В кают-компании "Ангары" шли оживленные споры. Несмотря на бессонную ночь, никому и в голову не приходило пойти отдохнуть. Мнения были самые разнообразные.

   -- Я так думаю, что своих раскатали! У нас это не впервой! Оттого и батареи так долго не открывали огня. В эту ночь, наверно, кого-нибудь поджидали, -- заявил один из пессимистов.

   -- Отчего же они не стали на якорь при первых выстрелах?

   -- Не очень-то станешь на глубине 35 сажен! Надеялись, что у нас наконец увидят ошибку...

   -- А миноносцы?..

   -- Только новое объяснение, почему они так упорно шли вперед, -- за ними гнались японские миноносцы... Что ж вы думаете? Брандеры, что ли, были высланы? Ну-ка, зажгите современный броненосец! Японцы, поди, не глупее нас...

   -- Назначение пароходов, как брандеров, могло быть второстепенным. Главное -- очевидно, заградить выход из гавани!

   -- Безумная затея!..

   -- Однако американцы пытались же заградить этим способом выход из Сант-Яго?

   -- Пытались -- и неудачно!..

   Спор прекратился за получением вполне определенного известия, что пароходы, несомненно, японские. Захватить в плен никого не удалось, так как в последний момент малочисленный экипаж покидал свои суда и на шлюпках, пользуясь темнотой ночи, уходил в море, где их ждали миноносцы.

   Мертвый штиль, отсутствие даже зыби как нельзя лучше благоприятствовали осуществлению такого плана.

   Из-за Маячной горы все еще подымались густые клубы дыма, а временами, несмотря на дневной свет, видно было и пламя. С разрешения командира я взял паровой катер и поехал взглянуть.

   Затея японцев вовсе не показалась мне такой безумной, какой ее признавали некоторые из сослуживцев на "Ангаре". Брандер, выскочивший на берег под Маячной горой, не дойдя до "Ретвизана" каких-нибудь 100 сажен, был пароходом, на глаз, тысячи в 4 тонн. Если бы эта масса врезалась в искалеченный, полузатонувший броненосец, то вряд ли еще оставалась бы надежда на его спасение! Если бы даже таранный удар не произвел непосредственно надлежащего эффекта, то, во всяком случае, одно соседство, борт о борт, этого гигантского костра представляло огромную опасность даже и для современного броненосца с его угольными ямами, запасами всяких горючих материалов, а главное -- с его артиллерийскими и винными погребами...

   Брандер, как рассказывали, не достиг своей цели единственно благодаря счастливой случайности. Обращенный на него ураган огня и железа не затронул ни одной из жизненных частей. Он шел неуклонно, параллельно берегу Тигрового полуострова, держа курс на середину броненосца, осыпавшего его снарядами, но почти у цели шальной снаряд или осколки его перебили цепочки, поддерживавшие на месте левый якорь... Именно: не сорвали якорь с места, не сбили его, а только "отдали"... Якорь "забрал"; брандер бросился носом влево и -- выскочил на берег... Уголь, наполнявший его трюмы, был смочен керосином, так что в борьбе с огнем вода оказывалась бесполезной. Приходилось засыпать его землей. Тут и там в толще угля были заложены небольшие мины, частые взрывы которых сильно препятствовали успешному ходу тушения пожара. Не обошлось без жертв. В общем, работали, как на вулкане, потому что под слоем угля могла скрываться и какая-нибудь грандиозная мина, только ждавшая своей очереди...

   Далеко на горизонте смутно виднелись силуэты трех миноносцев.

   Лихо вышел из гавани и промчался мимо меня "Новик", очевидно, посланный прогнать этих соглядатаев. Я не мог проследить за его действиями, так как был отпущен на самый короткий срок и спешил возвратиться на "Ангару".

   В 8 ч. 30 мин. утра из юго-восточной части горизонта появился отряд легких японских крейсеров -- "Читозе", "Кассуги", "Такасаго" и "Иосино".

   С самого начала войны эти четыре крейсера, несшие обязанности передового, разведочного отряда японской эскадры, были окрещены в Артуре прозвищем "собачки". Всякому было известно, что если "собачки" пришли, понюхали и ушли прочь -- значит, ожидай скорого появления главных сил.

