-- надо дотянуть большую семью до нового урожая, выпросить у Ивана Пивенка

немного семенной пшеницы, сохранить корову, поддержать лошаденку...

Воспоминания Пинчука прервали с шумом спрыгнувшие со стога Аким и

Сенька.

Отряхнувшись от соломы, они приблизились к Шахаeву, перематывавшему

портянки. Аким нетерпеливо глядел на друга. Ванин подсел к сержанту.

-- Ты что, Ванин? -- Шахаев разогнулся, натягивая сапоги.

-- Так, ничего...

-- Врешь.

-- Ну, предположим... А у вас, товарищ сержант, девушка любимая есть?

-- издалека начал Сенька.

-- Ну, тоже предположим. А дальше что?

Ванин растерялся. Своим вопросом он хотел вызвать Шахаева на

откровенность и потом уж объявить о просьбе Акима. Но теперь этот так мудро

задуманный план явно рушился. Было ясно, что Сенька не годился в дипломаты.

Разговор сразу сложился иначе. Ванин стал поспешно придумывать новый

вариант. И чтобы, очевидно, выиграть время, он на всякий случай сказал:

-- Какой вы странный народ -- казахи... Замкнутый, стеснительный.

-- Скильки разив тоби говорыты, Семен, що сержант наш зовсим не казах,

а буряко-монголыць, -- поправил его Пинчук.

-- Буряко!.. -- передразнил Ванин.

Аким понял, что Сeнька начал слишком издалека, и решил сам обратиться к

Шахаeву.

-- У меня к вам есть большая просьба, товарищ сержант...

-- Без тебя обойдусь! -- перебил его Семен.

Но Аким продолжал:

-- В пяти километрах отсюда мое родное сeло...

-- Сколько тебе нужно времени? -- спросил Шахаев, не дослушав Акима.

Сенька был поражен столь неожиданным и быстрым решением сержанта. Ему и

в голову не приходило, что Шахаев уже все знал.

-- Так сколько же? -- повторил он свой вопрос, глядя на длинную

сутуловатую фигуру солдата, стоявшего перед ним.

-- Сутки, не меньше, -- сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим

загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил

слегка дрогнувшим голосом:

-- Часа два... три...

-- Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда

Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.

В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел. Семен долго

прислушивался к потрескиванию прошлогодней стерни под ногами удалявшегося

друга. Потом тихо проговорил:

-- Ушел...

И полез в карман за кисетом.

Накрывшись пустым мешком, он курил, обжигая пальцы, курил долго, до

тошноты, до звона в висках.

Сенька вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку. Сбросил с головы

мешок, посмотрел: Пинчук...

-- Петр, как бы и с этим чего не вышло, а?..

-- Аким осторожен, Семен. Вин вернется...

Пинчук, Ванин и Аким уже давно воевали вместе.

Знойным летом 1942 года во время тяжелых боев в донских степях

разведчикам лейтенанта Марченко, где служили Пинчук и Ванин, было приказано

переплыть через Аксай и зацепиться за берег до прибытия основных сил

дивизии. Плацдарм разведчики заняли. Но "основные силы", которых в дивизии

оставалось не более двухсот активных штыков, так и не смогли переправиться.

Немцы пристреляли каждый камень, каждый кустик и косили пулеметным огнем

всякого, кто пытался появиться на берегу. Четыре дня отбивались разведчики.

Из всего подразделения осталось только четверо -- лейтенант Марченко,

Пинчук, Вакуленко и Ванин. Кто-то из них робко предложил командиру:

-- Может, ночью переплывем назад, товарищ лейтенант... Погибнем все --

какой же прок... Лейтенант рассердился:

-- Марченко еще ни перед кем не отступал!.. Запомни это! Еще раз

услышу...

Горячая пыль висела в неподвижном воздухе. Повсюду валялись трупы

немецких солдат. Разведчики только что отбили очередную атаку противника,

схоронили еще одного своего товарища и, грязные, усталые и злые, сидели в

исковерканном окопе, борясь с

непреодолимым желанием бросить все к черту и лечь спать. Но тут

блуждавший по реке ленивым, злым взглядом Ванин вдруг взволнованно зашептал:

-- Товарищ лейтенант!.. К нам кто-то едет с того берега. Вон там.

