Сплошная пустошь, выжженная красным солнцем. Или не солнцем? У Алессандро Кассано была теория о происхождении этой пустыни. И он уже почти нашел ей доказательства, но умер.

      Умер от руки парня, проходящего сейчас дюну за дюной, оставляя по себе следы на красном песке, сразу же стираемые безжалостным ветром пустыни.

      Лицо его не выражало никаких эмоций. Во взгляде не чувствовалось утомление. Он шел километр за километром, словно был не человеком, а роботом. Взгляд, устремленный вперед, и шаги не знающих усталости ног.

      Рядом с ним опустился кайрус, нашел в песке червяка и устремился обратно в небеса. Но Вильгельм этого даже не заметил. Он шел вперед, не обращая внимания ни на что. Солнце не вредило ему, пот не стекал по лицу, даже воды у него при себе не было. Он не взял с собой запаса живительной жидкости. Вода ему не была нужна. Он видел только цель и себя на пути к ней.

      Вильгельм остановился, словно что-то почуяв. Повернулся. Сделал несколько шагов и замер. Он стоял неподвижно, будто обратился в статую. Не обращая внимания ни на ветер, ни на жару, ни на кайруса, промчавшегося в нескольких сантиметрах над его головой

      Пять минут. Десять. Может, пятнадцать.

      В пустыне минута могла показаться вечностью для кого угодно. Но Вильгельм словно находился вне времени. Он стоял закрыв глаза, словно разглядывая что-то сквозь веки. Будто стоило ему закрыть их, и он оказывался не здесь. В другом мире, где не было ни пустыни, ни ветра, ни дюн, ни кайрусов.

      Воздух перед ним начал сгущаться, плыть, видоизменяться, словно что-то вырастало прямо из ничего.

      Появилась блестящая точка. Она расширялась, становилась больше, превращаясь в нечто наподобие миниатюрного торнадо.

      Вильгельм открыл глаза. Усмехнулся.

      Шагнул в создавшийся перед ним вихрь и исчез. Словно его никогда здесь не было.

      И все стало как раньше. Сразу же, как только парень покинул этот мир. А ветер сразу же замел последние следы на песке.

   Глава седьмая

         Небольшой отель со скромным названием "Капля в море" был одним из самых красивых зданий в этом секторе Алмуньи, а может, и в мире вообще. Представьте себе камешек, падающий в воду. Он ударяет по водной глади, на ней появляется небольшой пузырь. Пузырь растет, увеличивается, напухает и в итоге взрывается тысячей брызг, разносящихся во все возможные стороны. Именно этот момент в своем творении и удалось запечатлеть архитектору здания.

      Чем-то это напоминало ледовую скульптуру высотой в двадцать этажей. Бесформенный всплеск и брызги, разлетающиеся в стороны. Эти продолговатые и округлые капли благодаря тонко настроенному магнитному полю просто висели в воздухе рядом с основанием.

      Рауль Молина лежал в двуспальной кровати одного из лучших номеров "Капли в море", а рядом с ним калачиком свернулась Ева Каррини, которую Рауль то и дело поглаживал по бедру. Понравилась ему эта женщина. И внешне, и в постели. Он еще хорошо не изучил её характер, но был уверен, что она понравится ему и той самой внутренней красотой, которой, как он считал, большинство женщин были лишены напрочь.

      Двадцать пятый век -- время, когда мужчину от женщины можно было отличить только по внешности. Психические половые различия стерлись, уступив место почти что одинаковости. Половина представительниц прекрасного пола даже настоящую женскую одежду надевали только по большим праздникам, отдавая предпочтение удобному унисексу. Процентов восемьдесят отказывались рожать, предпочитая сдавать генетический материал в центры искусственного выращивания. Были даже те, кто проходили небольшую коррекцию, избавляясь от женственных форм тела.

      Раулю это все не нравилось. Ему были по вкусу именно женщины в полном смысле этого слова, а не мужчины, по ошибке природы получившие женское тело. И он считал, что Ева как раз такая.

      Даже то, что занималась она далеко не женским делом, не имело значения. Делить работу по половому признаку людям двадцать пятого века было не свойственно.

      В Еве была некоторая жесткость, но Рауль был уверен, что это маска, сформированная годами работы в охране Борисова. В этой женщине Молина смог уловить некую искорку нежности, женственности, пусть даже и глубоко спрятанную. И Молина был уверен, что смог бы извлечь её на поверхность.

      Отношения у Молины не складывались. Никогда. Последнее, что можно было хоть как-то ими назвать, прошло десять лет назад. А потом были только мимолетные сексуальные контакты и получение удовольствия с помощью спецпрограмм. Виной были и специфические вкусы Рауля касаемо противоположного пола, и его вторая личность убийцы. Он даже хотел пойти в инженерный центр и избавиться от либидо, но в последний момент, сам не понимая почему, передумал. И теперь он понял, что это была судьба.

      Ему даже показалось, что он влюбился. Как тогда, десять лет назад. И эта мысль приводила его в неистовство. Не из-за самого чувства любви. В глубине души Молина даже желал этого -- выполнить последний заказ и, как герой кинофильма, найти любовь всей жизни и осесть с ней где-то вдали от людских глаз.

      Рауля донимало другое. План убийства Борисова, который сообщили ему, не совпадал с тем планом, который поведали Каррини. А это значило, что она как свидетель тоже должна умереть. От его руки.

      А вслед за ней и сам Рауль. В этом он уже не сомневался. Кто бы мог заказать Борисова, еще и заплатить за это такие деньги? Мафия -- но у этих полно своих исполнителей. Они бы не прибегали к помощи человека со стороны. Организованная преступность чужаку такое точно не доверила бы. Да и в последнее время они предпочитали мирно уживаться с корпорациями.

       Магнус Киттинг? Гипотетически это возможно, но не нужно. Зачем главе Объединения лишать жизни Борисова?

      И только одна кандидатура возможного заказчика выглядела реальной. Стивен Райз. Политикой Молина не увлекался, но знал, что между "Маджестик" и "Ассаж" отношения были отнюдь не дружеские. Райз мог вполне заказать Борисова с целью подмять под себя Алмунью. А такая шишка, как глава одной из мегакорпораций, конечно же, не оставит в живых исполнителя.

      Нужно было что-то предпринять, и, похоже, Рауль знал что. Записать признание и пригрозить Райзу, что если он умрет, оно автоматически попадет в руки СМИ и Объединения. Больше он ничего не хотел. Ни требовать от Стивена денег, ни чего-либо еще. Просто чтоб его оставили в покое. А план убийства он сможет изменить так, что Ева не пострадает. Только делать это нужно с осторожностью. Рауль не был боевым модификантом, даже частичным. Он не был ни сильным, ни быстрым. Даже прицельной модификации глаз не имел. Если охрана Борисова что-то заподозрит -- лучше застрелиться сразу.

      Молина провел пальцем по загорелому бедру Каррини, поднялся, выглянул в окно. Чуть выше его висела продолговатая капля, фокусирующая солнечные лучи, от чего в комнате даже в хмурую погоду создавалась иллюзия солнечного дня.