Я порывалась высказать Джорджу все, что думаю, что пора забыть-то, что случилось, раз и навсегда, но не могла. Несколько раз на дню ловила себя на том, что отвлекаюсь от графиков, инструкций и местных циркуляров, то есть вместо положенных мне по должности размышлений вспоминала о Джордже и поцелуе.

Я сидела, вперившись в технический профиль на экране компьютера, и, вместо того чтобы восстанавливать изометрию готового сооружения, вспоминала, как Джордж улыбался мне в отсвете жаркого очага. Вожделенный изгиб его рта и настойчивые движения рук. Вспоминала, как перекатываются мускулы на спине, а сильное гладкое тело вжимается в меня, пульс тупо частил, во рту пересыхало. Несколько раз в течение ночи приходилось читать себе строгую лекцию на тему «Не дури». У меня есть план, и там нет пункта о том, что следует ошалеть из-за некоего мужчины, тем более из-за такого никудышного, как Джордж. Я сосредоточенно размышляла о карьере, распланированной на пять лет вперед.

Как ни досадно, Джордж, похоже, ничуть не мучился. Я виделась с ним каждый будний день во время ланча. Он появлялся на участке с сэндвичем для меня и поджидал очередного выговора за новые безобразные позывные, выставленные им в меню моего телефона. Каким-то образом он ухитрялся менять их ежедневно. Я никогда не знала, какие звуки собирается издать аппарат. Рычали тигры, лаяли собаки, звенели колокола, раздавался художественный свист и вой сирен всех мастей. Гремел трек из сериала «Гавайи 5.0» и государственный гимн. В моей коллекции были Элвис Пресли и Элвис Костелло, Бетховен и Бах, чьи-то мокрые шлепки и пуканье пузырей «уйди-уйди». Дурацкие причитания и сексуальные шепотки, однажды я едва не расплакалась, услышав чистый ангельский голосок солиста из хора мальчиков.

Я понятия не имела, откуда он их извлекает, но рабочие на стройке были в восторге. Они соперничали всей бригадой, пытаясь угадать следующий позывной, и если мне никто не звонил на мобильный, пока я была на стройплощадке, они сами набирали мой номер просто полюбопытствовать, какие звуки исторгнутся из моего кармашка.

С Джорджем я виделась и по вечерам почти всегда. Он запросто проникал в мое жилище и принимался уговаривать, скажем, пойти в бар или заехать в усадьбу, составить компанию Роули. Верная миссис Симмс неизменно готовила изысканный ужин, так что этот вариант обычно шел на ура. Мы трое сходились во вкусах и обычно предпочитали смотреть телевизор или спорить о чем-нибудь интересном в уютной гостиной Роули. То есть спорили Джордж и я. Подозреваю, Роули просто отключался от нас и витал в облаках, мечтая о Саффрон.

Джордж поддразнивал меня, даже раздражал и заставлял смеяться, и за этим занятием мы как-то незаметно подружились, как мне и хотелось.

Я не уставала повторять, что пора остановиться. Ведь лучшее — враг хорошего. Но стоило мне посмотреть на губы Джорджа, как наступало временное помрачение разума. Стоило мне случайно коснуться его, когда мы сидели в пабе или плюхались рядышком на софу у Роули, каждая клеточка тела изнывала от желания, пульс подскакивал и сочувственно поддакивал.

Я отчаялась уговаривать себя. Ведь все уже решила. И зубами держусь за свой план. Нет смысла изобретать нечто. И точка.

Но все чаще я подлавливала себя на воспоминаниях. Джордж как-то намекал, что и в Уэллерби можно приятно скоротать время. Предательские мыслишки приноровились проскальзывать сквозь баррикады и подтачивать мою гранитную непреклонность. Почему бы не обратить это в легкомысленную интрижку? Вовсе не обязательно опрометью влюбляться. Я не могу позволить себе такой роскоши, да и не испытываю нужды. «Это будут поверхностные отношения», — уговаривала я себя. На уровне аллювиальных наносов, ведь моя платформа незыблема? Да и Джордж, похоже, не желает впутываться в потрясающие страсти.

Одна беда: я встала в позу из-за этого поцелуя, и теперь трудно придумать какой-нибудь способ навести его на нужную тему. Флирт или открытый соблазн я не рассматривала и с завистью думала, что Саффрон глазом не моргнув всегда смогла бы легко и просто дать парню понять, что изменила свое мнение. Я представляла, как сама заведу разговор, и психовала.

