- Ты цела?

- Какого хрена! – ору я, ударив ногами по коврику. – Черт, черт! Что это было?

- У тебя кровь.

- Да, у меня кровь! Моя кровь, кровь того психа, кровь Тейт, - вспомнив о парне, я глубоко прокусываю губу и морщусь от боли. – Твою мать.

Старик выдыхает. Уверенно переключает передачу и несется вперед так быстро, что меня впечатывает в сидение. Не сопротивляюсь. Хочу оказаться от того места, как можно дальше, и как можно ближе к дому. Нервно прохожусь руками по волосам. Чувствую, как жжется губа, ухо, и растерянно оглядываю порванную одежду.

- Какого хрена это было? – перевожу взгляд на старика.

- Мы встретились.

- И все? Это все, что вы – мать вашу – можете мне сказать?

- Я предупреждал, что нам по пути, Эмеральд. Но ты не послушала.

- А вы не думаете, что стоило сказать, что за мной придут два чокнутых кретина, и они попытаются свернуть мне шею! Тогда, возможно, я бы восприняла ваши слова иначе.

- Прости, я не успел, - мужчина бросает на меня оценивающий взгляд. – Ты ранена.

- Правда?

- Нужно обработать раны.

- Как вы меня нашли?

- В твоем запястье передатчик, GPS. – Он кивает, будто сам себе. – Я вшил его, когда ты была без сознания.

- А, - тяну я, то ли от злости, то ли от облегчения, - теперь я знаю, чем я занималась в понедельник вечером. Чудно. Кто эти люди?

- А кто ты – тебя не волнует?

- Кто я – я и так знаю.

- Очевидно – нет. – Старик круто сворачивает, машина оставляет черные полосы на асфальте, и мы паркуемся около блекло-серой парикмахерской.

Не хочу выходить из салона, однако и слабой выглядеть не хочу, поэтому медленно и осторожно выбираюсь наружу, прижимая к груди, сбитые в кровь руки. Что черт подери происходит? Я оглядываюсь, нервно стираю со лба пот и прикусываю ободранные губы. Мне вдруг хочется вернуться в то время, когда моим самым безбашенным поступком был прыжок со второго этажа в университете. Но приходится встряхнуть головой и смириться с тем, что иначе не получится. Я хромаю следом за стариком, недоверчиво испепеляю его спину, а затем успокаиваю себя тем, что он вроде как спас мне жизнь. Так ведь?

- Эмеральд, мне жаль, что близнецы добрались до тебя. – Мужчина смотрит на меня через плечо и выдыхает. – Порой, не все можно предугадать.

- Близнецы? Хотя, знаете, наплевать. Пусть они будут кем угодно. Главное, что они добрались не только до меня. Эй! – я заставляю старика остановиться. Хватаю его за руку и резко поворачиваю к себе лицом. – Эти ублюдки убили Тейт. Они убили его! Девчонка прострелила его голову, словно яблоко. Вы это понимаете?

- Да.

- Да? – я ошеломленно вскидываю брови. – Какого черта здесь творится? Почему мы еще не обратились в полицию? Их ведь нужно поймать. Два психа на свободе!

- Это не так-то просто, Эмеральд.

- А что в этом сложного? Я их видела, вы их видели.

- Этого недостаточно. Устранение подобных проблем вне полицейской юрисдикции.

- И кто же тогда этим занимается?

Старик дергает уголками губ, а затем аккуратно берет меня под локоть.

- Пойдемте, дорогая, я расскажу вам обо всем.

Опять его древние фразочки, однако, у меня нет сил на злость. И даже на злость от того, что он назвал меня – дорогая. Перед глазами все стоит улыбка той девушки, ледяные и пустые глаза того парня. Близнецы? Возможно. Оба дикие и сумасшедшие. Что я им уже сделала? Как заслужила их презрение? Убивать – разве это так просто? Глядя на них – да.

Мы проходим в парикмахерскую. Тут никого нет, однако старик не останавливается. Ведет меня дальше, по коридорам, сквозь смежные комнаты и повороты. В конце концов, мы оказываемся лицом к лицу с высоким прямоугольным зеркалом, вмещающим весь мой рост, и замираем.

- За этой дверью…

- … дверью? – перебиваю я и недоверчиво вскидываю брови. – Вы ведь шутите.

- Нет. – Старик – кажется, Мортимер – хмурится. – Если научишься слушать, то узнаешь много важного, Эмеральд. Попробуй.

