— Да потому что я проследила за захватами галактик, все их значимые события и попыталась параллельно узнать, кто такой этот таинственный маг или маги, кто возглавляет это все. Что самое интересное, я выяснила, как выглядит этот маг.

— Как же?

— Ни чего интересного. Черный балахон, глубокий капюшон и черная маска со светящимися зелеными глазами, сплошная.

— Для полной картины чего-то не хватает.

— И черный бластер последней модели с красными знаками. Описание знаков не нашла.

— Очень жаль. Было бы интересно посмотреть, — покачал головой Никон. — И что же за цели преследует этот маг.

— Из обрывков информации и некоторых мало полезных и оборванных сведение, а так же сопоставив некоторые факты, я предполагаю, что цель этого Мага скорее всего глава научной корпорации «СубНод» и основательница Академии с одноименным именем — Кая Вайсотер.

— А ты не предполагаешь, что этот Маг и есть эта женщина?

— Если эта женщина может быть в пяти галактиках в течение часа и при этом, находясь под присмотром миллиардов людей на Фестивале, то я брошу пить, курить и займусь спортом, — хмыкнула Маша, чему Никон улыбнулся.

Когда ему маги Транса, объявили, кто его назначенная жена, он смеялся долго. О Маше Никон слышал и довольно много. А про её увлечения спиртным и сигаретами, причем не дамскими, знала вся столица. Некоторые даже уверены, что Маша ни когда не была в трезвом виде. Она и сейчас была слегка подвыпившая. Но он не осуждал её за это. Каждый имеет права на свои слабости. Главное, чтобы эти слабости не приносили вред окружающим. В Машином же случае, они приносят неприятности только её соперникам и её врагам. Маша бралась за такую иногда работу, за которую на трезвую голову она бы точно ни когда не согласилась, а уж чувство стыда у неё вообще давно было пропито, по выводам Никона. А про совесть Никон вообще молчал. Это и стало главной причиной того, что Маша была лучшей в своем деле. Она иногда попадала в такие переделки, что легенды ходили не то, что по всей столице, по всей галактике. Из разговора с ней Никон вынес, что ей, как и ему, не за что цепляться в жизни. Теперь Никон понимал, почему Маша рисковала своей жизнью во всех своих авантюрных делах. Ну, а спасало её его проклятие, которое автоматически защищало будущую жену, мать нового носителя проклятия.

— Я ни когда не поверю, что бы ты добровольно бросила пить, — улыбнулся Никон.

— И правильно, — кивнула Маша. — Я этого не сделаю добровольно, и в обратном меня никто из живых не сможет переубедить.

При этом Маша отвернулась и посмотрела в окно. Каждое действие имеет под собой причину. И не нужно быть гением, что бы понять, что Машино поведение тоже имеет причину в далеком прошлом.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Никон вставая. — Мне нужно сделать много дел.

Он бы с удовольствием остался, но Маша кое-что всколыхнула в нем. Напомнила о прошлом, которое он стал часто вспоминать. Чаще, чем все эти годы вместе взятые. А ведь ему казалось, что всё умерло тогда вместе с ней. Вся жизнь.

— Иди, — сказала Маша спокойно. — Когда ещё увидимся?

— Как у тебя время появиться, и желательно, что-нибудь по твоему делу интересное, — улыбнулся он.

— Хорошо, — кивнула она. — Пока.

— Пока.

Никон вышел из дома, закрывшись специальным амулетом, который делал его лицо совершенно не приметным. Он не любил магию из-за проклятия и ни когда не применял её, но амулетами и некоторыми артефактами, а так же заклинаниями ему все же приходилось пользоваться. Он сел в свой двуместный гоночный глайдер. Гонки были его слабостью всегда. Скорость помогала ему чувствовать себя непросто человеком, а живым человеком. Это одно из немногих средств вызова хоть каких-нибудь эмоций. Ведь проклятие не давало ему чувствовать многое. Делало его похожим на робота, простого робота, действующего по инструкции без эмоций.

