Дмитриев Дмитрий Савватиевич

Русский американец

Исторический роман

   Ночной разбойник, дуэлист,

   В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,

   И крепко на руку нечист...

   А. С. Грибоедов. Горе от ума

I

   Карточный зал клуба тонул в облаках табачного дыма. Было душно и жарко. На ломберных столах сверкали груды золота. Над Москвой занимался уже бледный рассвет, но игроки забыли про время. Без устали мелькали по зеленому полю пестрые фигуры карт, и переливалось с тихим звоном золото.

   Наконец и у баловней счастья, и у проигравших состояния иссякли силы. Один за другим стали подниматься игроки, перебрасываясь коротенькими фразами. Скоро зал совсем опустел. Только за одним столом осталось еще двое игроков, Федор Иванович Тольский и Алексей Михайлович Намекин, оба -- юноши, изящные, красивые, всем выдававшие свое аристократическое происхождение.

   Федю Тольского, отчаянного кутилу, страстного игрока и упрямого дуэлянта, прозвали в его кругу Американцем. Это был почти красавец, с прекрасными черными до синевы кудрями и такой же бородкой. На матово-белом лице горели большие черные глаза.

   Другой юноша, Алеша Намекин, лет на пять моложе Тольского, со стройною и сильною фигурой, пользовался репутацией смельчака, которому все нипочем. Он почти не знал партнера и играл с ним впервые.

   -- Ну, однако, пора и мне, пять часов, -- проговорил он, вставая из-за стола и потягиваясь. -- Давайте рассчитаемся!

   -- Давайте, -- сквозь зубы процедил Тольский и стал подсчитывать мелом в столбик цифры. -- Вы проиграли ровно двадцать тысяч, -- сказал он, окончив подсчет.

   -- Как двадцать тысяч? -- удивился Намекин.

   -- Да так... как другие проигрывают, так и вы мне проиграли.

   -- Нет, извините, такие деньги я не мог проиграть.

   -- У меня записано... вам остается только заплатить.

   -- Нет, таких денег я не заплачу. Я привык платить лишь то, что проигрываю.

   -- Вы мне и проиграли.

   -- А я повторяю, что таких денег не проиграл.

   -- Значит, попросту вы отказываетесь платить? -- сверкнув глазами, спросил Тольский.

   -- Отказываюсь. Я зря не бросаю денег.

   -- Повторяю вам, у меня записано.

   -- Записывать вы вольны, сколько хотите.

   -- Вот что... может быть... Но я привык руководствоваться тем, что записываю, и докажу вам! -- Тольский быстро встал, подошел к дремавшему у двери лакею, резким движением вытолкнул его из комнаты, запер дверь, вынул из бокового кармана пистолет, положил его на стол и протяжно произнес: -- Он заряжен.

   -- Ну так что же?

   -- А то: заплатите вы мне или нет?

   -- Разумеется, нет, -- совершенно спокойно ответил Намекин.

   -- Даю вам десять минут на размышление. Подумайте! Иначе я вас...

   -- Убьете, что ли? Право, не стоит! -- Намекин вынул из кармана часы и бумажник и положил их на стол. -- Часы стоят рублей пятьсот, не больше, а денег в бумажнике двадцать пять рублей... Вот и все, чем вы можете поживиться, если убьете меня... Ну, а за убийство придется и отвечать; а если бы вы захотели скрыть преступление, вам пришлось бы потратить на это не одну тысячу. Теперь судите сами, какой вам расчет убивать меня?

   -- Ну и молодец же вы! Вот человек, которого я так давно искал!.. Давайте руку, и станем друзьями! -- весело воскликнул Тольский.

   -- Что же, я не прочь...

   Новые друзья, при таких необычайных условиях заключившие союз дружбы, крепко пожали друг другу руки.

   -- Нет, давайте обнимемся и выпьем на брудершафт, -- громко сказал Тольский.

   -- И на это согласен.

   -- Две бутылки шампанского, живо! -- закричал Тольский.

   Явилось вино, хлопнули пробки. Золотистая влага задорно-весело заиграла в высоких бокалах. В клубе уже погасили огни. Новым приятелям пришлось оставить клуб.

   -- Прощай, Алеша, до завтра, -- садясь в сани, запряженные иноходцем, весело крикнул молодой Тольский.

