Было раннее утро. Слишком раннее. На траву выпала густая роса, предутренний туман еще таял в чашах парковых фонтанов. Я подрагивала, не проснувшись толком. Вчера просила брата не провожать меня так рано, он и не провожал. Но сейчас мы махали друг другу рукой. Я — от кареты, а он — из окна дворца. Почему-то мне было очень приятно, что он поднялся в такую рань из-за меня. Мишка сделал бы так же, демонстративно не выйдя провожать к карете. Хотела — получи. От этого глупая счастливая улыбка не оставляла меня еще долго. Настроение поднялось.

Я рассматривала столицу, потом ее пригороды, потом окрестности. Вспоминала своего новоприобретенного брата — мы с ним совсем не были похожи — у него были русые волосы и зеленовато-серые глаза, очень привлекательное, хотя и суровое лицо. Я потом спрошу его про настоящее количество прожитых им лет — когда буду знать, насколько этот вопрос вообще приемлем в их обществе. Потом меня немного укачало мерное движение экипажа, топот лошадиных копыт уже почти не воспринимался, как шум, и я уснула на мягком сидении, положив голову на подушечку. Рядом посапывала княгиня.

Ехали мы почти весь день. Смысл раннего подъема и был в том, чтобы доехать засветло. Мы успели. Вторая половина дороги проходила по лесу. Иногда мы проезжали мосты и мостики над ручьями и лесными речками. Тень от деревьев полностью закрывала дорогу. Огромные валуны, вросшие в землю и покрытые мхом, виднелись на обочинах между папоротников. Свежий и терпкий запах дубового листа, тяжеловатый и пряный — живицы, запах грибов и болота — все это приводило меня в восторг. Я обожала лес и сейчас была просто счастлива.

Сейчас наш экипаж въезжал на огромную поляну перед дворцом. Иначе это строение не назовешь. Не очень большой, но необыкновенно красивый одноэтажный дом с колоннами, огромными окнами в пол, украшенными раскладкой, произвел на меня ошеломляющее впечатление. Большее, чем в свое время королевский дворец. Наверное, я просто не ожидала увидеть такое в лесу. Лимонного цвета стены с белой отделкой светились в наступающих сумерках. На ступеньках нас ждали. Пожилой дяденька в обвисшем бархатном сюртуке топтался у колонны.

Когда мы с княгиней вышли, он уже стоял рядом и приветствовал нас, приглашая в дом. Охрана занялась багажом и экипажами. А мы с Валенсией, как она просила меня называть себя, вошли в просторный зал. Прихожей не было. Плиты узкой террасы переходили в плиты гостиной. По всему ее пространству были расставлены диваны и кресла. Мягкие оттоманки и приставные столики, подпирающие жемчужного цвета стены, были заняты подушками и вазами с цветами. Картины, изображающие сцены охоты, украшали стены. Шкуры животных лежали на плитах пола возле диванов. Огромный камин окружила диванная группа, затянутая темно-зеленым бархатом. Кружевная каминная решетка и набор совков и кочережек сверкали начищенной бронзой.

Темные шторы, украшенные ламбрекенами, а также тюль были подхвачены шнурами и открывали вид на поляну и лес. Ковров на полу не было, но разноцветные плиты неизвестного камня образовывали перед входом приятный узор. Возле стены, противоположной камину, стоял огромный черный рояль. У меня перехватило дыхание от восторга. Боже, это все было моим на любое время, которое я захочу пробыть здесь! Я закружилась по залу от радости. Завизжать и запрыгать не позволили новоприобретенные манеры.

В охотничьем домике была еще столовая и несколько спален, обставленных в строгом мужском стиле только самой необходимой мебелью. Одна из них досталась княгине, а меня проводили в королевские покои. Там тоже было необыкновенно красиво. А окна открывали вид на лесное озеро, к которому спускалась широкая каменная лестница от дома. Двери, выходящей на лестницу, я пока не видела. А вот озеро стало неожиданностью. Дворец, по-видимому, специально поставили так, чтобы прикрыть им подход к воде.

