В Марселе, в сентябре 1862 года, эскадра распрощалась со своим командующим, контр-адмиралом Шестаковым, отозванным в Петербург. У руля шлюпки сел сам командир фрегата. Гребцами были офицеры. Когда командующий покидал шлюпку, офицеры отдали честь поднятием весел вертикально вверх и троекратным «ура» пожелали счастливого пути.
Пожелание это относилось и к мичману Павлу Рыкову. Он тоже убывал в Петербург за назначением — начальником четвертой вахты на 111 -пушечный корабль «Император Николай I». Здесь, как раз на Новый 1863 год, он производится в лейтенанты. Вместе с лейтенантом Николаем и гардемарином Сергеем Рыковыми недолго служит на только что вернувшемся из кругосветного плавания винтовом фрегате «Светлана» и вскоре отбывает на Дальний Восток.
Восточный океан
Первым из братьев побывал на Тихом океане Николай Иванович Рыков. Двумя путями добирались туда русские моряки: «берегом» и «кругом света».
Бесконечно трудным и унылым был первый путь. Уйма неприятностей подстерегала путника — от вездесущей дорожной пыли летом и непреодолимых заносов зимой до взяточников-смотрителей во всякое время года.
Большинство моряков прибывало в Амурский край вторым путем — «кругом света». Именно морским путем отправился на Восточный океан мичман Николай Иванович Рыков.
С Кронштадтского рейда, держа курс на Англию, снялись 15 июля 1859 года. Фрегат «Светлана» шел под флагом августейшего шефа флота, следовавшего в Туманный Альбион с дипломатической миссией.
Через десять дней прибыли в Порт смут. Оставив здесь генерал-адмирала, пошли в Геную. Из Генуи, приняв на борт вдовствующую императрицу, «имея тихий ход, чтобы удары винта не могли беспокоить высокую путешественницу», пошли в Тулон. Из Тулона, приняв свиту герцогов Лихтенбергских и багаж великой княгини, — в Виллафранку. Так прошло лето. Настала средиземноморская зима с ее непогодью и ветрами. Потом вдовствующая императрица пожелала, чтобы командиры кораблей эскадры, «если возможно», встретили Рождество на берегу. Плавание все откладывалось.
26 января 1860 года на «Светлану» прибыл новый командир, капитан 2-го ранга Николай Матвеевич Чихачев. И сразу начались большие перемены.
Увеличили констапельскую. В ней разместили трехмесячный запас сухарей. Чтобы в плавании печь для офицеров хлеб, переоборудовали камбуз. Устроили стойла для десяти быков. Для облегчения корабля несколько уменьшили артиллерию. Сократили и команду. 37 слабосильных матросов списали на другие корабли, а взамен набрали 10 человек из охотников.
И вот закончен инспекторский осмотр. Отслужен молебен. И в половине пятого вечера 7 февраля 1860 года, имея на борту 19 офицеров, 406 нижних чинов, 40 пушек и 450 сил в машине, «Светлана» снялась с якоря и вышла из Тулона для следования с военно-дипломатической миссией в Сингапур. Оттуда уже давно и настойчиво требовал усиления Русской Дальневосточной эскадры ее энергичный и строптивый командующий капитан 1 -го ранга Иван Федорович Лихачев. Это он, вице-адмирал Лихачев, при выходе в отставку чуть не единственный не удостоится чина полного адмирала. Это ему принадлежат крылатые слова: «В морском искусстве единственное средство не быть позади других — это стремиться быть впереди всех!»
Миновав «ревущие сороковые», выдержав трехдневный шторм и преодолев Индийский океан, Чихачев с гордостью отмечает: «От мыса Доброй Надежды до Зондского пролива, ни разу не вступая под пары, прошли в 28 с половиной дней. Это быстрее знаменитого фрегата «Паллада» семью днями».
Между тем истекал третий месяц беспрерывного плавания. Изо дня в день все одно и то же: фрегат, океан, небо. Все темы в кают-компании давно исчерпаны. Все книги прочитаны. Все истории пересказаны. Недаром говорят, что Каин убил Авеля за старые анекдоты...
Но — всему приходит конец. 4 июня 1860 года капитан Лихачев донес из Шанхая: «Третьего дня в 8 часов вечера пришел фрегат «Светлана» благодаря Бога совершенно благополучно и в совершенно исправном виде».
