Назавтра обустраивала свой быт. Поскольку жить здесь мне предстояло довольно долго, необходимо было устроиться максимально комфортно. По моим понятиям. А мои понятия несколько отличались от того, что могла предложить эта реальность и это время. Да. Именно — время. Осмотрев внимательно качество и вид окружающих меня вещей, я пришла к выводу, что грубое полотно, деревянная лежанка, глиняные миски и деревянные ложки, плетеные короба в кладовой, туеса с крупой, керамический бутыль, емкость из мутного стекла с бугристой поверхностью, и т. д., сделаны основательно и качественно, но все это выглядело просто и примитивно.

Так могло выглядеть жилище крестьянина во времена княжеской Руси. Ну, учитывая мое знание истории и быта российского крестьянства — века три туда или обратно. Не вписывались в это, предполагаемое мною время, оконные стекла, но видимо и этому имелось свое объяснение. Просто я его не знала.

А еще я не нашла многих необходимых мне вещей. Например — зубной щетки, пасты, мыла, но особенно огорчило отсутствие шампуня. О древних способах мытья волос я знала следующее: мыть нужно мягкой дождевой водой или же пропущенной через прогоревшие угли. Ополаскивать отваром корня лопуха или настоем любистка — это для густоты и крепости, что было для меня не актуально.

Но, забегая вперед, расскажу, что, совсем озверев от ощущения жирных и грязных волос, я все-таки нашла выход. Даже странно было бы, не случись так. Все же человек современный — человек с более широким кругозором и при этом напичканный до макушки нужной и ненужной информацией, которая когда-нибудь да всплывет в памяти и пригодится. Вот так и с этим местным шампунем — грязюкой.

Раздевшись догола, я заходила в теплую озерную воду и, не расплетая волосы, натирала голову белой глиной. Потом полоскала с остервенением до чистой воды и, распустив косу, заходила в воду по плечи. Шла вдоль берега, а волосы плыли, выполаскиваясь и не путаясь, следом. На выходе из озера приходилось поддерживать их, пока я не ложилась на покрывало, раскинув гриву по траве. Найденным в доме, и хорошо отчищенным песочком гребнем, расчесывала высохшие пряди по очереди и потом крепко заплетала до следующего мытья. Вся процедура была длительной и муторной, занимала почти полдня и поэтому коса продолжала вызывать у меня глухое раздражение, грозившее перерасти в стойкую фобию…

Зубы чистила расщепленной веточкой и оттирала все той же, взятой с озерного обрыва белой глиной на тряпочке — я четко помнила, что где-то слышала про ее лечебный эффект. После еды жевала мяту, как кролик.

С приготовлением пищи проблем вообще не возникло. Костер разводила огромными спичками из провощенной коробочки. Серная головка загоралась при трении о любую поверхность и горела долго, давая возможность заняться сухим щепкам. Их было полно в дровнике под стеной дома, там же имелся и вогнанный в пень топор. Хорошо, что никто не видел, как я первый раз пыталась разрубить им поленце, поднимая это поленце раз за разом с земли и смачно и с чувством выдавая все те самые слова…

Ветки-рогульки, перекладина, мятый тяжелый котелок… и готово. Для начала варила каши, потом освоила уху и грибной суп. На них и остановилась — они не пригорали, и вообще жидкая горячая пища была полезней. На углях получалось запекать рыбу прямо в чешуе. Мужик был прав — голод мне точно не грозил. Правда, немного не хватало хлеба. Скорее — сказывалась привычка, но посидеть некоторое время без мучного было полезно. Потом можно было освоить приготовление пресных лепешек.

За пару первых недель адаптации я даже не сильно похудела, зато загорела и окрепла благодаря физическому труду и свежему воздуху. По ощущениям, а также при ощупывании, казалось что кое-где даже прибавилось, а в нужных местах — ушло. А может быть и так, что начали действовать эти самые яблоки, оздоровляя меня и омолаживая. В любом случае, положительные моменты в этой моей ситуации нашлись. Как трудно скинуть даже минимальный лишний вес, знают все. А тут все, хоть и немногочисленное, но лишнее ушло естественным образом и без особого напряга.

