— Постойте, — тихо сказал Чарли. — Погодите. Я чего-то не понимаю. С самого детства я слышал, что честь — превыше всего. Для меня это стало истиной. По-другому просто не может быть. Но мне, — голос его начал набирать силу, — также известно, что честь семьи и в том, чтобы защищать своих людей. Честь мужчин семьи — защищать женщин. Честь превыше смерти. Однако сейчас я слышу совсем другое.

— Это — необходимость. Жизнь не плоская, как монета, пойми. Нельзя смотреть на все только с одной стороны. Иногда приходится уступать, чтобы сохранить главное. Я знаю, это не просто, но так нужно.

Чарли зло усмехнулся и обвел сидящих перед ним мужчин взглядом.

— Посмотрите на себя, — наконец сказал он. — Моя мама умерла, когда я родился. У меня не было людей ближе тебя, отец, и вас, дон Коррадо. Вы — самые дорогие для меня люди. Вы и Айрин, — улыбки появились на старческих лицах. — А теперь скажите-ка мне, вам хочется, чтобы я жил и состарился так, как вы? В вечном страхе и ожидании смерти, просыпаясь по ночам, боясь, что кто-то пустит пулю в затылок моему ребенку? Вы хотите, чтобы моим единственным обществом стали телохранители и деньги? Чтобы мне под старость пришлось уговаривать своего сына пристрелить его жену? Вы хотите этого?

— Чарли, — вздохнул дон, — дорогой ты мой человек. Ты будешь еще более одинок, повернувшись к нам спиной. К своей плоти и крови.

— С этим надо смириться, сынок, — вступил в разговор Энджело. — Другого выхода нет. Айрин нужно убить или выдать полиции.

— Нет, только не полиции, — в голосе Чарли вдруг послышалась безумная усталость. Тоска человека, уставшего от жизни, от вечной несправедливости мира. —

Семья — это то, что я свято чту. И могу быть только в семье.

Он изменился. В одно мгновение. В нем угасла какая-то искра, делавшая его тем Чарли, которого они знали до этого момента. Теперь перед ними стоял холодный незнакомый человек. Чужой в своем одиночестве, злости и бессильном отчаянии, утонувшем в ледяных глазах.

И Энджело вдруг испугался ЭТОГО человека, который перестал быть его сыном.

— Это только бизнес, сынок, — растерянно пробормотал он. — Бизнес. Ничего личного…

… Айрин волновалась. Не то чтобы она не находила себе места, металась по комнате, заламывала руки. У нее эмоции перетекали в другое качество — безграничное терпение. В такие минуты — минуты наибольшего волнения — она могла часами не сделать ни единого движения.

Сейчас Айрин сидела в уютном велюровом кресле и, не отрываясь, смотрела на телефон. Было в этом что-то кошачье. Буря эмоций, трансформирующаяся в идеальную выдержку, не дающая разуму расслабиться, а мыслям замедлить свой бег.

У нее ни на секунду не возникло сомнений относительно того, что ответят Прицци. Как бы Чарли ни старался, дон Коррадо не отдаст денег, да, в общем-то, его и нельзя судить за это. Тут не только деловые качества. Просто он так живет. Для него смысл жизни заключается только в деньгах. Деньгах ради денег. Он делает что-то и получает удовольствие от этого, но только в том случае, когда его дело приносит барыши. Все остальное переходит в ранг расходного материала. Этот человек упивается властью. Но властью, приносящей доход. Для него другой человек — ничто. Пыль. Любой человек. Включая Чарли. Только вот Чарли не хочет понять этого. Ей хватило двух минут разговора для того, чтобы сделать вывод: Коррадо Прицци — человек, которого нужно либо убить, либо бояться. Если, конечно, вообще решишь иметь с ним дело. Самое же лучшее — держаться от Крестного Отца подальше.

Она дала Чарли шанс проверить и самому убедиться в этом. После того, как он поймет, что дону нельзя верить, они уедут. Вместе. Далеко, где ни Прицци, никто другой не смогут достать их. Уедут и, забыв о своем прошлом, начнут новую жизнь. С самого начала.

Телефонный звонок прервал раздумья. Она сняла — почти сорвала — трубку с рычага.

— Айрин? Это Чарли.

— Да, Чарли, слушаю тебя.

Она все еще была уверена в том, что услышит сейчас, однако следующая фраза ошеломила ее.

— Айрин… Все нормально. Дон отдает тебе деньги. Все, до последнего цента. Девятьсот тысяч. Они у меня.

