На душе было тяжело и гадко… Не хотелось уже ничего — ни знакомиться с его родней, ни видеть его столицу — да на фиг не надо! Будущую любовницу будут демонстрировать родным и подданным. Хоть и опозоренную, но красивую и занимающую престижную должность Хранительницы. А поднадоем — красота примелькается в конце концов, тогда и официальную жену можно ввести в дом — принцессу какую-нибудь. О том, что ему пора жениться, он сказал прямо. Будь я на его месте — так бы и сделала. Чего уж там? Все логично, но мне не подходит. Так что приходим в себя и ждем отправку домой. Я уже соглашусь и на правку памяти, более того — потребую ее… стыдно как, Господи, как же стыдно-то! А еще дико обидно и даже… больно?

После ухода учителя лежала и просто смотрела в потолок. Видеть сейчас князя не смогу — расплачусь, а если и нет — он все равно увидит перемену в моем настроении. Я впервые общалась с человеком, который так тонко чувствовал меня. Его бережное, нежное отношение, ласковые прикосновения, восхищенные взгляды — я не хотела этого терять, мне уже нужно было все это. Именно о такой душевной близости я всегда мечтала. Только отказываясь от той роли, что он мне уготовил, а значит — от него, я поняла, что придется отказаться от любви. Он справился, с его-то опытом. Я, как и многие доверчивые женщины до меня, поверила в сказку и влюбилась.

Может мне поговорить с ним, потому что все эти домыслы и недосказанности запросто могут стать причиной самых дурацких недоразумений. Что — спросить в лоб, почему ты на мне не женился? Не смогу, не сегодня, не сейчас… Не могу… Я не заметила, как полились слезы, и тихо и жалобно заскулила. Стыдно как, стыдно и обидно. Вскочила, вытерла глаза и позвала прислугу, попросив князя сегодня меня не беспокоить, извинилась, что срываю его планы, что еще сказать, чтобы он оставил меня в покое хотя бы на сегодня, дал время прийти в себя, сохранить лицо — я не знала. Пусть передадут ему. Сорвала с себя обруч с тряпкой и повалилась опять на кровать. Сама дура, какая же я дура! Почти тридцать, а где мозги… психолог хренов… так вляпаться…Слезы полились рекой.

Стук в дверь прозвучал ожидаемо. Что, ему больше заняться нечем? Оставьте же меня в покое, ради Бога! Дверь распахнулась от хозяйской руки и вошел Старх. Конечно, кто бы тут считался с моими желаниями? А он быстро подошел и присел на кровать. Спросил встревожено:

— Даша, что с тобой такое? Ты заболела, тебе плохо? Простыла вчера? Дай лоб, у тебя жар?

Я завыла в голос. Он схватил меня в охапку и прижал к себе, укачивая.

— Что с тобой, маленькая моя? Прекрати, так нельзя, остановись! Эй, кто там? Принесите воды! Даша, Даша, да посмотри же на меня, что с тобой?

Это было невыносимо. Вытерев глаза рукавом, задушено прохрипела:

— Извини, депрессия накатила. Домой хочу… не могу.

Он осторожно выпустил меня из рук, встал и подошел к окну. Постоял молча, взял принесенную воду, напоил меня и сказал невесело:

— Мне показалось — ты начала привыкать… ко мне привыкать. Тебе настолько плохо здесь? Ты скучаешь? Я буду уделять тебе столько времени, сколько смогу. Твои покои почти готовы, я ускорю… Сегодня прогулялись бы по городу. К дяде можно не ехать, я извещу его — он поймет. А хочешь — поедем в Птичью падь? Это то место, куда я планировал отвезти тебя завтра.

— Нет… Нет, спасибо, ты уйди, пожалуйста… сейчас я успокоюсь. Полежу немного одна и успокоюсь. У меня всегда так. Давай потом — завтра, ладно? Все хорошо, не обижайся, пожалуйста, уйди только сейчас. Оставь меня в покое! Ты можешь…просто…выйти? Я много прошу?

— А ведь дело не в этом, да, Даша? Да? Посмотри на меня! Ты сердишься именно на меня, стараешься выставить отсюда под несерьезным предлогом, не смотришь в глаза. Так что случилось? Ты сейчас виделась с учителем и он, по моей просьбе, рассказал тебе о брачном обряде. Да, Даша, дело в этом? Что ты себе напридумывала?