«Светлана» становится флагманским кораблем эскадры.
Неспокойно было у китайских берегов. Продолжалась Опиумная война. Англичане и французы старались с помощью оружия вынудить Китай на уступки. Очень настороженно держались японцы. В прибрежных водах, да и на суше, хозяйничали все кому не лень. Власть же русских в приграничных районах, даже после заключения Пекинского договора 1860 года, определившего принципы торговых и пограничных взаимоотношений с Китаем, оставалась лишь номинальной. Толпы бродяг-манз свободно переходили границу в обоих направлениях, нападали на русские посты, добывали золото, истребляли леса. В прибрежных водах шныряли пиратствующие браконьеры всех мастей.
«Как жаль, — доносил в июне 1860 года Лихачев,— что наши северные богатства остаются для нас бесполезными».
Пора было россиянам стать твердой ногой в своих владениях на берегах Тихого океана. Как воздух был необходим краю незамерзающий порт.
И вот 20 июня 1860 года в пустынную гавань Золотой Рог вошел транспорт «Манджур» под командованием капитан-лейтенанта Алексея Карловича Шефнера. С транспорта на северный берег бухты высадилась группа солдат. Они принялись рубить в дальнем лесу деревья и, вытянувшись длинной вереницей, таскать бревна на пустынный берёг. А потом стали строить казарму и провиантский склад. Родился Владивосток.
Не сразу новый пост станет главной нашей базой на Тихом океане. Еще не один год будут оспаривать между собой первенство Николаевск и поселение Де-Кастри. Еще долго будет ходить «с разными поручениями» по восточным морям и рекам транспорт «Манджур». И еще не раз пересекутся морские пути Шефнера и Рыковых.
Все чаще у русских берегов появлялись английские, французские и даже голландские флаги. Вот содержание донесения начальника эскадры Лихачева об одном из таких посещений.
...23 октября 1860 года в одной из бухт корвет «Боярин» застал голландский военный бриг «Кашалот». Бриг салютовал 11 выстрелами. Корвет ответил тем же, но приподнял голландский флаг вверх ногами, то есть синей полосой кверху. Ошибка была вдвойне неприятна потому, что на корвете не заметили ее вовремя. И сам Лихачев узнал об этом много позже. Голландский капитан, к которому Лихачев счел обязанностью приехать с извинениями, попросил, чтобы исправить ошибку, вновь поднять голландский флаг и произвести национальный салют в 21 выстрел. Лихачев решил без затруднений исполнить его просьбу. Голландец немедленно ответил тем же — салютом наций при подъеме русского флага. И вслед за тем явился в полной форме принести Лихачеву официальную благодарность за почесть, оказанную голландскому флагу.
Эпизод этот, примечательный сам по себе, я привел вот почему. Когда мне попалось донесение Лихачева, вспомнился давний рассказ отца об истории русского военно-морского — Андреевского — флага. История, по-моему, очень любопытна. Вот вкратце ее смысл.
На первом своем морском военном корабле «Святые пророки» Петр I поднял — как российский морской флаг—именно перевернутый голландский — «крабес» (Забытая аббревиатура. Как и русский «бесик» (белый, синий, красный)). Однако ведь подъем всякого перевернутого флага означал, что корабль терпит бедствие: Продолжая поиски морского флага, Петр все чаще обращался к образу греческого синего креста. Корабли, осаждавшие Азов, уже несли на мачтах белые флаги с «косицами» и голубым греческим крестом. Но и такой флаг не удовлетворял Петра. Он снова возвращается к перевернутому голландскому, добавив голубой косой крест на белое поле. Но и этот вариант не был последним.
И вот однажды, уже глубокой ночью, сидя за столом перед чистым листом бумаги и раздумывая о флаге, Петр задремал. Разбудил его яркий луч утреннего солнца, упавший сквозь промерзшее окно на белый лист. Луч, преломившись, изобразил на бумаге две голубые пересекающиеся косые линии —подобие креста, на котором был распят Святой Андрей. Петр, счел это откровением свыше и тотчас же нарисовал Андреевский флаг. И написал на рисунке: «Зане святой Андрей Первозванный землю русскую светом Христова учения просвети». С выходом в устье Невы корабли русские уже гордо несли на стеньгах новый Андреевский флаг. И не спускали его свыше двухсот лет...