НЕЗРИМЫЙ ФРОНТ

Связные антифашистского подполья не раз приносили в штаб подполковника Морского сообщения, под которыми стояла подпись «Добровольный». Он информировал:

«Срочно передайте в район Мартинских гор командиру отряда Жингарову и другим формированиям: в Прибовку (южнее Святого Мартина) прибывает 600 карателей со специальным вооружением для борьбы с партизанами…)»

«…Обратите внимание на Гедерскую, Блатницкую, Нецпальскую и Ракшинскую долины — нет ли там наших? Их следует немедленно предупредить».

«…Аэродром „Три дуба“ заминирован гитлеровцами. Можно использовать аэродром „Великая Лука“. Доведите до сведения командования фронтом».

Через некоторое время Морской встретился с загадочным «Добровольным». Это был псевдоним руководителя группы разведчиков словацких антифашистов, которые ранее самостоятельно вели борьбу с гитлеровцами в районе городов Зволен — Банска-Бистрица — Жилина. Командиры договорились в дальнейшем действовать сообща.

Тогда же Морской узнал от «Добровольного», что его помощник Волен имеет возможность получить доступ в так называемое военное министерство Словакии, используя дружеское расположение к нему давнего знакомого, ныне офицера второго отдела генерального штаба армии Тиссо.

На следующий вечер после встречи с Морским, как только в горах наступила темнота, «Добровольный» поспешил к своим товарищам, чтобы поделиться с ними новостями и дать новые задания.

— Теперь действовать будем вместе с представителем советской разведки, — с радостью сообщил он Волену и рассказал о состоявшейся встрече.

Вскоре «Добровольный» сообщил Морскому: «Волен выехал в Братиславу для налаживания связи с влиятельными в офицерских кругах людьми».

Волен хорошо знал Братиславу. Он жил там несколько лет: будучи студентом и позже, когда служил в армии. Отсюда погнали его вместе с другими словаками в Банска-Бистрицу для борьбы с повстанцами. Но, отлично понимая, что руководство армии изменяет словацкому народу, торгует его интересами, Волен со своим подразделением перешел на сторону восставших. Теперь он ехал в Братиславу как уполномоченный банска-бистрицкой организации Красного Креста, о чем и свидетельствовали его документы.

В помещении комитета Красного Креста было людно. Представителя Банска-Бистрицы принял руководитель этого учреждения майор медицины Шимон.

— Вашу организацию, — заявил он Волену, — будем считать вновь созданной, поскольку она пережила все перипетии восстания.

— Возможно, и так, однако каша организация действует постоянно и, чем может, помогает народу, — заметил Волен. — Вы, наверно, лучше меня знаете, сколько людей нуждается в помощи в это тяжелое военное время.

Майор заметно посуровел и с горечью проговорил:

— Война, война… И когда уже настанет конец людскому горю? Кто и когда принесет нам мир?..

Волен почувствовал в его словах укор: мол, человек молодой, здоровый, а вместо того чтобы бороться против оккупантов, занимается делами, на которые сейчас почти никто не обращает внимания.

Разговор представителей Красного Креста становился все более откровенным, хотя и настораживал обоих. Возрастом, жизненным опытом, служебным положением они отличались, однако, как вскоре каждый из них понял, их объединяли любовь к Родине и ненависть к фашистским оккупантам.

Когда Волен вышел из помещения Красного Креста, на город уже опустился вечер. Подпольщик был удовлетворен первыми шагами своей легализации, надеясь, что в случае проверки майор подтвердит цель его прибытия в Братиславу.

Приближался комендантский час, и город пустел. Болен торопился, чтобы вовремя добраться к дому Божены. Когда-то, еще в студенческие годы, девушка была в него влюблена. Поэтому именно с помощью Вожены решил он связаться с ее братом Юлием, нужным ему офицером военного министерства.

На квартире Вожены никого не было. Волен вспомнил, что в этом же доме жила ее подруга. Марийка, и направился в соседний подъезд. Открылась дверь, и перед ним появилась сама Вожена. От неожиданности Волен даже растерялся. Она была в белом платье, стройная, черноглазая. Какое-то мгновение удивленно смотрела на гостя, потом бросилась к нему, поцеловала.