   В тот день это правило еще не было установлено, а потому против "собачек", в поддержку "Новику", были высланы в море "Баян" и "Аскольд".

   Однако вскоре же их вернули всех троих, так как следом за "собачками" появился японский флот почти в полном составе...

   С того места, где стояла "Ангара" (с ее верхнего мостика), в просвет между Маячной и Золотой горами открывался свободный вид на юго-восточную часть горизонта, ту именно, откуда обычно появлялись японцы.

   Странное, совсем новое, жуткое чувство испытывал я, вглядываясь в силуэты знакомых броненосцев, яснее и яснее вырисовывавшиеся в голубоватой дымке дали...

   Враги!.. Почему?.. Давно ли были друзьями?.. -- мелькало в мозгу, и впервые почти бессознательно я чувствовал себя перед той колеблющейся завесой, которая скрывает от нашего умственного взора роковую тайну -- смысл войны.

   Вот "Асахи"... Командир -- Номото. Старый приятель. Если бы сейчас он был здесь, лицом к лицу со мной, разве он бы не крикнул мне со своей знакомой широкой улыбкой: -- Здравствуй, дорогой!.. Нет! там, далеко, на горизонте он готовит свою артиллерию, жадно ждет момента, когда флагман позволит открыть огонь, когда его 12-дюймовки бросят смерть и страдание в ряды его недавних друзей... Почему?.. Какая нелепость!..

   Резкие звуки боевой тревоги мигом стряхнули очарование, навеянное странными грезами... Словно назло кому-то, словно заглушая чей-то голос, со дна души поднималось страстное желание, почти мольба, чтобы "они" подошли поближе, чтобы и нам, с нашими 120-мм пушками, довелось принять участие в предстоящем бою...

   Бой не состоялся. Японцы только прошли в виду Порт-Артура и скрылись на западе.

   В предположении, что они ушли на ночь в Печилийский залив, вечером отряд миноносцев был послан следом за ними (Миноносцы, находившиеся в Порт-Артуре, были разделены на два отряда: I -- состоял из более крупных, надежных, французской и немецкой постройки, а II -- из миноносцев, построенных собственными средствами по типу "Сокола". В смысле активной деятельности рассчитывали исключительно на I отряд, II же предназначался главным образом для охранной и сторожевой службы.).

   В ночь, как только зашла луна (около 1 ч.), и вплоть до 4 ч. утра японские миноносцы произвели целый ряд атак на "Ретвизан", но безрезультатно. С рассветом 13 февраля вернулись и наши, тоже безрезультатно, если не считать гибели "Внушительного". Им не посчастливилось. Они встретились с неприятелем уже при дневном свете, когда приходилось думать не об атаке, а о том, как бы самим унести ноги. Ведь лозунг "не рисковать, беречь суда" все еще был в силе. "Внушительный" почему-то замешкался и, отрезанный японскими крейсерами от Порт-Артура, бросился в Голубиную бухту, ища спасения. Оказалось, однако же, что батареи берегового фронта не могли прикрыть его здесь своим огнем от огня японцев, которые, не спеша, расстреливали его, как на ученье. В результате -- командир затопил свой горящий миноносец, а сам с экипажем благополучно добрался до берега и пешком прибыл в Порт-Артур.

   Того же 13 февраля, около 10 ч. утра, опять появилась в виду Порт-Артура японская эскадра. Опять были высланы в море "Баян", "Аскольд" и "Новик". Держась в районе действия береговых укреплений, они завязали перестрелку, в которой приняли участие Электрический утес и одна из батарей Тигрового полуострова. Вскоре, по неравенству сил, их вернули в гавань. У нас потерь не было. Около часу дня японцы скрылись.

   Вечером, ввиду особой предприимчивости, проявлявшейся неприятелем, с судов, обреченных на бездействие (в том числе, конечно, с "Ангары"), свезли десант -- всего около 500 человек -- на подмогу гарнизону. Надо заметить, что в то время все полевые войска -- стрелки и артиллерия -- находились в Цзин-Чжоу, на Нангалине, в Дальнем и на других промежуточных позициях. Предписано было впредь свозить такой десант ежедневно.