Этот глайдер Никон приобрел полгода назад. Черный алюминиевый корпус, аэродинамичный дизайн, имеющий в себе нечто хищное. Дверь открылась автоматически при его приближении. Техномагическая система замков использовалась уже на протяжении не одного тысячелетия, работала идеально и без сбоев. Она была настроена на владельца, на его мысли, на его движения.

Он сел в черно-красный спортивный салон. Здесь было самое последнее оборудование: навигатор, плеер, полная система жизнеобеспечения, регулятор микроклимата. Именно то, что нужно современному человеку или другому похожему представителю рас просто наслаждаться поездкой. Никон развернулся на месте и с бешеной скоростью полетел по улицам города, не спеша, набирая высоту. Он вообще любил летать на маленьких высотах 1–5 метров над землей. Только это было не всегда безопасно с его манерой вождения. Скорость в 400 километров в час была его обычной скоростью. Никон направлялся туда, где все началось. Он хотел разобраться в себе, разобраться в прошлом.

Через минут пять он сел на заброшенном пляже, немного покружив перед этим и просмотрев все. Пляж совершенно не изменился за эти пятьдесят лет. Он сделал своим указом эту территорию частной и запретной. Никто не мог здесь строить или организовывать здесь пляж. Слишком дорогим это место ему было, хотя его тут давно не было.

Никон прошел и сел на тот самый камень, на котором когда-то они сидели вместе, на тот самый, где она сидела при первой их встрече. Воспоминания медленно начали к нему возвращаться, подниматься из самых далеких уголков сердца, спрятанные, укрытые, но самые дорогие, которые когда-либо у него были.

Они были здесь вдвоем. Был вечер. Весна. В это время тогда было ещё прохладно. Гидрометцентр тогда лишился некоторых кадров и погода стала естественной. Временно ни кто ею не управлял. Это длилось всего сутки. Но именно в эти сутки они решили встретиться. Она сидела у него на коленях и обнимала его, дрожа от холода. Он прижимал её к себе, стараясь согреть.

— Когда будет установлен контроль над погодой? — поинтересовалась она у него.

— Через несколько часов, — ответил он.

Это была и вторая встреча. Она была легко одета, когда температура упала, поэтому она сидела у него на коленях, пытаясь согреться. Ему не сразу удалось уговорить её сесть ему на колени, потому что она не слишком доверяла ему. А он тогда просто пользовался моментом и готов был наградить орденом тех, кто допустил такое похолодание.

— Скорее бы, — сказала она.

Он не ответил, а лишь ближе прижал её к своему сердцу. Он чувствовал холод. Тогда он стал понимать, что значит мерзнуть. Она подарила ему эти ощущения. Но ему было все равно, ведь он чувствовал. Но ещё он чувствовал, что её очень холодно. Она сильно дрожала. Как бы ему ни хотелось отпускать её из своих рук, но он понимал, что она может простыть. А последствия будут не очень приятные.

— Может, пойдем в айромобиль? — поинтересовался он.

— Да, — согласилась она.

Подойдя к машине, она неловко остановилась.

— Что-то не так? — удивился он.

Она хотела что-то сказать ему, но по ней было видно, что она стесняется спрашивать.

— Я просто хотела, — замялась она.

Никон улыбнулся. Было так мило видеть это её стеснение, легкий румянец, который стал покрывать её щеки.

— Спрашивай что хочешь. Обещаю, что не обижусь.

— Давай сядем назад вместе, — выпалила она и отвела взгляд.

Никон рассмеялся. Он и сам это хотел предложить, но то, с какой неуверенностью она села к нему на колени все же не давала ему попросить её о больше.

— Я и сам это хотел предложить, — ответил он ей, и протянул руку.

Она облегченно вздохнула, но, кажется, это не совсем то, что она хотела сказать. Они сели. В машине было. Но он бы променял это тепло, лишь бы она снова оказалась в его руках. Сначала сидели моча. Она не пыталась его коснуться, держала дистанцию, молчала. А ему этого хотелось мучительно. Она смотрела в окно и о чем-то задумалась. Он придвинулся немного ближе. Она этого не заметила. Все её мысли были поглощены чем-то. Тогда он тихо придвинулся ещё ближе, едва её не касаясь. Она словно манила к себе, завораживала, заставляла чувствовать то, что он не мог.