стояли "катюши", запрыгали огненные фонтаны разрывов.

-- Давай, давай! Лупи по пустому-то месту! -- торжествовал Сенька.

-- Ишь, потревожили, -- залезая в подвернувшуюся щель, заметил Пинчук.

-- "Катюши" пристрелку производили, -- рассудил Аким, -- обратите

внимание, машины новенькие, только с завода. Новая часть, наверно, прибыла к

нам... Да и в окопах что-то солдат густовато стало...

Обычно большие события на фронте назревают постепенно. Солдаты

догадываются о них по множеству самых различных признаков. Пехотинцы,

проводившие дни и ночи в своих земляных норах, вдруг приметят, что их

становится больше; в окопы чаще заглядывают представители других родов

оружия; над позициями противника не переставая кружатся самолеты-разведчики;

пулеметчики получают новенькие "станкачи"; в нишах неожиданно увеличивается

запас патронов, а командира роты чуть ли не каждый день вызывают на какие-то

совещания, -- приметят все это бойцы-пехотинцы и насторожатся: быть большим

боям! Артиллеристам подвезут несколько боевых комплектов, или "быков", как

они называют это на своем фронтовом языке, и этого, конечно, достаточно,

чтобы догадаться о приближении больших дел. А разведчикам и того легче

понять, что назревает буря: их чаще обычного посылают за "языком".

Появление "катюши" на участке фронта в спокойное время также было

вернейшим признаком надвигающихся событий. Вот почему разведчики встретили

гвардейских минометчиков с таким восторгом.

-- И правда, новенькие! -- вспомнил Сенька. -- И "юбки" у "катюш" с

иголочки. И когда только в нашем тылу успевают все это делать? -- удивлялся

он. -- Вся Украина, Белоруссия, Прибалтика в руках врага, и все-таки...

Теперь разведчики двигались быстрее. Обветренные, заскорузлые лица

освежал предутренний влажный воздух.

До деревни Безлюдовки, что жалась к Шебекинскому лесу, дошли, когда

стало уже совсем светло. Возле штабных блиндажей еще никого не было. Только

у одной землянки сидел на корточках солдат без погон и старательно мыл

котелки.

-- Так это ж Бокулей! -- узнал Семен и прибавил ходу. Ему хотелось

скорее поговорить с румыном, который вот уже второй год исправно служил

переводчиком у работника политотдела капитана Гурова -- плотного и лысого

человека, с черными подвижными и умными глазами.

Бокулей был мобилизован в румынскую армию на четвертый день войны с

русскими. В день мобилизации, когда еще не успели на него надеть военную

форму, он бежал, скрывался сначала в лесах, недалеко от своего родного села

Гарманешти, Ботошанского уезда, а затем, опасаясь преследований, в одну

июньскую темную ночь переплыл Прут и ступил на советскую землю. С той поры

он добровольно вместе с советскими войсками совершил путь от Прута до Волги

и теперь шагал обратно. К нему уже давно все привыкли, считали надежным

парнем. Бокулей ходил в красноармейской шинели, наверняка нацепил бы на себя

и погоны, но этого пока ему не разрешали. Зато на пилотке румына красовалась

маленькая красноармейская звездочка -- предмет его большой гордости. За эти

годы Бокулей научился сносно говорить по-русски.

Сенька подружился с Бокулеем уже давно. Еще под Сталинградом разведчику

приходилось выходить вместе с Бокулеем на передовую и через ОЗУ* делать для

румынских солдат передачи.

* Окопно-звуковая установка.

Сейчас, подойдя к румыну, Ванин спросил:

-- Пленные были, Георгий?

-- Не-ет,-- коротко, не удивляясь появлению разведчиков, ответил румын.

Он положил вымытые котелки в сторону и радушно посмотрел на Сеньку,

оттопырив большую нижнюю губу.

-- Разведчики два раза ходили, а пленных нет.

Сенька выругался и смачно сквозь зубы сплюнул.

-- Як Забарова поранило -- нэма "языкив",-- заметил Петр.