— Что ж ты стоишь? Заходи, рассказывай. И как это ты вспомнил обо мне? — с легким укором сказала Вожена. — Я же тебя целую вечность не видела, не знала, где ты, что с тобой, живой ли. Теперь, когда вокруг такое творится, чего только не подумаешь. Марийка? — позвала она подругу. — Посмотри, кто пришел!

Марийка вышла из кухни, держа в одной руке большой нож, в другой — кусок сырого мяса.

— Здравствуй, грозная Марийка! Чем же я провинился, что ты меня с ножом встречаешь? — шутя спросил Волен.

— Мамочка! Что ж это я! — вскрикнула девушка и исчезла на кухне.

Вожена провела гостя в комнату.

— У вас что, праздник? — спросил Волен, заметив накрытый стол. — Я, наверно, не вовремя…

— Ну что ты! Как раз вовремя. Сегодня день рождения Юлика.

— Вы перебрались сюда жить?

— Нет, сюда переехал только Юлик. Они же с Марийкой поженились. Мы теперь с ней не только подруги, но и родственники.

— Это для меня новость. А ты еще не вышла замуж?

— Что ты! Жду тебя. Хотя ты вон как долго пропадал. Думала, уже больше не увидимся. — Девушка на какое-то мгновение умолкла, глубоко вздохнула и почти шепотом продолжала: — Павлик, пока никого нет, я хочу тебя предупредить: сюда скоро может прийти один… товарищ Юлика. Он за мной ухаживает, но я терпеть не могу этого заносчивого судетского нациста, хотя он в последнее время иногда и проявляет к нашим людям снисходительность. Теперь, когда ты вернулся, мы будем неразлучны. Конечно, если ты еще не разлюбил меня…

В комнату вошла Марийка.

— Нашелся-таки! Где же это ты так долго разгуливал, что даже не мог о себе дать знать?

Волену хотелось избежать расспросов, и он, как это предусматривалось легендой, рассказал, что ему посчастливилось устроиться на гражданскую должность в банска-бистрицкой организации Красного Креста. А сюда он приехал не столько по служебным делам, сколько для того, чтобы повидать Божену.

Волена беспокоило, как поведет себя Юлий. Согласится ли стать на сторону подпольщиков-антифашистов? Он рассчитывал только на него и на Божену. Но ситуация осложнялась: Марийка, да еще вот-вот должен прийти какой-то нацист, ухаживающий за Боженой. Что же делать?

— А вот и виновник торжества! — радостно воскликнула Марийка.

Из передней было слышно, как брат Божены кого-то приглашает зайти. Марийка быстро поставила на стол шампанское и поспешила навстречу мужу. Следом за ней пошел и Волен.

Юлий удивленно, но тепло поздоровался, крепко обнял Волена и, повернувшись к капитану в форме летчика, отрекомендовал:

— Знакомься, дорогой, — это мой добрый и давний друг Павел Волен, или Паук Домашний, как мы его прозвали в студенческие годы. Вечерами он почти не выходил из дома. Боялся темноты. Между прочим, — добавил он лукаво, — любимчик этих красавиц, — и показал на Марийку и Божену.

Офицер, подав руку, представился:

— Гауптман Кмет.

Позже, за столом, он, напыжившись, рассказывал, что происходит из потомственной военной семьи судетских немцев. Учился в Берлине. Прибыл в Братиславу в марте 1939 года и с тех пор служит советником в штабе армии — союзницы Гитлера.

Поздравить именинника пришло еще с десяток знакомых, преимущественно военных, сами и с женами. За столом была довольно непринужденная обстановка. Только Божена вела себя как-то необычно, и это беспокоило Волена. Каждый раз, когда их взгляды встречались, он убеждался: девушка, как и раньше, любит его. Но за весь вечер она так и не подошла к Болену. Наверное, из-за этого неуклюжего гауптмана, который все вертится возле нее.

Но вот несколько женщин, увлекая за собой мужей, заспешили домой. Вскоре из гостей остались только Кмет и Волен.

«Как быть? — размышлял Павел. — Я даже не успел как следует поговорить с Юлием и Боженой, а надо уже уходить». Решение созрело быстро. Он поднялся из-за стола и стал прощаться:

— Спасибо, друзья, за гостеприимство…

Хозяева принялись уговаривать его остаться до утра. Божена настойчиво предлагала свою квартиру.

— Сама переночую у Марийки, — с грустью говорила она, поглядывая на Болена и Кмета.