   -- Прощай.

   -- Куда прикажете? -- спросил кучер у Тольского.

   -- Куда ехать?.. Э, все равно... Вези, куда хочешь.

   Сани понеслись к Кремлю.

   Было морозное раннее утро. Где-то прозвучал колокольный звон, ему ответили другие колокола.

   -- Что за звон? -- лениво спросил Тольский у кучера.

   -- К ранней обедне, ваше сиятельство.

   -- Неужели к обедне? Который же теперь час?

   -- Недавно пять пробило.

   -- Ну так вези меня домой.

   -- Слушаюсь.

   Проезжая переулком, Тольский услыхал крики о помощи. Он приказал остановить лошадь и стал прислушиваться. Крики неслись из маленького деревянного домика.

   -- А ведь в этом доме кричат! -- сказал Тольский кучеру. -- Ты подожди здесь, а я пойду разведаю, что такое.

   Молодой человек выпрыгнул из саней и быстро подошел к воротам домика. Ворота были заперты. Крик о помощи стал еще яснее. Он доносился уже не из домика, а как будто из двора. Тольский принялся стучать в ворота. Крик вдруг смолк, но никто не отпер. Тогда Тольский налег своим могучим плечом на калитку; та не поддавалась. Тольский принялся стучать в ворота и ногами и руками.

   Наконец послышался недовольный голос:

   -- Кто там безобразит? Кто стучит?

   -- Отпирай! -- крикнул Тольский.

   -- Да кто ты такой, и зачем я стану тебе отпирать?

   -- Если не отопрешь, я полицию приведу.

   Угроза подействовала. Калитку отперли. Тольский увидал перед собой заспанного сторожа.

   -- Что вам угодно? -- спросил он.

   -- Мне надо узнать, что у вас за шум на дворе? Кто-то кричал, звал на помощь.

   -- Что вы, сударь! У нас ни шума, ни крика не было...

   -- Но я слышал... ясно слышал, что с этого двора звали.

   -- Помилуйте, у нас на дворе никого нет, хоть сами взглянуть извольте.

   Тольский вошел на двор и оглядел его. Действительно никого не было.

   "Что же это значит? Я ясно слышал, что кто-то со двора этого дома кричал о помощи... Я... я не мог ошибиться. Нет, что-нибудь не так. Надо дознаться", -- подумал Тольский и спросил:

   -- Кому принадлежит дом?

   -- Отставному секунд-майору Гавриилу Васильевичу Луговому.

   -- А где теперь твой барин?

   -- В покоях почивать изволит.

   -- Так ты говоришь, что у вас в доме и на дворе все спокойно? Но крик был так ясно слышен...

   -- Может, кто и кричал, только не у нас, -- уверенно проговорил сторож.

   -- А ты не врешь?

   -- Что же мне врать?

   -- Но все же ваш дом я замечу.

   Тольский, прежде чем сесть в сани, обошел весь двор, увязая по пояс в снегу. Нигде ничего подозрительного не оказалось.

   Было уже почти светло, когда он оставил этот загадочный двор. Он сел в сани и махнул рукою кучеру, чтобы тот вез его домой.

   Тольский жил на Пречистенке, в большом наемном доме. Весь второй этаж занимала его квартира. В нижнем этаже помещались дворовые. Он снимал весь дом в аренду, и, кроме него, других жильцов не было.

   Деньги платил Тольский купцу-домохозяину не очень исправно. Но купец Мошнин волей-неволей принужден был терпеть такого съемщика.

   Как-то раз купец, не зная еще хорошенько нрава своего квартиранта, предложил "очистить квартиру".

   -- Что такое?! Ты, борода, смеешь меня гнать с квартиры, меня?! -- закричал Тольский.

   -- Не выгоняю, барин, а отказываю.

   -- Да ведь это все равно, что в лоб, что по лбу. Понимаешь ты, борода, или нет? А если понимаешь, то как же ты смеешь?

   -- Деньги не платите.

   -- Вот что... Стало быть, есть причина.

   -- Известно, без причины не отказал бы.

   -- А понимаешь ли ты, борода, что этим поступком ты меня оскорбляешь!

   -- Помилуйте, какое же в том оскорбленье?