Управляющий водил меня по дворцу рассказывая о том, что здесь есть конюшня, собачий питомник и жилье для прислуги и стражи дальше в лесу. Что к моим услугам лодка, если я пожелаю кататься. Ужинала я в своей гостиной, приняв ванну и переодевшись. Валенсия обустраивалась и тоже при помощи местной горничной раскладывала свои вещи у себя — начиналась наша жизнь в охотничьем домике — сказочном лесном дворце. Она обещала быть удобной и приятной. Я была несказанно благодарна брату за такой подарок.

И была уверена, что отлично высплюсь в этой шикарной постели после длинной поездки, но утром проснулась совершенно разбитой.

Лежала, глядя в потолок и в замешательстве вспоминая сон, терзавший меня всю ночь.

Красивый мужчина открывал карие с золотистыми крапинками глаза и, не веря им, выдыхал потрясенно: «Ты…» Сухие потрескавшиеся губы шептали, растягиваясь в легкой ласковой улыбке: «Хочу…» Я брала его лицо в ладони и целовала, сминая эти губы и задыхаясь. Я наваливалась на него, пресекая несуществующее сопротивление и выцеловывала закрывшиеся глаза и небритые щеки, всхлипывая и задыхаясь при этом. Я не помнила уже его, только эмоции сейчас захлестывали меня. Нежность, накрывающая, как волна — я тонула в ней. Жадное желание прижаться ближе, еще ближе, раздавить его, высосать из него душу — это пришло потом. Я дрожала и стонала. Мне было страшно.

Прижав ладони к мокрому лицу, я с ужасом вспоминала все это. Мама ж моя! Что это было, из-за чего и в связи с чем? Я даже не думала о нем вечером — уснула сразу же. В моем сне он совершенно не сопротивлялся, а я же почти грызла его и мне было мало этого. Если бы я не проснулась, вся в поту и мыле, то обглодала бы его к чертовой матери, наверное. Это что, просыпается та самая чувственность? Слюнявить мужика, елозить по нему и рычать — это нормально? Господи, тут хоть есть звукоизоляция? Я чуть не заплакала от стыда. Если что, придется объяснять, что это просто эротический сон. Вставая с кровати, почувствовала боль в мышцах спины и бедер. Это я напрягала их так, терзая фантом Рома? Жуть какая… Ковыляя в ванную, я потихоньку успокаивалась. Это просто сон. В жизни я никогда не стала бы вести себя так. Это просто ночной кошмар.

В ванной я шептала в льющуюся воду: — Куда вода — туда сон. Куда вода — туда сон. Куда вода — туда сон. — Простите мне это суеверие, отец Евгений. Мне это нужно сейчас.

К завтраку я вышла, уже чувствуя себя человеком. Поздоровалась с Валенсией — кроме нее, за столом никого не было. Кормили тут вкусно, мне очень понравилось. А больше всего нравилось то, что опять не нужно готовить самой. Хотелось скорее увидеть озеро и лошадей с собаками, обследовать лестницу и весь дом, проверить, не утратила ли я навык верховой езды, покататься на лодке, поискать в лесу грибы. А еще я заметила лестницу, ведущую наверх — тут был чердак… Много всего нужно было сделать. И остальные две недели я занималась всем этим.

Лошадка, которую мне посоветовали выбрать для себя, напоминала по комплекции мою Серую, но была вороной. Я полюбила ее, как люди любят домашних котов или собак. Таскала ей морковку и яблоки, куски хлеба. Каталась я на ней ежедневно, заново приспосабливаясь к мужскому седлу. В исключительных случаях женщинам разрешалось пользоваться им, надев лосины под разрезанную спереди и сзади юбку. Высокие сапоги, закрывающие колени, и маленькая шляпка стали привычной одеждой для меня. Я облазила все окрестности, не раз обогнула озеро и проехала по дороге до основного тракта. Заблудиться мне не грозило — стайка маленьких мотыльков, напоминающих моль, вытягивалась в сторону дома, как только я останавливалась.

От уроков верховой езды отказалась. В гонках участвовать я не собиралась, а для прогулок шагом держалась на лошади неплохо. Вечером мы с Валенсией читали или музицировали, показывая друг другу музыкальные композиции наших миров. Пели — у нее был приятный, хотя и слабый голос. Она разучила мои романсы, и мы пели их иногда вдвоем, играя в четыре руки. Эротические сны мне больше не снились, и ничего не беспокоило меня, тревожа и предупреждая о неприятностях. А зря…