И если способности Лингота сейчас не подводят Тарика, Сетос искренен.

Великолепно. Просто великолепно. Тарик сводит вместе кончики пальцев, чтобы не дать волю рукам и не свернуть брату шею.

— Я так предполагаю, что король Анкор не давал вам разрешения бежать вместе из Хемута?

— Не совсем, — говорит Тюль. — Но он знает, что я здесь.

— Да, — весело отвечает Сетос. — Они не смогли нас поймать, когда мы добрались до леса, — он печально улыбается своей возлюбленной, прежде чем повернуться к Тарику. — Итак, я бы сказал, что сейчас самое время начинать изготавливать краторий и готовиться к войне. Так как Сепоры здесь нет, нам не нужно сдерживаться. Думаю, Морг согласится со мной.

Тарик смотрит на брата, но отдает приказ Рашиди.

— Рашиди, проводите, пожалуйста, нашу уважаемую гостью, принцессу Тюль, в самые роскошные покои и устройте ее так, чтобы она ни в чем не нуждалась. Я уверен, она очень устала и захочет принять ванную перед вечерней трапезой. Тем временем, мы с Сетосом обсудим… свадебные планы.

Рашиди бросает на Тарика столь сердитый взгляд, который мог бы испепелить человека, но берет себя в руки и любезно протягивает принцессе Тюль руку.

— Моя дорогая принцесса, приношу свои извинения, что вы были представлены королю-Соколу столь необычным образом. Можно подумать, что мы совсем невоспитанные здесь, в Теории, но это совсем не так… — говорит он, пока они удаляются по коридору.

Сетос ухмыляется. Тарик скрещивает руки. Значит, он хочет поиграть.

— Ты ненавидишь эту девушку всю свою жалкую жизнь, — начинает Тарик. — А теперь хочешь жениться на ней, тем самым вызывая у Хемута желание объявить нам войну?

— Если ты пытаешься заставить меня признать, что я совершил ошибку, то ладно. Я совершил ошибку. Я влюблен в Тюль, хотя, как мне кажется, ненависть и любовь очень похожи по своей сути, — отвечает брат. — Иногда бывает сложно разобраться. Если бы Сепора была здесь, я уверен, она бы подтвердила это.

— Сепоры здесь нет, брат, потому что ты не смог вернуть ее.

Сетос закатывает глаза.

— Я же не могу обыскивать все пять королевств одновременно, верно? Ты отправил меня в Хемут. Там её нет. Где мне еще поискать?

— Думаю, я знаю ответ на этот вопрос, — раздается голос у дверей. Они оба с удивлением обнаруживают Птолема, тихо и терпеливо стоящего у двери. — Простите за вторжение, но охрана позволила мне войти.

Как им и было поручено; Тарик дал Птолему право входить в его дневные покои беспрепятственно. В последнее время он доказал, насколько полезен.

— Входи, Птолем, — говорит Тарик. — Расскажи нам новости, которые принес.

Птолем подходит к мраморному столу, отделяющего Тарика от брата, что не позволяет ему немедленно убить его, и кладет на него маленький свернутый свиток. На самом деле свиток настолько мал, что на нем вообще трудно что-то написать.

— Что это? — спрашивает Сетос и разворачивает его прежде, чем Тарик успевает протянуть руку.

Птолем выпячивает подбородок.

— Принц Сетос, этот свиток был перехвачен сегодня на реке Нефари боцманом. Он был прикреплен к маленькому Змею, не длиннее моего предплечья. — С этими словами Птолем кладёт мертвое существо на стол, где ещё недавно лежал свиток. Змей едва толще пера, используемого для письма и почти небесного цвета.

— Его почти невозможно заметить, — размышляет Тарик. — Всего лишь голубое пятнышко в небе. Вероятно, его можно было бы принять за насекомое.

А они не искали насекомых. Они искали птиц. Людей. Слуг, приходящих и уходящих ночью.

— Хмм, — бормочет Сетос, читая. — Похоже, это переписка между королевой Ханлин и королем Грейлином из Пелусии. Я цитирую: «Моя работа здесь почти закончена. Как поживает Магар? Приеду через неделю.»

Тарик чувствует, как раздуваются его ноздри, жар охватывает щеки, а горечь скручивает мышцы живота. Ханлин притихла не из-за того, что переживала за дочь. Ханлин была такой серьёзной и сдержанной в разговорах, чтобы скрыть ложь, которую обязательно открыли бы ее слова.

