Не торгуется она:
- Душка, заплати! -- Готово!
А теперь делам конец:
Ведь не даму барин новый,
А жену везет, подлец!
XXXIV
Взгляд на мир, -- у всех, конечно,
Раковина есть своя...
Строй бутылок бесконечный
Осушают вновь друзья.
Перцем крепким и зеленым
Рюмку водки закусив,
Пел Мамут гортанным тоном
Дикий с выкриком мотив.
-- Дмитрий Павлович! Забыли?
Говорил Асан пьяно,
Как вы влезли в Ай-Василе
К "нашей барышне" в окно?
-- Черт же знал, что с ней подруга!
-- То-то был переполох!
Крики, свет, бежит прислуга...
А прыжок ваш был не плох!
XXXV
-- А татарка в Дерекое?
Ловко ты ее украл! --
Оба вспомнили былое
И напенили бокал.
Дмитрий вспомнил бой с Асаном,
Ночь в разбойничьей бузне,
И нашел, что в виде пьяном
Крепче всадник на коне.
Вдруг, с Асаном споря пылко, --
Были все возбуждены, --
Хай-Була схватил бутылку.
-- Вурурум сенын ханы!* -
Заревел Асан и в ухо
Смаху треснул Хай-Булу --
Весь в крови, тот, ахнув глухо,
Растянулся на полу.
____________
*) Выпью твою кровь! -- татарское проклятье.
XXXVI
Хай-Була из лужи крови
Вновь привстал, - но, зол и пьян,
Сапогом своим в подкове
Ткнул в лицо его Асан.
-- Тохта! Прочь, Асан! -- но где там!
Крики, крепкие слова...
Дмитрий и Мамут с Аметом
Драку розняли едва.
Очень долго помириться
Не могли враги, потом
Хай-Була пошел умыться,
И к Асану ехать в дом.
Все решили, чтобы снова,
Музыкантов взяв цыган,
С парой ящиков пивного
Справить пир... -- Айда, Асан!
XXXVII
Вихрем скачут, кони мчатся,
Скачет на небе луна,
Льется в сердце луч, сны снятся,
Дмитрий пьян, луна пьяна!
Вот знакомое жилище,
Два сарая, узкий двор,
И Асана логовище
С толстой дверью на запор.
Под протянутой веревкой
Для белья, с коней склонясь,
Всадники скользнули ловко...
Всюду сено, сор и грязь.
Из конюшни слышно ржанье,
Топот лошадей в станках,
И в таинственное зданье
Гости входят впопыхах.
XXXVIII
Комната с конюшней рядом, --
Седла, сбруя по стенам --
Вряд ли походили на дом.
Куль овса был свален там.
В уголке кровать в попоне,
На ковре висел кинжал,
И, за модою в погоне,
Туалетный стол стоял.
Зеркальце на нем и водка...
Гости сели кое-как,
И фонарь, мерцавший кротко,
Осветил чертога мрак.
Появилось мигом пиво,
И цыган кларнет взыграл,
Скрипка, бубен бьет на диво,
И открылся пьяный бал.
XXXIX
В позу став друг перед другом,
С шиком адских выкрутас,
Хай-Була, Асан шли кругом,
И Амет пустился в пляс.
И Мамут в веселье диком,
Со стены сорвав кинжал,
С громом, топотом и гиком
Там лезгинку танцевал.
Но свалившись на постели,
Там, под музыку цыган,
В буйных звуках, в буйном хмеле,
Дмитрий спал, мертвецки пьян...
Снилось грустное былое,
Мрачный сон, весь черный зал,
И о смерти, о покой,
Тихо requiem рыдал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
УЗЕН-БАШ
Lebet wohl, ihr, glatten Sдle,
Glatte Herren! Glatte Frauen!
Auf die Berge will ich steigen.
Lachend auf euch niederschauen!
Hemrich Heine, "Reisebilder"
I
Светлый край! -- я вижу снова
Море, горы, облака...
Мир здесь тих, сосна сурова,
Даль ясна и широка.
Воздух чистый, животворный
Вновь вливается мне в грудь,
В облаках тропинки горной
По каменьям вьется путь.
Ждет душа моя покоя!
В высотах, гдe близок Бог.
Я найду, над бездной стоя,
Мир, забвение тревог.
Все здесь просто и отрадно,
Сердце счастьем напою,
Припаду губами жадно
Под скалой, в траве, к ручью!
II
Право, это идиллично! --
Черный хлеб, вода и лук.
И Сварогов ел отлично,
Сев у скал, на горный луг.
Ключ, журчавши вдоль арыка,
Был прозрачен, чист, студен,
Глыбы гор нависли дико.
Дмитрий весел, утомлен.
Сладок отдых на привале,
Между сосен тих приют!..
Лошади овес жевали,
И огонь развел Мамут.
Веял запахом смолистым
Расстилавшийся дымок,
И под деревом тенистым
Дмитрий на траве прилег.
III
Город кинув для прогулки,
Шел в обычный свой поход
Дмитрий в лес, шумевший, гулкий,
В тишь ущелий, мглу высот.
Бросив праздность жизни вздорной,
Шум курорта, пошлость зал,
Где-нибудь в деревне горной
По неделям он живал.
Жизнь ему казалась краше,
Мир былых исполнен чар,
В мирном, тихом Узен-Баше,
У друзей в семье татар.
Как Антей, к земле прильнувший,
Вновь прилив упавших сил,
Обновленный, отдохнувший,
Он в природе находил.
IV
Кто к природе вечно ясной
Мог прислушаться на миг,
Тот умел живой и властный
Уловить ее язык.
Вздохом ветра, моря шумом,
Детским лепетом ручьев,
Голосом в лесу угрюмом
Говорит она без слов.
Этот шепот, это пенье
Уловив в ночной тиши,
Вновь найдешь тоски забвенье,
Ясность мирную души.
Мать поет у колыбели,
Сказки шепчет горный дух...
Их подслушать не умели
Злое сердце, грубый слух.
V
Но коней седлают снова,
Едут Дмитрий и Мамут,
Едут медленно, ни слова, --
И подъем опасный крут.
В синих иглах лес косматый
Ниже сполз по склону гор,
Гребень голый и зубчатый
Закрывает кругозор.
Дальше степь пустыни горной
И скалистый перевал.
Весь обугленный и черный
Там печально дуб стоял, --
Чертом воткнутая веха!
Тишь безмолвна и тяжка,
И Сварогов будит эхо
Звуком медного рожка.
VI
В небесах лазурно-чистых
Тучек нет... их легкий хор
На холмах лежит волнистых,
Над ложбинами озер.
Ветром согнутые травы,
Груды брошенных камней...
У опасной переправы
Сходят путники с коней, --