— Иди в задницу, гений.

Он язвительно отвечает:

— Я бы и рад, да ножек нету. Да и не рванёт. Сейчас атмосферу стравим, а давление дозировать буду. Так что — всё путём, пройдёт. Заодно и верёвочки сгорят. Я же говорю — гениальное решение.

— Может тебе и гениальное, но мне оно не нравится. — Продолжаю не соглашаться я. — А чем я дышать буду? Тобой?

— У тебя в скафандре запас на пол часа. Успеем.

— А если…

— Успеем. — Бродяга продолжает гнуть свою линию. — Ну а если развалимся, так хоть узнаем перед смертью, ну перед твоей, что там. Ты-то всё одно воскреснешь… а мне это знание может единственным утешением будет. В вечности. Доставай зажигалку, сейчас конт отгоню к трубе и начинаю давление повышать.

Задраиваю шлем и иду за ползущим по ленте транспортёра контом.

— Стоп. — Командует напарник. — Тут. Вот трубу, синяя должна быть, видишь?

Поднимаю голову — да, надо мной проходит небольшая трубка толщиной в палец.

— Клапан видишь? Ну вон же он, впереди, в паре метров.

Да, действительно, впереди виден какой-то нарост с барашком вентиля.

— Вижу.

— К нему подноси и готовься. Стравливаю атмосферу. Давление повышаю… повышаю… клапан сифонит… ничего… готовься — сейчас сорвёт его!

Чиркаю колёсиком — ничего. Только искры. Твою же мать! Воздуха-то нет! Чему гореть тут?

— Не горит, — кричу Бродяге, — воздуха нет!

— Да…

Жжжжж-жжжааааах!

Меня ослепляет яркая вспышка. Промаргиваюсь — из синей трубки бьёт факел. Наверное искра всё же попала в облако кислорода и того, пламя возродило, короче.

— Так. — Бродяга абсолютно спокоен. — Получилось. Теперь бери трубку и гни её на конт.

Следую его совету — к моему удивлению трубка легко сгибается в моих руках. Присматриваюсь — да это же пластик! И конец трубы уже начинает оплавляться…

— Это что? — Спрашиваю. — Пластик?

— Он самый, — уверенно отвечает напарник, — термостойкий. Слабогорючий. Ты не тормози, направляй огонь на конт, пластик-то он слабогорючий, но горит всё же.

— Да знаю я, — отвечаю, изгибая трубку в сторону конта. — В кислороде всё горит.

Навожу трубку на печать — верёвочка весело вспыхивает и рассыпается белым прахом. Свинцовая печать какое-то время сопротивляется, но вот и она начинает оплывать и скатывается вбок, цепляясь за выступ корпуса контейнера. С её оплывшей поверхности на меня продолжает смотреть голова Имперского орла.

— Сейчас органики добавлю, для копоти, — сообщает мне Бродяга и цвет пламени из сине-белого переходит в жёлтый. Теперь факел оставляет за собой чёрные полосы, когда я вожу им по крышке и корпусу конта.

— А органику ты где взял? — Спрашиваю его, не прекращая пачкать конт.

— Из сортира, откуда же ещё, — в его голосе слышно удивление. — С трубопровода фекального. От вас, людей, столько грязи.

— Так вонять же будет?!

— Ты в скафе, не учуешь.

Хлоп!

Из прогоревшей крышки конта выбрасывает короткий язык пламени.

Дёргаюсь и едва не выпускаю трубку.

— Что, напугался? — Поддразнивает Бродяга.

— А там, внутри, не сгорит всё? — Не обращая внимания на его издёвку спрашиваю.

— Эммм… Не должно. Там груза мало, всё на дне лежит. — Отвечает напарник.

— Может хватит уже?

— Ага, сейчас и закончим — Кислорода секунд на десять осталось.

И вправду — факел начинает опадать и спустя с десяток секунд пропадает вовсе.

— Ну всё, — торопит меня Бродяга, — открывай.

Пинаю крышку — она проминается, но не откидывается.

— Руками возьми, тормоз!

— Сдурел?! Горячо же!

— Ты в скафандре. Нет, я удивляюсь — как такие тупые индивиды вышли в космос?!

С опаской берусь за ручку на крышке люка конта. Тяну.

Крышка медленно и, если бы была атмосфера, со скрипом откидывается, открывая нутро конта.

Заглядываю внутрь, подсвечивая себе нашлемными фонариками.

— Ну, ну что там? Повернись, не видно же! — Наседает на меня Бродяга.

Мде… и ради этого я жизнью и кораблём рисковал?!

— А ты сам, — говорю ему, не поворачиваясь, — чего увидеть-то хочешь?

— Ну… да ну тебя, отойди уже!

Отхожу в сторону. Закурил бы — но увы, с воздухом проблемы.

— Чего стоишь? — Опять начинает шебуршиться напарник. — Доставай, не видно ж ничего.