— Пора поговорить с королевой Ханлин и ее обожаемым королем, — говорит Тарик сквозь стиснутые зубы. — Немедленно приведите их ко мне.

Проходит довольно много времени прежде, чем находят Эрона и Ханлин и вместе приводят в дневные палаты Тарика. Слуга, идя по комнате, зажигает свечи, потому что наступил вечер — признак того, что самая жаркая пара закончилась и скоро наступит прохлада. Эрон и Ханлин, сидя перед Тариком, представляют собой совершенно разные картины. Эрон взволновано и обеспокоено ёрзает на стуле, в то время как Ханлин сложив руки на коленях, смотрит на Тарика с застывшим удивлением на лице. Обе реакции кажутся правдивыми.

Взволнованный король и надменная королева. И правда, сбивающая с толку пара.

Была бы таковой, не будь Тарик Линготом.

— Король Эрон, знаете ли вы, что королева Ханлин с самого начала стоит за исчезновением принцессы Магар?

Глаза Эрона расширяются, когда он смотрит на свою жену, окидывая ее взглядом с ног до головы. У него вырывается резкий смешок.

— Ханлин никогда бы не бросила мне такой вызов. Посмотрите на нее, мальчик, она дрожит от обвинения.

Тарик переплетает пальцы, спокойно изучая Ханлин. Она дрожит, но не от страха. Она в гневе. Из-за возмущения ее глаза пылают; из-за негодования губы плотно сжимаются. Тарику любопытно, как она выйдет из этой ситуации. Останется ли такой же величественно-спокойной, как всегда? Или будет оскорблять его, пытаясь скрыть свою вину перед мужем? Потому что слова Эрона звучат правдиво, как восход солнца; он понятия не имеет о грязной игре своей жены.

— Что вы можете сказать в свою защиту, королева Ханлин? — спрашивает Тарик, глядя ей в глаза.

Она резко вдыхает и поворачивается к мужу. Положив руку ему на плечо, она говорит:

— Я уважала короля-Сокола и его методы правления, — на удивление, правда. — Но, боюсь, я доверяла ему больше, чем он этого заслуживает. Сейчас он лжет тебе, Эрон, и мы не должны позволять ему это безобразие. Он обвиняет нас в похищении собственной дочери. Какой в этом смыл?

Ах, значит она искажает его слова, как будто оскорбление касается и Эрона тоже. «Он обвиняет нас.» «Мы не должны этого допустить.» Она обманчиво обращается к нему, словно они единогласны, еще одно доказательство того, что она действовала в одиночку. Ее ложь может обмануть мужа, но она поразительно явна для ушей Тарика.

— Почему вы удерживаете ее в Пелусии? — рычит Тарик, прерывая танец, который она плетет из слов. — Отдайте приказ освободить ее, и я пощажу вашу жизнь.

— Ее жизнь? — восклицает Эрон, вскакивая. — Вы с ума сошли, мальчик? У вас нет права на такие угрозы!

— Она, будучи гостьей в моем доме, похитила мою будущую королеву после того, как вы сами дали согласие на нашу свадьбу. Вы забыли, что от меня сложно скрыть правду и про мои способности Лингота? Несколько недель я слушал, как вы лжете мне о прочном мире между Теорией и Серубелем, что вы будете использовать краторий только против Хемута. Несколько недель я терпел, что вы тайком осматривали моё королевство и отправили своих людей в Киру, чтобы определить количество яда Скалдингов, словно моя охрана не замечала этих визитов. Вы планировали нападение, не покидая моего собственного дворца. О да, я знаю об этом. Но вы не предприняли никаких официальных действий против меня, и поэтому я ничего не делал. Но сейчас ваша жена похитила Сепору. Верните ее мне, или я казню вас обоих.

Лицо Эрона так покраснело, словно он съел что-то неимоверно острое.

— Казнить нас? Как вы смеете обвинять мою жену в подобной измене, и теперь даже угрожаешь нашей жизни? Вы не проживете и дня, я позабочусь об этом. Король-Сокол вы или нет.

— Охрана! — кричит Тарик, и десять гвардейцев забегают внутрь, хватают короля и королеву и замирают в ожидании дальнейших распоряжений. — Король Эрон, настоящим я обвиняю вас в заговоре против меня, сведший на нет мир между нашими королевствами. Королева Ханлин, я обвиняю вас в похищении будущей королевы Теории, принцессы Магар.

Сетос появляется за одним из охранников, жуя яблоко. С полным ртом он спрашивает:

— Ты ведь испытал настоящее удовлетворение, верно брат? Я считаю, что власть тебе подходит.