Египтяне тоже считали Джебель-Баркал священным местом — южной резиденцией божественного Амона, покровителя их государства. Позднее Напата как религиозный и политический центр стала колыбелью династии местных правителей, столь же фанатично преданных богу Амону. К началу VIII века до нашей эры они достигли такого могущества, что смогли присоединить потерявший былую силу Египет к своей африканской империи. Здешние своеобразные фараоны, преклонявшиеся перед культурой Египта и его славным прошлым, пытались воссоздать такие же порядки и традиции в Судане. Руками египетских мастеров они построили в Напате величественные храмы и наполнили их святынями северного соседа. Они признали египетский официальным языком и возродили строительство пирамид — царских усыпальниц, точно следуя той технологии, по какой их возводили в Египте тысячелетием ранее.
Но ничто не вечно под луной. Уже век спустя под натиском ассирийцев кушитам пришлось уйти из Египта, а еще через сто лет египтяне изгнали их и из Напаты. Кушитские цари перенесли столицу на 500 километров вверх по течению Нила, в Мероэ. Но еще несколько веков Напата оставалась духовной меккой Нубии. Цари наезжали туда для совершения ритуальных обрядов, пока Кушитское государство окончательно не прекратило своего существования в IV веке нашей эры.
Возможно, все это так и осталось бы для нас тайной, если бы в 1916 году Рейзнер не организовал экспедицию к Джебель-Баркалу. Ему удалось обнаружить усыпальницы пяти кушитских царей Египта и их семидесяти потомков. Эти поистине бесценные открытия помогли воссоздать историю первой цивилизации северо-восточной Африки. Но и тут Тутанхамон в очередной раз «растоптал кушитов»; сенсационное известие об открытии его золотой гробницы в 1922 году отвлекло внимание общественности от исследований Рейзнера.
Совершив небольшой экскурс в историю, вновь предоставим слово Кендаллу.
«В 1986 году мы с Синди Шартцер приехали в Карейму на разведку. С командой из шестнадцати рабочих нам предстояло очистить от песка резную стену внешнего двора Большого храма Напаты. Став объектами пристального внимания со стороны местных жителей, мы в полной мере испытали на себе широту суданского гостеприимства.
Довольно часто нас приглашали в дом на чашку заваренного по-местному чая (весьма своеобразного напитка, состоящего из равных пропорций чая и сахара), засыпали вопросами. Цель нашего визита вызывала у суданцев скептические улыбки. «Мы приехали сюда затем, чтобы переписать надписи на камнях и стенах разрушенных храмов. Это поможет нам больше узнать о древних царях», — объясняла Синди на беглом арабском. Суданцы не могли поверить, что мы проделали такой длинный путь и ухлопали кучу денег только ради осмотра каких-то старых развалин. «Вы ищете золото», — твердили они».
Хотя многочисленные легенды гласят, что в храмах внутри горы живут духи, у которых золота больше, чем еды, любому суданскому школьнику известно, что руины у подножия Джебель-Баркала связаны с именами двух величайших героев доисламского прошлого страны: Пийе и его сына Тахарги, двух царей, правивших объединенными Кушем и Египтом. Поэтому Кендалл пригласил хозяев посетить раскопки. Рабочие как раз открыли кусок стены с фрагментом фрески, где побежденные египетские фараоны лежали ниц перед Пийе. Тем не менее один из суданцев и после этого продолжал верить, что экспедиция охотится за золотом!
Довольно много времени ушло на изучение торчащей из горы скалы, похожей на палец или башню. При определенном освещении ее сходство с человеческой фигурой было просто поразительным. Создавалось впечатление, будто из горы вырастает статуя египетского царя.
Европейцам, впервые увидевшим Джебель-Баркал в начале прошлого века, объясняли, что «башня» — это действительно все, что осталось от гигантского изваяния древнего властелина. Столетие спустя англичане Титерингтон и Аркел утверждали: каменный колосс — единственная из четырех вырезанных в скале статуй, сохранившаяся до наших дней. Остальные стерты песчаными бурями и безжалостным временем. По предположениям английских исследователей, египетский фараон Рамзес Великий, правивший в ХШ веке до нашей эры, решил воссоздать здесь монумент, который он построил в Абу-Симбеле, в 430 километрах к, северу отсюда. Монумент состоял из четырех огромных фигур, каждая высотой по 20 метров. Судя по сохранившейся статуе, здешние колоссы были в" четыре раза выше.
