Учитель жестом остановил парня:

— Все остальное ты расскажешь сестре по пути в деревню. Спешите, вас ждет мать...

— Ну вот и все, — вырвалось у меня, когда я с порога хижины смотрел вслед уходящим.

— Все еще только начинается, — тихо сказал за моей спиной Учитель.

— Вы думаете, я еще могу стать дваждырожденным? — спросил я.

— Да.

— А если я хочу остаться в деревне?

— Поздно. На этом пути нет возврата. Твой первый шаг — уход из привычной жизни — был предначертан всеми твоими стремлениями, потоком жизни. Ты был несчастлив, и, только перейдя границу, ты ощутил полноту бытия. Если ты уйдешь с намеченного пути сейчас, то обретешь лишь горечь несбывшегося.

— Учитель, вы знали, что так будет? Зачем было подвергать меня страданиям?

Риши ответил вопросом:

— Как сделать человека сильным и независимым, оберегая от ракшасов самовлюбленности и спеси; научить обуздывать свои чувства и владеть желаниями, не ломая принуждением его волю? Наши сердца закованы в доспехи духа, как в скорлупу. Окрепший дух должен сам сломать эту скорлупу и вырваться наружу. Чужое вмешательство может погубить его. Поэтому и понадобилась твоя жизнь в лесу. Оставшись один на один с миром, ты смог ощутить его дыхание. Это и был первый обряд посвящения в ученики — твой первый ашрам.

— Что такое ашрам?

— Ашрам — это обитель дваждырожденных. И в то же время ашрам — это часть твоей жизни, освященный тысячелетней традицией порядок ступеней духовного роста. Первый ашрам для тебя начался в лесной хижине. Второй ашрам — жизнь среди людей: выполнение долга, приобретение детей и имущества. Третий ашрам для тех, кто, познав тщетность привязанностей, отказывается от плодов своего труда и странствует по святым местам. И последний, четвертый ашрам — для тех, кто укротил свою душу и стал хозяином собственного тела и мыслей.

Я содрогнулся, представив весь этот долгий путь. Впрочем, после всего пережитого я не мог долго беспокоиться о будущем.

— Когда я стану дваждырожденным? — спросил я Учителя.

— Когда будешь чувствовать чужую боль острее, чем свою собственную.

«О какой чужой боли он говорит? — с горечью подумал я. — Разве может быть что-то больнее воспоминаний о потерянной любви?» Я не боюсь признать, что долгое время в неподвижном равновесии качались чаши весов: на одной — Нандини на корточках у костра, на другой — все братство дваждырожденных, ждущих меня, чтобы принять и поделиться всем, что имеет.

Продолжение следует

Дмитрии Морозов

По карте Северной Америки нес ложно проследить маршрут «Канадца». Поезд выходит из Монреаля и после трех дней и четырех ночей пути, оставив позади почти 4 тысячи километров, заканчивает свой бег в тупике вокзала городка Черчилль на берегу Гудзонова залива, в царстве полярных медведей, которых там больше, чем людей. Два месяца в году, весной, они приходят в Черчилль, на обледенелые берега. С каждым годом они боятся людей все меньше, роются в мусорных ящиках и, став проблемой для города, «вытряхивают» деньги из кармана городских властей. Все это ожидает вас на конечной остановке самой протяженной железнодорожной линии Канады... А начинается все на вокзале в Монреале. Ежедневно в 16.30 «Канадец» отходит на Ванкувер, пересекая затем страну от края до края. В Канаде управлением железных дорог занимается федеральное агентство «Виа Рейл». Умея неплохо заработать, оно поддерживает вверенные ему пути в лучшем состоянии, нежели «Амтрэк», которая ведает железными дорогами в США. Если у вас есть деньги, вы можете позволить себе роскошь взять комфортабельное купе-салон. После ужина все собираются в хвостовом двухэтажном вагоне. Внизу — приветливый бар-паб, «одетый» в дерево, откуда небольшая лестница со стеклянными перилами в стиле «арт-деко» ведет в панорамный салон, огромные окна которого открывают обзор на 360 градусов. После долгой ночной остановки в Торонто и целого дня пути через край тысячи озер поезд останавливается в Уайт-Ривер, самом холодном городе страны, чтобы пропустить товарные составы. Здесь у товарняков своеобразный приоритет: иного пути, кроме рельсового, чтобы добраться до богатств Великого Севера, не существует.