Посмотреть на результат не было возможности из-за отсутствия зеркал в доме. А гладкая озерная поверхность по вечерам показывала вроде бы обычную меня, как ни изворачивалась я и изгибалась, пытаясь себя рассмотреть.

Из развлечений в наличии были только ловля рыбы, купание в озере и пение. Именно пение успокаивало и отвлекало перед сном и не давало вконец одичать и забыть человеческую речь. Над водной гладью мой слабенький голос звучал, как в микрофоне. Акустика здесь была замечательная, слух — гораздо лучше голоса, а частичное незнание текстов я восполняла при помощи фантазии и рифмы. Потратив некоторое время на записывание обновленных текстов на песке, я потом с удовольствием выпевала то, что получилось. Песни просились на волю все больше протяжные и лирические, бодрые напевы как-то не соответствовали обстановке и настроению.

К вечеру на озере устанавливалась почти осязаемая тишина, особенно если не было ветра. И мой голос звучал терпимо, а в отдельных песнях даже приятно. Как правило, на то, чтобы восстановить и исполнить одну песню, уходило все оставшееся время до самых сумерек.

Место здесь было необыкновенно красивое — туман вечерами сгущался над озером, наползая потихоньку на берег, стелился понизу. А на небо после наступления полной темноты высыпали яркие и крупные голубоватые звезды и поднималась вполне себе знакомая Луна, что почему-то было приятно и делало это место уютнее. Я любила наблюдать за наступлением ночи, слушать звуки ночного леса — в них не было ничего тревожащего. С кружкой настоявшегося на углях травяного чая немножко еще сидела на верхней ступеньке крылечка, а когда начинала зевать, уходила спать, запершись на засов.

В пижаме ходить вне дома я не стала. В сундуке поменьше нашлись рубахи длинной до щиколоток и сарафаны. Что было, в общем-то, ожидаемо… Все бесцветное или бледненько окрашенное в сиреневый и синий цвет. Большущими ножницами обрезала себе подол одного сарафана до середины икры, а край живописно обдергала, организовав бахрому. Получилось живенько, и в общем этническом стиле. Кожаные балетки обувала, только доходя до дома после купания, и когда ходила в лес, а так — ходить по мягкой траве было приятно, и я знала, что полезно.

Кроме птиц, другой живности на моей территории не наблюдалось. Они мерзко орали по утрам и красиво пели к вечеру. Еще в озере водилась рыба и исправно ловилась на червяка. Обещанных ежей и белок я не видела, как и ужей со змеями.

Постепенно жизнь входила в размеренную колею, привычная работа делалась уже на автомате. Ожидались приятные бонусы в виде поспевающей земляники, а потом и черники-брусники со смородиной и малиной. Буду делать кисели, заваривая компот мукой и сдабривая медом — разнообразить свое меню.

Первый месяц подошел к концу, если считать каждый по тридцать дней в среднем. Прошедшие дни аккуратно отмечала угольком на стене дровника каждый вечер.

Потихоньку я уверилась в обещанной безопасности и перестала вслушиваться в темноту за окном, вглядываться по вечерам в тени под деревьями на опушке.

На стенку от одиночества тоже пока не лезла. Дни шли… иногда по вечерам я мечтала, как вернусь домой, в свою жизнь и квартирку. Разрешат ли мне делиться знаниями о чужой реальности — в этом я очень сомневалась. Вон сколько народу здесь побывало, а информации просочилось — ноль.

Могут убрать воспоминания — этого, само собой, категорически не хотелось, но ведь именно так и поступали с героями фантастических романов, если им не удавалось удрать по-тихому или договориться. Психовать по поводу того, как все устроится со мной, сейчас не имело смысла, потому что зависело от меня немногое, а остальное — только лишняя нервотрепка.