Я замерла и затаилась, спрятав лицо в подушку. Кажется, даже не дышала. Вот он — момент моего самого большого в жизни позора. Вот оно и вылезло все, как я могла подумать, что смогу его обмануть? Провалиться бы сквозь землю, ушел бы он, пожалел бы меня хоть чуть-чуть, что ли.

— Даша, я хотел, чтобы ты сделала это осознанно. Ты слышишь? Я не отказывался от тебя, а хотел, чтобы ты понимала, что делаешь. Ты простила бы мне, если бы я сделал тебя своей женой обманом, понимая, что ты не знаешь обряда? Ты так легко и просто протягивала мне руку, что ясно было — для тебя это ничего не значит. Следовательно — у вас все иначе. И что? Я должен был воспользоваться твоей неосведомленностью? В крайнем случае, я пошел бы и на это — признаю честно. Страх потерять тебя мог толкнуть меня и на подлость.

Но у меня появилась надежда, мне показалось, что я тебе уже не безразличен. Это же такое счастье, если бы ты сама… тоже… Даша, скажи мне, ты расстроилась потому, что подумала — я не хочу, чтобы ты стала моей женой? Ну да… а в то же время твержу о любви, показываю всем, что ты моя, не хочу отпускать. И ты решила…Даша? Ты решила, что тебе уготована роль простой наложницы? Оскорбилась, обиделась… дурочка. Никогда не молчи вот так. В наших обычаях, наверное, очень мало общего. Такие недоразумения и непонимание — все это надо озвучивать, обговаривать, выяснять истину.

Ох, какой камень упал с моей души… я только сейчас поняла, какая это была тяжесть. Стало так легко и все-таки немного стыдно — он все обо мне понял. Я вообще для него, как раскрытая книга. И он теперь знает…

Старх заставил меня встать с кровати и усадил к себе на колени. Небольшое сопротивление было подавлено. Он взял мое зареванное лицо в ладони, удерживая и не давая отвернуться. А я хотела. Заплаканная моська с опухшим мокрым носом, наверное, была не очень.

— Даша, скажи мне, это правда? Смотри мне в глаза, не отворачивайся, я же все равно не отстану. Даша, ты меня что…? Даша? Да? Не прячь глаза. Ну, хотя бы кивни.

Горло перехватило, и сказать я не смогла ничего. Кивнула головой и обняла его за шею, спрятав пылающее лицо.

— Маленькая моя… Ты моя! Моя, да, Даша? Ты останешься со мной, ты станешь моей княгиней?

Я кивала, прячась. Чего уж теперь выделываться? Я влюбилась. Поняла это, когда думала, что теряю. И это нормально с ним, вот так — стремительно, любая бы влюбилась на моем месте, это было, как волшебство, как гипноз.

На ум пришел один неловкий момент. Если быть честными друг с другом, то до конца. Неудобно как-то об этом говорить, но выяснить все надо сейчас. И я забубнила ему в шею — смотреть в глаза было неловко:

— Помнишь, я говорила тебе, что мне двадцать восемь лет? У вас выходят замуж с шестнадцати, и в этом возрасте я была бы уже почтенной матерью семейства.

— И что? Говори, я внимательно тебя слушаю.

— Старх, я не девственница. У меня был мужчина в моем мире. Мы давно расстались. Я когда-то думала, что он… ну, в общем — что было, то было. У нас не придают значения этому, некоторые женщины просто рожают детей для себя, за это не осуждают. Я тоже думала, что если не найду себе… В общем, если это непременное условие для невесты, то я не подхожу… не отвечаю. Ну, в общем — так где-то.

Я отвернулась и попыталась отодвинуться от него. Он дал мне отстраниться, и что-то повернулось в душе, как нож. Оказалось — он отстранился, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза.

— Даша, я женился бы на тебе, даже если бы ты была вдовой с кучей детей. Я уже не смогу от тебя отказаться. То, что ты сказала, не очень приятно слышать, ты и сама понимаешь, но решающего значения для меня это не имеет. Ничего не изменилось, совсем ничего. Не переживай по этому поводу. Об этом будем знать только ты и я.

Неловкость я все же чувствовала, и он поспешил сменить тему разговора:

— Так что с поездкой? Давай поедем в Птичью падь? Это будет интересно для тебя, и нам нужно поспешить, пока все не замело снегом. Скоро зима. Что ты скажешь?

— Поехали. Ладно. Я оденусь потеплее.

— Я скоро зайду за тобой, нужно отослать вестника к дяде.

— Неловко получилось, да? Он не обидится?

— Ну, они ждут…

— Так давай после поездки — сразу к ним. Или это не по пути? Далеко ехать в эту падь?