- Думаете? – морщинка вновь появляется у него на лбу. – Ладно-ладно. Как скажете.

Я вздыхаю. Нервно откидываю назад волосы и шмыгаю носом, будто рыдаю. Но нет. Я не заплачу. И даже смерть Тейт меня не сломит. Кого спасали слезы? Только трусов.

Мортимер вновь хочет взять меня за руку, но я отпрыгиваю в сторону. Жду, когда он откроет дверь, прикоснувшись ладонью к сенсорному экрану на стекле, и решительно прохожу первой. Мои глаза широко распахнуты. Я, наверно, жду, что сейчас кто-то вновь накинется на меня со спины или сбоку. Кулаки так сжаты, что больно, но я их не разожму.

За зеркалом длинный, светлый коридор, покрытый белыми пластинами. Когда я на них ступаю, они неприятно скрипят под ногами, и заставляют все мое тело сжиматься от странного чувства беспокойства. Мистер Цимерман идет рядом. Он держит руки по швам и молчит, что сильно меня бесит. Однако я не уверена, что его болтливость доставила бы мне большее удовольствие. Пусть лучше держит рот на замке.

Пройдя по коридору, мы упираемся в еще одну дверь. Она высокая и переливается каким-то белым светом. Я растеряно сглатываю.

- Что это за фигня?

- За порогом – другая жизнь, Эмеральд.

- Можно менее пафосно?

- Твой отец работал на нас всю жизнь. Должность передается по наследству. Обычно от отца к сыну. Но…

- Но я не сын.

- Верно, - хмыкает старик и вновь оценивает меня пристальным взглядом. – Трудно поверить, что на сей раз ответственность ляжет на плечи женщины.

- Я могу уйти, - киваю в сторону коридора и скрещиваю на груди, содранные в кровь руки. – Но что-то мне подсказывает, что я вам нужна не меньше, чем вы мне.

- Можно менее пафосно?

Мортимер усмехается и одним ловким движением распахивает передо мной дверь.

Женщина, которая позавчера широко улыбалась мне в парикмахерской, сейчас стоит передо мной в белом халате и сыпет на содранную кожу на лице какой-то белый порошок. От него щеки начинают полыхать еще сильнее, и я рычу со стиснутыми зубами.

- Удивительно, - говорит она. У нее россыпь веснушек. Когда она морщит нос, они стягиваются и превращаются в рыжие пятна. – Ты жива.

- Это плохо?

- Это поразительно.

- Почему?

Женщина не отвечает. Встает со стула и оставляет меня одну в светлом и холодном помещении. Я сижу на кресле, которое обычно бывает у дантистов. Мои ноги свешаны, а на груди разрезана майка – женщина обрабатывала раны. Я терпеливо жду Цимермана, и говорю себе, что он ответит на все вопросы. И о том, где я; о том, что происходит. Но что, если ответы мне не понравятся? Что если лучше их не знать?

- Черт, - вновь шепчу я. Наверно, это мое любимое слово. Приподнимаюсь на локтях и осматриваюсь. Надеюсь, я доверилась тем людям.

Наконец, двери автоматически распахиваются, и в комнату входит старик. Он бредет ко мне и на ходу закатывает рукава новой, белоснежной рубашки.

- Вы принарядились.

- Я переоделся, - поправляет он и вздыхает. – Наша работа грязная. Но это не значит, что мы должны плохо выглядеть.

- Ого. Скажу об этом Тейт. А то он неудачно вышел, когда упал на асфальт и криво изломал себе руки. Да и кровь легла на его лице так себе.

Мортимер улыбается, но не доброжелательно. Постукивает пальцем по своим губам, и затем вновь тяжело выдыхает.

- Ты похожа на Колдера. Больше, чем представляешь. Он тоже пытался бороться, но потом понял – в этом не смысла. Я – твой друг, Эмеральд. И еще я друг твоего отца. Мы с ним проработали бок о бок семнадцать лет.

- Проработали, но кем?

- Ты можешь идти?

Я киваю. Слезаю с кушетки и мужественно стискиваю зубы.

- Пойдем.

Мистер Цимерман больше не поддерживает меня. Он смотрит на то, как я хромаю, но делает вид, будто не замечает этого. Что самое удивительное – я рада. Шок отошел, и теперь у меня ноют мышцы, каждая рана. Но я не хочу видеть в глазах людей жалость. Бывает и хуже. Бывает так, как у Тейт. Ты просто попадешь не в то место, не в то время и умираешь. Я крепко зажмуриваюсь. Я не виновата. Не виновата.