Подобрать верные слова — это только поддела. Поскольку произнести их перед Джорджем следует не ранее, чем отвалится короста моих застарелых сомнений. С чего бы ему возжелать меня? Он, наверное, просто развлекался, целуясь со мной. Не похоже, что я в его вкусе. Если я в пабе указывала на хорошеньких девушек, как раз для него, он обычно гримасничал: ничего, мол, не поделаешь, вот, сижу с недотепой как приклеенный. Однако я подозревала, что он просто нашел во мне крепкий орешек себе на потеху.

Как и Чарльз.

Нет, Джордж, конечно, не Чарльз. Мы дружили. Я знала, что нравлюсь ему, но что, если он заскучает со мной, как только раскусит орешек и выиграет пари с самим собой? Хуже того, вдруг я жестоко разочарую его в постели? Несмотря на мое хвастовство о «замечательных» прежних отношениях, я была в общем-то неопытна. И боялась, что он сравнит меня со сладкими и сексапильными грешницами наподобие Аннабель.

Я накручивала себя, томясь желанием, сомнениями и несбывшимися надеждами, и была рада хоть немного отвлечься, когда наконец-то наступил тот самый уик-энд, прием в честь Саффрон.

Саффрон и ее гости с визгом высыпали из авто. С некоторыми я была знакома, но вряд ли отличила бы их в этой мультяшно-кукольной толпе. Разве что одни смахивают на вертишеек, а другие на трясогузок. Непрестанно поправляют прически, пришептывают и хлопают ресницами, позируя фотокамерам на фоне усадьбы.

Крестики-нолики. Унисекс.

Они смотрелись так гламурно — ослепнуть можно. Лоск, приправленный жизненной энергией. Я снова почувствовала себя на все шестнадцать, как тогда, когда Чарльз решил, что может позабавиться со мной.

Саффрон была счастлива, и Джекс вовремя подоспел к обеду.

Усадьба выглядела расчудесно. После Пасхи она открылась для экскурсантов и теперь радостно сияла каждой промытой панелькой. Все тюфяки и перины в спальнях восточного крыла были проветрены, на кухне шли последние приготовления к пышному застолью.

Обсудив все детали с миссис Симмс, я ограничилась декором из живых цветов, подобающим уик-энду в эдвардианском стиле. По центру обеденного стола полированного красного дерева были выставлены огромные чаши с пионами, вазы с живокостью и флоксами высились вдоль галереи, где подавались предобеденные коктейли. Был ясный майский вечер, широкие окна галереи, выходящие на южную террасу, были распахнуты, можно было любоваться панорамой поверх озера в низине.

Джордж вызвался сыграть роль лакея, но Саффрон и слышать о том не желала:

— Вы и Роули наши гости. Не потерплю, чтобы бойфренд моей сестры прислуживал за столом!

К несчастью, это означало, что я тоже причислена к гостям, хотя мне предпочтительнее надзирать за тем, что происходит за кулисами. Я не заблуждалась насчет своей роли. Гостям без разницы, сижу я за столом или ношусь с Джорджем с пресловутым «кушать подано». Последнее было бы даже интереснее. Все-таки Джорджу позволили делать коктейли. Мы не занудствовали, выдерживая стиль эпохи, а мне пришлось довольствоваться разрешением иногда выскакивать из приемной залы и проверять, как идут дела на нижнем этаже.

Каждый счел себя в теме и душевно окунулся в эдвардианскую эпоху. Понятия не имею, где они раздобыли костюмы, но выглядели потрясающе. Мужчины в белых галстуках-бабочках и во фраках, девушки в умопомрачительных вечерних платьях, длинных перчатках и с драгоценностями на шее и в ушах.

Угадайте, кто там был из ряда вон? Мое платье серого шелка простого кроя с короткими драпированными рукавами и изящным вырезом, который оголял плечи более, чем рекомендовано в продуваемой сквозняками обеденной зале. Правда, в платье иного кроя мне нечего демонстрировать, кроме собственной хилой плоти. Саффрон блистала в шедевре цвета полночной синевы, расшитом бисером, с узкими бретельками и глубоким V-образным вырезом на спине. Роули глаз с нее не сводил.