимум окон — минимум открывающегося вида на улицу. Все окна в коридорах и классах расположены чуть ли не выше голов учеников. Два огромных окна в коридорах правой части здания на втором и третьем этажах открывают вид на школьную парковку. Мы их закрыли плакатными щитами.

— Это всё еще происходит, — произносит Харрисон.

Я прослеживаю за его полным слез взглядом, направленным на двери, расположенные справа от сцены. Они выходят на парковку, ведущую на улицы Кортежа — полумертвого и полу-умирающего города. Они заперты, эти двери. Заперты и заставлены обеденными столами и партами — моя с Райсом работа. Так же перекрыты все выходы из школы. Согласно нашему плану ничто не должно прорваться через созданные нами барьеры. Мы над ними трудились первые пять часов. А последние два, притихнув, тряслись, ожидая, когда они падут.

— Естественно, происходит, — ворчит Райс. — А с чего это должно прекратиться?

Кэри выключает радио и снова усаживается на полу. Судя по выражению его лица, он хочется нам что-то сказать, но медлит, зарываясь руками в свои черные волосы и переводя взгляд с одного из нас на другого. Кэри Чен. Все эти дни мы следовали за ним. Лили иногда покупала у него травку. Мне порой тоже этого хотелось, но я боялась, что буду странно чувствовать себя на английском, и не знала, всегда ли сестра расплачивается наличными.

— Слушайте, я… — Голос у него охрип от того, что он часами, без остановки, выкрикивал указания, что нам делать. Прочистив горло, Кэри спрашивает: — Телефон?

Трейс издает какой-то булькающий звук, засовывает руку в карман и, вытащив свой мобильный, лихорадочно набирает номер. Бесполезно. На какие бы кнопки он не нажимал, всё перебивает монотонный женский голос, передающий то же самое сообщение, что мы слушали по радио. Я наблюдаю за тем, как звук этого голоса пробирает Трейса до костей, просачивается в его кровь. Побелев как полотно, он со злости запускает мобильный в другой конец зала. Тот разлетается на три части — отскакивает задняя крышка, выпадает аккумулятор, скользит по блестящему линолеуму корпус. Сейчас всё или вообще не работает, или работает не так как положено.

— Не могу пробиться через это сообщение, — убито говорит Трейс.

Кэри подбирает разлетевшиеся части и собирает мобильный.

— Нужно немного подождать. Потом ты прозвонишься.

— Думаешь, если прозвонюсь, они мне ответят?

Я смотрю на Кэри в ожидании, будет ли он оправдываться. Он этого не делает. Вертя мобильный в руках, он говорит:

— Трейс, это сообщение — хороший знак. Думаю, работает только канал связи для спасателей.

— Чтобы они могли спасти нас? — шмыгает носом Харрисон.

— Да, — кивает Кэри. — Нас обязательно спасут.

— Это мнение знатока? — спрашивает Трейс.

Кэри пожимает плечами. Он не смотрит в глаза Трейса, вместо этого уставившись на двери. Его лицо не выдает чувств, но пальцы быстро и неуклюже крутят мобильный.

— Просто так подсказывает здравый смысл, — отвечает он.

— То же самое ты сказал, предлагая прийти сюда. И мы с Грейс купились на это, — морщится Трейс.

— Он привел сюда всех остальных, — замечает Райс.

Нас раньше было восемь.

— О да, я здесь. Эй, Грейс! — Трейс разворачивается к сестре. — Ты здесь. Мы здесь с Кэри Ченом. — Он горько смеется. — Думаешь, это хоть что-то значит для нас, когда…

— Перестань, — обрывает его надломленный голос сестры.

Нахмурившись, Трейс тянет руку к Кэри:

— Мобильный отдай.

Кэри смотрит на него так, словно не хочет возвращать телефон, словно этот мобильный — удерживающий его здесь якорь. Не понимаю, зачем им нужно, чтобы их что-то удерживало здесь.

— Ну! — требует Трейс.

Кэри протягивает ему телефон и, наконец, смотрит прямо в глаза:

— Мне очень жаль, что так случилось с твоими родителями.

Трейс выхватывает у него из руки мобильный.

Я закрываю глаза и вспоминаю, каким это место было раньше, в нормальных обстоятельствах. У нас тут проводились собрания. Директор читал речи. Мы приходили сюда обедать. Я представляю обычный школьный день, расставленные для обеда столы, представляю, как встаю в очередь и выбираю в меню, что буду есть. Я почти ощущаю запах еды…

Но громкие звуки с улицы мешают моему воображению. Они врываются в сознание, и кровь бешено несется по венам, ускоряя сердцебиение, напоминая мне о том, что нужно бояться, хоть я и не переставала бояться с тех самых пор, как Лили ушла. Я открываю глаза как раз в тот момент, когда баррикада у дверей едет в сторону. Райс бежит к ней и толкает столы и парты обратно.

— Что это было? — спрашивает Харрисон. — Почему они?..

— Это из-за косо стоявшей парты. Это не дверь.

— Дверь?!

— Не дверь. Господи, успокойся, Харрисон.