В Уайт-Ривер температура зимой нередко опускается до минус 58 градусов. Железнодорожники сбивают с осей вагонов наросший на них лед. В тамбурах приходится постоянно выметать снег, проникающий даже через плотно закрытые двери. Канадская зима длится пять месяцев. В Онтарио и Квебеке в это время случаются сильные бураны. У этой напасти, правда, есть одно достоинство: канадская метеорология, самая «ученая» в мире, умеет, их предсказывать и с точностью до нескольких часов предупреждать людей. В Виннипег, где линия раздваивается и часть вагонов продолжает путь в дебри Великого Севера, «Канадец» прибывает наутро второго дня. Город расположен на полпути между Атлантическим и Тихим океанами. Три часа остановки, а затем долгая дорога к Черчиллю. Озеро Манитоба, скованное льдом, теряется вдали на фоне покрытых снегом равнин. Надо быть готовым к великим холодам и припасти толстые варежки, валенки, теплые кальсоны, парку и пуховый капюшон. Тут-то вы и встретите своих новых попутчиков: индейцев, трапперов, геологоразведчиков, которые постепенно заполняют купе...

При 40 градусах ниже нуля протяжный свисток локомотива посреди белой пустыни, поглощающей даже звуки, похож скорее на сирену судна, попавшего в пелену тумана. Пригибаясь под пургой, укутавшись в неуклюжие с виду парки, пассажиры на остановках неохотно покидают теплый поезд. Запотели окна, ничегошеньки не видать: только крупные хлопья снега беспрестанно падают с неба. На станциях различимы лишь два-три одиноких силуэта, кажущиеся бесформенными в своих безразмерных одеждах. Они исчезают в еловом лесу. Это трапперы или индейцы кри, накачавшиеся пивом, чтобы отметить пересечение рубежа, за которым их ждут только холод и долгие месяцы одиночества.

Нередко индейцы напиваются прямо в поезде, и кто-нибудь из пассажиров начинает недовольно ворчать: «Правительство дает им 1000 долларов пособия в месяц. Зачем им еще и работать? Они пьют абсолютно все! Приезжайте сюда в начале месяца, пока у них еще есть деньги, кроме воскресенья когда продажа спиртного запрещена, и вы увидите, на что похож этот поезд! Как-то один заснул, едва выйдя из вагона, так накачался! Нашел его рабочий с лесопильного завода, а то бы сожрали его медведи...» Станции этой уходящей на север линии носят имена первопроходцев Великого Севера: Хокина, капрала полиции, убитого индейцами в 1897 году, Медара де Гросейе, французского исследователя, Генри Бадда, миссионера англиканской церкви, Уайлда, старшего сержанта, скальп которого был снят теми же индейцами... Список длинный: 150 станций на пути до Те-Паса, ворот «Глубокого Севера», столицы трапперов, которые каждый год в начале февраля на специальном фестивале выбирают Мисс Мех! Стоит ли говорить, что стриптиз при этом бывает явно не уместен... Утром на четвертый день пути поезд на малой скорости въезжает на маленький деревянный вокзальчик. Конечная. Город Черчилль. На город, толчок развитию которого дала когда-то канадская армия, устроившая там ракетную базу, вновь опускается белое безмолвие. Здесь 2000 постоянных жителей, и еще 1500 эскимосов-кочевников, и 13 000 индейцев кри и чипвиан, странствующих из резервации в резервацию. Лед сковал порт на девять месяцев, и надо ждать июня, чтобы ловить форель или охотиться на оленя-карибу и моржа...

В такое утро в городе можно увидеть лишь медведей да услышать из-подо льда глухой хруст моря.

По материалам журнала «Пари матч» подготовил Николай Вышинский