В 1986 году, заинтригованные этой версией, Кендалл с Синди захватили с собой подзорную трубу. После тщательного изучения поверхности «башни» Синди пришла к выводу, что необычная форма скалы имеет скорее всего естественное происхождение, ибо резьба нанесена только на ее верхнюю часть. Удалось также рассмотреть вырезанные в камне фигурки, иероглифы и картуши — царские имена. Но зачем древним понадобилось делать надписи на такой высоте?
«Как они туда забирались? — мучил нас один и тот же вопрос, — пишет американский археолог. — И вот однажды, поднявшись по пологому восточному склону, мы получили на него ответ. Внезапно перед нами открылась широкая панорама Нила. Серебристая лента реки, опоясанная с обеих сторон узкими полосками зелени, терялась из виду где-то у самого горизонта. Мы смотрели на храмы Амона с высоты птичьего полета. Я живо представил себе картину двухтысячелетней давности: стены, оштукатуренные и раскрашенные огромными изображениями богов и царей, вымпелы на длинных шестах, ворота из эбенового дерева, покрытые бронзовыми пластинами. Мы заметили, что край скалы обработан резцом. Прямо напротив «башни» под нами по поверхности горы шла дорожка из глубоких отверстий. Очистив одно из них от пыли, мы обнаружили следы древнего раствора и отчетливый отпечаток деревянного бруса, который когда-то был вставлен в отверстие. Может быть, отсюда опускали перекидной мост через пропасть? Чтобы получить ответ, нам нужно было самим забраться на таинственную башню. Но как?»
Секрет — на вершине горы
По возвращении в Штаты Кендалл показал отснятые слайды Полу Дювалю, одному из лучших бостонских скалолазов. «Ты сможешь туда подняться?» — спросил его археолог. «Это не совсем простое дело, — заметил тот, — но думаю, мне удастся». Однако кем бы ни был забравшийся наверх человек, важно было, чтобы он понимал, что именно видит. Дело оставалось за малым — либо научить Дюваля читать иероглифы, либо самому Кендаллу овладеть навыками скалолазания. В итоге археолог остановился на втором варианте.
В феврале 1987 года экспедиция, «усиленная» Полом Дювалем и двумя экспертами по эпиграфике — Линн Холден и Натали Бю, — возвратилась к Джебель-Баркалу. Было решено подняться на седловину между горой и «башней» и уже оттуда исследовать внутреннюю поверхность «башни». В задачу Пола входило забраться на ее вершину и подстраховывать Тимоти, когда он будет изучать надписи на внешней стороне. «Увидимся внизу», — бодрым голосом напутствовал Кендалла Дюваль, исчезая за краем скалы. Мгновение спустя раздался его крик: «Вижу аккуратно сделанные отверстия». В первый момент Тимоти показалось, что ему ни за что не преодолеть боязнь высоты, несмотря на несколько уроков альпинизма, преподанных Полом на скалах под Бостоном. И все же первоначальное чувство страха отступило перед понятным возбуждением исследователя по мере того, как археолог карабкался по «лесенке» из квадратных отверстий. Точно такая же «лесенка» была и на противоположной стене. Расстояние между отверстиями достигало примерно полутора-двух метров, следовательно, они не могли быть ступенями для ног или рук. Должно быть, это были гнезда для балок. Изучив их расположение, Кендалл пришел к выводу, что в них вставлялись бревна длиной от 1,2 до 7,5 метра, образовывавшие строительные леса.
«Теперь стало ясно, — пишет американский археолог, — что отверстия, увиденные нами год назад, служили не для поддержки подвесного моста, а для лесов, по которым наверх поднимали грузы. В качестве крана скорее всего использовался колодезный «журавль» — нехитрое устройство, которым до сих пор пользуются египетские крестьяне. Но неужели этот тяжелый труд, связанный со смертельным риском, был нужен только для того, чтобы нанести на скалу изображение, которое не видно с земли?