— Доброе утро!

Он вздрогнул и затравленно оглянулся. Увидев перед собой священника, он склонил голову и вежливо произнес:

— Доброе утро, святой отец!

Священник перекрестил его и поспешил войти в церковь.

— Ну что ж, пора, — подумал он, решительно толкнув тяжелую дверь, за которой только что скрылся преподобный. Она со скрипом отворилась. Медленными шагами он вошел внутрь. В старой церкви царил полумрак. Взгляд невольно задержался на горящих свечах, освещающих расписные в византийском стиле стены и старинные иконы. Их мерцающее пламя создавало атмосферу душевного покоя и всепоглощающей чистоты. Он перевел взгляд на людей, стоявших впереди, и, с любопытством оглядел их – чувствуют ли они приближение смерти? И его вновь охватило волнение. Он шумно выдохнул, стараясь стряхнуть с себя сомнения, и ускорил шаг.

Крики резко оборвались. Тела, лежащие на полу, замедлили свои содрогания. Он стоял посреди церкви и внимательно разглядывал истекающую кровью девушку у своих ног, судорожно сжимая нож в своей руке. В его взгляде не было ни капли сожаления, ни капли жалости, лишь пустота.

— Ах, ты ж сука! — неожиданно сзади раздался знакомый голос.

Он резко обернулся, чтобы нанести упреждающий удар, но, споткнувшись о мертвое тело, рухнул на пол. Словно очнувшись от забвения, он выбросил нож и, как раненый зверь, хрипло заскулил.

— Кто бы мог подумать, что ты на такое способен, — вкрадчиво проговорил Микки, склонившись над его съежившейся фигурой, — Уолтер.

Боль, злость, негодование разрывали его сердце на части, ярость сжимала кулаки. Он замахнулся и, может быть, убил бы предателя на месте, если бы вовремя не вмешался Макс:

— Оставь его.

— Почему? — сердито вскричал он.

— Оставь! — грозно прошипел трибун.

Послышался шелест крыльев. В церковь начали слетаться целеры, мягко приземляясь на ноги.

Лицо Микки исказилось в негодовании.

— С какой стати я должен тебя слушать?! Может ты тоже предатель? Может это… — не успел он договорить, как из его рта брызнула кровь. Глаза сверкнули от боли. Усмехнувшись, он вскинул голову и с вызовом взглянул на трибуна.

— Желание высказаться пропало? — холодно осведомился Макс.

— Ну почему же, — зло процедил ангел сквозь зубы, вытирая кровь с разбитой губы.

Трибун нахмурился и, словно прочитав его мысли, предупредил:

— У тебя нет ни единого шанса.

— Это вряд ли, — насмешливо фыркнул целер. — Я – везунчик.

— Даже так? — Макс приподнял бровь, и его губы тронула снисходительная улыбка. — Везунчик, говоришь?

— Именно, — в занесенной руке Микки неожиданно блеснул нож. Трибун успел отклониться, но лезвие, проскользнув вдоль шеи, оставило на ней неглубокую царапину.

— Очень глупо, Микки, — разочарованно констатировал Макс.

Целер, усмехнувшись, торжествующе оглядел присутствующих и снова ринулся в атаку, используя все навыки ножевого боя, но на сей раз выпады проваливались в пустоту, вновь и вновь.

— Ну как ты? — через некоторое время с издевкой поинтересовался Макс. — Не устал еще?

Микки презрительно скривился и качнул головой:

— Ты за себя лучше беспокойся.

— Как скажешь, друг.

Без видимого усилия трибун поймал руку с направленным на него оружием, потянул ангела на себя и вывернул ему запястье. Раздался резкий отчетливый хруст. Нож выскользнул из руки, полетел на пол. Макс ловко подхватил его и занес для удара. Он был готов воткнуть нож в горло Микки, но Челси с силой оттолкнула его руку в сторону.

— Макс, прошу тебя, не надо, — взмолилась она.

— Не лезь!

Она хотела что-то сказать, но трибун осадил ее гневным взглядом.

— Имей в виду, Микки, — сурово проговорил он, отведя от нее глаза, — еще одна такая выходка, и наказания не миновать.

— О, простите… хозяин, — саркастически произнес ангел, ухмыльнувшись.

Серо-голубые глаза Макса угрожающе сощурились.