Вытаскиваю из конта один из свёртков. Всего внутри я обнаружил пять каких-то предметов, плотно и тщательно замотанных в упаковочную плёнку, ну такую — с пузырьками, которые так прикольно лопать пальцами в свободное время. Увы — но кто-то их всех уже полопал, так что плёнка больше напоминала обвисшую ткань, которой кто-то с большим запасом небрежно обмотал содержимое.

— Вот же гады, — говорю Бродяге. — Все пузырьки полопали!

— Гы! Не тупи. Ты сам их и полопал.

— Я?!

— Ты-ты, когда конт разгерметизировал — давление — ёк, пузырьки — хлоп. Ясно. — Он вздыхает и гораздо тише, но не настолько что б я не услышал, бормочет: — Вот же бестолочь биологическая…

— Я ВСЁ слышал, — говорю ему в ответ. — Ты просканировать эти свёртки можешь?

— Угу. Сейчас, — в его интонациях сильно сквозит издёвкой, — только шнурки поглажу.

— Чего? — Не понимаю я. — Какие нахрен шнурки? У тебя же ног нет???

— Вот не надо напоминать, да?! А кто деньги решил сэкономить? Когда камеры выбирали, а? А ведь я просил — комплект камер со встроенным сканером. А ты что?

— Дорого. — Отвечаю. — И так в каждом отсеке по паре-тройке торчит.

— Ну, вот теперь сам и сканируй. — Он замолкает.

— Чем я по твоему сканировать буду? — Задумчиво отвечаю ему, продолжая вертеть в руках свёрток. — Сканером? Так…

— #@%*ром! Может отвалится в вакууме, глядишь ты и меньше будешь своими биологическими потребностями озабочен! Водить всяких перестанешь!

— Да ладно тебе, — отвечаю ему, продолжая рассматривать свёрток. Если вот тут потянуть, то можно будет вытащить край плёнки, а потом, как посмотрю что внутри, так же её аккуратно и заправить. — Всего-то пару раз приводил.

— А мне скучно было! Ты же камер в своей каюте не поставил. Вот чем вы там занимались, а?

— Стихи читали. — Отвечаю ему, аккуратно вытягивая загнутую плёнку. — Не лезь под руку.

Упаковочная плёнка отгибается, открывая моему взору какую-то не то коробку, не то шкатулку из полированного дерева. Медленно вытягиваю её из упаковки.

— Ну, что там?

Поворачиваю коробку к свету. Обычная деревянная шкатулка средних размеров. Тёмно-красное полированное дерево, по граням тонкий поясок жёлтого металла.

— Открывай давай! — Командует напарник. — Только повернись чуток, обзор с этого угла не очень.

Поворачиваюсь и открываю — на шкатулке нет ни замка, ни самой простой защёлки.

Внутри несколько бумаг и конверт.

Разворачиваю верхнюю. Хм… гербовая, Федерации и заголовок — опись подарков.

— Слышь, — говорю, — это подарки какие-то.

— Нам?

— Угу. Тебе лично.

— Да нууууу????

— Ага. Так и написано — первому дефектному АИ. Тебе, точно.

— Козёл! Читай, что там.

— Так… Портрет поясной — 1 шт., гарнитур с сапфирами — 1шт., зеркало ручное с жемчугом HBS 111-24 — 1 шт., отрез шёлка Popolis-7 — 52 м., корреспонденция и сопр. док. в шкатулке издонийского бука — 1 шт. Всего мест — 5. Печать… Федеральная. Подпись — Пер. Пом. Сен. Подпись… неразборчиво… Слышь, железка, мы походу дип конт приватизировали. Вышак светит.

Бродяга не обращает на меня никакого внимания:

— Что там ещё?

— Ээээ… — Копаюсь в бумагах — Ээээ… тех доки на все грузы — вес, состав и прочее. И конверт какой-то.

Верчу в руках конверт — обычный узкий конверт. Увы, запечатанный.

— Не вскрыть, заклеен. — Говорю напарнику.

— Жаль… интересно что там. — Он замолкает, но буквально через секунду оживает вновь. — А есть идея! Иди назад. Ну к тому трубопроводу, к охлаждению реактора. Я читал, что если подержать конверт под струёй пара, он откроется. Я так в кино видел.

— Сдурел? Я же не успею. У меня воздуха, — сверяюсь с показаниями датчика, — на пятнадцать минут осталось.

— У тебя запасной есть. В рубке.

— А как я в него перелезу? В вакууме? Лопну как лягушонок.

— Эххх… Я. Рубку. Загерметизировал. — Говорит он отделяя слова друг от друга. — Я вот о тебе подумал.

— В рубке шлюза нет. — Парирую я. — Открою дверь и весь воздух — фьють.

— Не весь. Я коридор закрою, ну давление малость упадёт, но ты выжить должен. Судя по вашим мед характеристикам — должен. Если бы не пил и не курил — точно б выжил.