Смотрите!

Все повернулись к реке, по которой плыла утлая лодчонка.

Ночь была лунная, и солдаты видели, как маленькая лодка ныряла в

волнах. Семен вдруг подумал, что лодку может заметить и противник, и сердце

его сжалось. Вскоре где-то прогремел орудийный выстрел, а затем по чьей-то

неслышной команде ожил весь берег. Вода закипела от разрывов снарядов и мин,

пузырилась от пуль, немцы стреляли так яростно, будто не один солдат, а

целый полк переправлялся на этот берег.

Лодка достигла уже почти середины реки, когда рядом с ней разорвался

снаряд. Ее перевернуло, швырнуло в сторону и понесло вниз по течению. Лица

разведчиков потемнели.

-- Единственная душа плыла к нам, да и та пошла ко дну, -- мрачно

заключил Ванин.

-- Перестань ныть! -- остановил его Марченко.

-- А я и не ною, товарищ лейтенант. Сами ж видели... -- возразил Сенька

и медленно зашагал к своей ячейке. -- Пойду. А то скоро опять полезут. Немцы

ведь как часы.

Немного спустя разведчики услышали бульканье воды у берега.

Насторожились: "Может, немцы заходят вдоль берега в тыл?" С гранатами

побежали к реке и в изумлении остановились. От реки, чуть передвигая

длинные, тонкие ноги, шел высокий и худой красноармеец. В правой руке он

держал телефонный аппарат, а за спиной нес катушку. Следом за бойцом тянулся

черный, мокрый шнур. Поняв, в чем дело, разведчики подхватили связиста и

повели к себе в окоп.

-- Так это ты... на лодке?

Связист молча кивнул головой. С его русых волос и гимнастерки стекала

вода. Он опустился на дно окопа, вынул из нагрудного кармана маленький

футляр, надел очки. Семен с каким-то смешанным чувством восхищения и жалости

глядел на худощавого солдата. Движимый этим душевным порывом, он вплотную

придвинулся к связисту и, обхватив своими грубыми черными руками его тонкую

шею, крепко прижал солдата к своей груди.

-- Кто ты такой? Откуда, друг ты наш?.. Откуда ты?.. -- спросил Ванин.

-- Ерофеенко Аким. Из роты связи.

-- Из роты связи?

-- Ну да.

-- Как же! Слыхали! -- уверенно соврал Семен, полагая, что так будет

приятнее для связиста. -- Ерофеенко, значит?.. Так, так... Как же ты, братец

мой, всплыл, не утонул? Ведь больно уж ты того... неуклюжий... Как же это,

а?..

-- Жить хотелось, вот и не утонул, -- равнодушным тоном ответил Аким,

уже принимаясь за дело. Не веря своим ушам, Семен переспросил:

-- Жить? Так почему ж ты к тому берегу не плыл, а к нам, когда тебе

назад было ближе?.. Жить?.. Тут ты с нами много не проживешь...

-- Мне приказано на этот, а не на тот берег плыть,-- все тем же

безразличным тоном ответил связист. Он нажал на кнопку. Раздался тонкий,

комариный звук. Дунул в трубку:

-- Алло! Алло! Это "магнит"? Говорит Ерофеенко... В ухо телефониста

ударил захлебывающийся крик, должно быть, его дружка:

-- Ерофеенко?! Аким! Жив!..

-- Перестань кричать. Попроси "первого"!

Марченко быстро подошел к аппарату, поднял к уху телефонную трубку.

Рука лейтенанта крепко вцепилась и заплечные ремни снаряжения. Лейтенант и

его солдаты знали, что "первый" -- это командир дивизии.

-- Да... так точно, товарищ "первый"! Ничего... Спасибо... Есть!..

Марченко еще с минуту держал трубку у уха, а потом осторожно положил ее

на аппарат.

-- Завтра. Ночью...

Сенька, услышав эти слова командира, быстро понял их смысл и так прижал

к себе Акима, что у того очки слетели с носа.