Семен помрачнел. Настроение его быстро испортилось. Почему-то

вспомнился маленький сапер Вася Пчелинцев, так тяжело переживавший гибель

друга. Злой и колючий, Сенька шагал к своему блиндажу, к которому уже

подходил Аким.

В довершение всего Сенька попал в старую воронку от снаряда, до краев

наполненную водой.

-- Чертовы души! Лень закопать! -- ругался он, имея в виду ординарцев:

к ним он давно относился с открытой неприязнью.

Пинчук догадывался, что причиной Сенькиной ворчливости была гибель

Уварова: как ни странно, Ванин тяжелее всех переносил потерю товарища.

Не знали разведчики, что на это у Сеньки была особая причина...

В блиндаже -- он долго пустовал -- пахло грибами и мышиным пометом. От

мокрой соломы несло гнилью. Из-под сырых, темных бревен наката тянулись

бледные, хрупкие ростки каких-то растений. Аким сбивал их головой, отыскивал

местечко посуше, чтобы прилечь отдохнуть. Пинчук развязал мешок, извлекая из

него остатки продуктов. Сенька завалился на нары и ленивым взглядом следил

за ним. Он лежал как раз в том месте, куда изредка падали с потолка холодные

красноватые капли. Одна такая капля, будто прицелившись, попала прямо в

правый глаз Ванину. Сенька шарахнулся в сторону.

-- Аким, что ты развалился? Подвинуться не можешь? -- закричал он на

засыпающего товарища.

-- Тебя що, мабуть, бисы мучають? -- вступился за Акима Пинчук.

Аким недовольно пробормотал что-то себе под нос, прикрывая рукой очки и

нехотя уступая место Сеньке.

Вскоре все трое спали уже крепким сном. Разбудил их Шахаев, вернувшийся

от лейтенанта. По его взволнованному голосу разведчики догадывались, что

предстояло что-то необычайное.

-- Подшить подворотнички, почистить обувь! -- громко и торопливо

скомандовал он.-- К генералу пойдем!..

Пинчук крякнул от удивления.

-- Сам комдив вызывав?

-- Сам.

-- Оце дило!

-- А ты думал как? -- ответил Семен. После крепкого сна и от такой

приятной новости он уже успел прийти в обычное свое веселое расположение

духа. Ванин сделал вид, что его нисколько не удивило сообщение Шахаева.--

Таких героев, как ты, Петр Тарасович, не то что генерал, сам Калинин скоро в

Москву позовет.

Пинчук хитро ухмыльнулся и, чтобы подзадорить Семена, спросил с

сомнением:

-- Так уж и позовет?

-- Позовет, позовет, я-то уж это наверняка знаю. У меня родственник

один в секретарях у Калинина служит. Так что ты это учти...

-- Придется вчесть... Тильки ты не очень брешы.

-- В жизни не врал!.. Ежели насчет табачку и всего прочего не

поскупишься, то Семен Прокофьевич, то есть я,-- уж так и быть -- устроит

тебе свидание с Калининым!..

-- Ладно, Семен. Я вже був у Михаила Ивановича,-- серьезно сказал

Пинчук.

Он вспомнил, как еще до войны Михаил Иванович пригласил к себе лучших

председателей колхозов Украины и вел с ними задушевную беседу. В числе этих

председателей был и Пинчук. Встреча со Всесоюзным старостой навсегда

осталась в памяти образцового "головы колгоспу". О ней-то и рассказал сейчас

Пинчук своим друзьям.

-- А награды какие-нибудь выдавал вам Михаил Иванович?

-- Цього не було.

-- Ну вот! -- словно обрадовавшись, заговорил Ванин.-- А теперь -- по

моей протекции, конечно,-- Калинин вызовет тебя для вручения боевых наград.

Понял?..

Пинчук добродушно смеялся. Он уже давно обнаружил, отчего это заговорил

с ним так саратовец. На гимнастерке Ванина не хватало одной пуговицы. Пойти

к генералу в таком виде он, конечно, не мог. Раздобыть же пуговку можно

было, разумеется, только у запасливого Пинчука, к которому Сенька и не