— Дон отдает мне деньги! — изо всех сил стараясь казаться спокойной, спросила Айрин. — Давно ли это с ним?

— Да, я сам был жутко удивлен.

Это был не его голос и не его слова. Это вообще был не Чарли. Вернее, не тот Чарли, с которым она рассталась сегодня утром. С ним что-то произошло. За те несколько часов, в которые они не видели друг друга.

… — Но в любом случае, — продолжал Чарли, — он согласен выплатить тебе все. За Филаджи, за Доминика. Все. Ну как?

— Чарли! — деланно восхитилась она.

— Я рад, что все разрешилось так удачно. И я хотел тебе сказать… — голос его на мгновение наполнился теплом, но это длилось всего долю секунды. — Все абсолютно нормально.

КЛОНГ — на том конце провода повесили трубку.

Дон согласился вернуть ей деньги? Это известие могло означать только одно: Коррадо Прицци даже более жесток, чем она думала. Ее убьют. Точнее, попытаются это сделать. Вряд ли это окажется очень просто, но рано или поздно им удастся дотянуться до нее. Что это будет? Нож, всаженный под левую лопатку в толпе сабвея, или выстрел из винтовки с оптическим прицелом и глушителем? А может быть, автоматная очередь из проезжающего мимо автомобиля, или падение с крыши?.. Какая разница. Она не станет ждать, пока киллер заявится сюда. Нет. Нужно уходить.

Айрин невесело усмехнулась. Вот тебе и жизнь вместе с Чарли. И далекие страны. И любовь.

Она заметалась по комнате, собирая вещи, рубашки, блузки, свитера. Все летело в чемодан. Сейчас было не до порядка. Скорее отсюда. Конечно, они знают ее адрес в Лос-Анджелесе, но им понадобится время, чтобы добраться, а она не собирается долго задерживаться там.

Айрин схватила салфетку и торопливо нацарапала: «Чарли, дорогой. Мне пришлось срочно уехать. Вернусь через три дня. Целую, твоя Айрин». Если они вздумают выяснять что-то у Чарли, то возможно, купятся на этот фокус. Вряд ли, конечно, но чем черт не шутит. Ей нужен всего лишь один день. Даже меньше. А потом она покинет страну и исчезнет навсегда. И для Прицци, и для всех остальных. Она осмотрелась, подхватила чемодан и вышла из пентхауза, заперев за собой дверь.

У подъезда Айрин взмахом руки подозвала такси и, сев на заднее сиденье, сказала:

— Аэропорт «Ла Гуардиа»…

… Эдуардо открыл потайной сейф и вытащил из него серебристый металлический чемоданчик. Взвесив его в руке, он улыбнулся Чарли.

— Вот. Здесь миллион. На всякий случай. Айрин — умная женщина. Возможно, тебе понадобятся эти деньги для того, чтобы усыпить ее бдительность.

— Чарли, — дон так и не вылез из кресла. Он возбужденно дернул удавьей головой, поворачиваясь к Чарли. — Дорогой ты мой человек. Вскрой этот волдырь, прошу тебя. Вытащи камешек у меня из башмака.

Энджело подошел к сыну и осторожно положил руку ему на плечо. Он с удивлением отметил, что страх, связанный с резкой переменой Чарли, не прошел, а наоборот, еще усилился, став необъятным, как Вселенная. У него создалось ощущение, что сегодня он потерял нечто большее, чем невестку. Мир стал холодным и серым, словно на акварельный рисунок плеснули водой.

А ведь, может быть, это к лучшему, — подумал старик, тщетно стараясь поймать взгляд сына. Тот упорно не смотрел в его сторону. — Все перемелется, придет в норму. Не сразу, конечно, со временем. Чарли свыкнется с потерей. Время излечивает все. Даже такое. Пройдет месяц, два, и все вернется на круги своя…

Он ошибался. То, что случилось сегодня, действительно, изменило Чарли. Изменило настолько, что ни один из троих присутствующих не мог даже предположить. В первую очередь, стало другим отношение Пор-тсно-сына к семье. Он сделал выводы из этого разговора. Да, они купили смерть Айрин. Купили, но даже не подозревают, что цена окажется слишком высока. Обычай гласит: «Каждый мужчина защищает честь семьи. Или умирает». Но тот же обычай требует защищать жизнь членов семьи, равно как и женщин. Нарушающий законы должен понести суровое наказание. НИКТО не может безнаказанно оскорбить честь семьи. Никто!