— Ладно, ладно, — Микки примирительно поднял руки и попытался добродушно улыбнуться, — извини, я был не прав.

Трибун, устало вздохнув, вернул ему нож:

— Возьми.

— Зачем он мне?

— Уолтер желает остаться здесь, среди людей, — пояснил Макс нарочито громким голосом, чтобы услышали все присутствующие, — навсегда.

Микки понимающе кивнул, взглянул на целеров и жестом позвал их следовать за собой. Такого поворота событий Уолтер никак не ожидал. По его спине пробежал холодный озноб, а сердце заколотилось с такой бешеной силой, словно решило выскочить из груди.

— На колени! — скомандовал Микки, приближаясь. — Расправь крылья.

— Нет, нет! …Вы не можете, — в страхе пробормотал Уолтер.

— Можем. Еще как можем.

— Не надо… прошу вас, не надо! — в панике закричал он.

— Ты сам виноват, — презрительно пробормотал Микки.

Уолтер обратил взор к Максу. Его рот исказила гримаса, во взгляде застыло отчаяние:

— Останови их, умоляю!

Трибун хмуро молчал, исподлобья наблюдая за ним своими проницательными серо-голубыми глазами. Целеры окружили Уолтера, и один из них взял его за плечо.

— Не трогайте меня, — его голос срывался от бессилия. — Не трогайте!

— Давай расправляй, — холодно приказал Микки.

Уолтер попытался дернуться, чтобы сбежать, но пальцы Ллойда, сжавшие его за предплечье, не позволили ему двинуться с места. Чувствуя абсолютную беспомощность и безысходность, он обреченно расправил крылья, которые тут же отсекли быстрыми, точными движениями. Невольно брызнули слезы горя и стыда. Не в силах сдержать страдания, Уолтер зарыдал.

— Макс! — громко позвал Микки, отчаянно пытаясь найти в себе силы не добивать предателя. — Что теперь?

— А теперь оставьте нас, — велел трибун.

Микки сердито стиснул челюсти, но послушно побрел к выходу.

— Это ко всем относится! Проваливайте! — провожая взглядом друга, рявкнул Макс.

Когда все целеры удалились, трибун повернулся к Уолтеру.

— Я не хотел предавать тебя, — тихо, с дрожью в голосе прошептал тот.

— Я верю, — на лице Макса появилось выражение муки.

— Хочешь знать, почему я так поступил?

— Нет, Уолтер, — трибун подошел и опустился на корточки рядом с ним, — не хочу.

— А чего ты хочешь? — леденея от ужаса, осведомился он.

— Всего лишь преподать тебе урок, — Макс мокнул палец в лужицу крови, медленно расползающуюся под Уолтером, и провел багровую линию по его щеке, оставляя длинный глубокий шрам. — Впредь, что бы ты ни попытался сделать, ты всегда будешь задумываться о последствиях своего выбора.

Страшная боль пронзила каждую клетку его помеченной плоти, безжалостно раздирая кожу. Уолтер дико заорал, соленые слезы немилосердно обожгли израненное лицо. Чувствуя, как его охватывает безумие, он повалился на бок. Макс резко поднялся и направился к выходу, оставляя Уолтера корчиться на полу.

Микки стоял, приложившись ухом к двери, и внимательно слушал, что происходит в церкви.

— Ну что там? — заинтересованно спросила Челси.

Он обернулся к ней, но не успел вымолвить и слова, как она рухнула на каменный пол, рассеченная пополам неведомой силой. Горячая кровь брызнула ему в лицо. Крупные рубиновые капли стремительно поползли вниз, сливаясь между собой в единый поток. В его карих глазах застыло абсолютное непонимание происходящего. Он так растерялся, что не мог сдвинуться с места. Все что он мог сделать, так это беспомощно наблюдать, как целеры, сраженные невидимыми нитями, один за другим замертво падают наземь.

— Где ваш трибун? — раздался властный, резкий, требовательный голос.

Плечо целера обожгло болью, вернув к жизни его инстинкт самосохранения.

— Где Макс, я тебя спрашиваю?! — прохрипела пожилая женщина, внезапно появившаяся перед ним.

Он криво усмехнулся, ощутив металлический вкус чужой крови на своих губах:

— А тебе, не все ли равно, от чьей руки сдохнуть?

В его руках стремительно появился лук. В долю секунды он натянул тетиву со стрелой до самого предела, коснувшись оперением уха.