Бойцы Ситдикова около часа «хозяйничали» на станции. Были уничтожены телеграф, семафор, все стрелки, сожжены ремонтные мастерские и здание вокзала, взорван мост на шоссе Подсевы — Славковичи.

А. А. Тужиков — заместитель начальника оперативной группы Ленинградского штаба партизанского движения на Северо-Западном фронте.

В это же самое время второй наш отряд под командованием Быкова ворвался на железнодорожный мост через реку Узу. Уничтожив часовых и патруль, партизаны взорвали мост.

Фашисты вынуждены были закрыть дорогу на три дня. А эшелоны с подкреплением продолжали прибывать на узловые станции. На это и рассчитывал штаб фронта. В ночь на 10 февраля над железнодорожными путями городов Дно, Порхова и Пскова появились советские бомбардировщики.

Наши летчики потрудились изрядно — большинство скопившихся эшелонов было превращено в груду железного лома. Всю ночь багряные языки пламени поднимались в зимнее небо — горели фашистская техника, пристанционные сооружения.

Через две недели бойцы Ситдикова отличились еще в одной операции. 20 феврале разведчики отряда встретили на опушке леса крестьянина из деревни Подсухи. Разговорились. Убедившись, что перед ним партизаны, крестьянин рассказал о приходе в их деревню отряда гитлеровцев под командой лейтенанта Денкса. По его словам, фашисты готовились к какой-то засаде против якобы ожидаемого воздушного десанта советских войск и собирались пробыть в деревне три или четыре дня.

Крестьянина доставили в отряд. Опросив его, Ситдиков приказал провести доразведку. Показания крестьянина подтвердились. Было установлено также, что гитлеровцы разместились в первых четырех домах на северной окраине деревни. Днем помещения охраняли двое часовых, ночью трое.

Для налета Ситдиков выделил пять групп по десять бойцов в каждой. В ночь на 23 февраля партизаны вышли к дорогам, идущим через деревню. Одна группа устроила засаду на большаке Сычево — Подсухи, вторая на проселке Подсухи — Ямицы. Остальные бойцы расположились у перекрестка дорог вблизи деревни.

Убедившись в том, что пути отступления фашистам отрезаны, Ситдиков подал команду к бою. Гитлеровцы оказали сильное сопротивление, но на стороне партизан было два преимущества: внезапность и умение вести ночной бой в населенных пунктах. Вражеский отряд удалось разгромить. Сам Денкс был убит. Партизаны захватили важные документы, два пулемета. В плен попался помощник Денкса.

О бое в Подсухах командование бригады сообщило в специальной телеграмме первому секретарю Ленинградского областного комитета ВКП(б) Андрею Александровичу Жданову.

На ближайшей командирской учебе Герман детально разобрал с нами ночной налет на Подсухи. Он подчеркнул, что хотя операция по размерам была небольшой, но готовилась Ситдиковым тщательно. Самым главным результатом ее комбриг считал отсутствие потерь в отряде.

— Если будем так воевать все, — говорил довольный Александр Викторович, — то создадим себе славу не только неуловимых, но и неуязвимых ночных призраков.

В Подсухи с тех пор фашисты наведывались редко, мы же стали довольно частыми гостями этой порховской деревушки.

Как-то мы остановились в ней на несколько дней. Политотделу был отведен отдельный дом. На крыльце его нас встретил высокий старик с большой белой бородой, пригласил заходить.

В просторной чистой комнате на скамейке у стола сидел русоголовый мальчуган с книгой в руках. Он с любопытством уставился на нас. Сняв с себя вещевые мешки, и полушубки, мы сели на скамейки, давая отдых уставшим ногам. Закурили.

— Что у тебя за книга? — спросил я мальчугана.

— В школе дали.

Я перелистал книгу. Это было специальное издание, выпущенное фашистами для русских школ. На первой странице — портрет Гитлера. Дальше слащавые стихотворения на религиозные темы и рассказы об «истинно русских патриотах» — белоэмигрантах.

Пока я просматривал книжку, мальчуган наблюдал за мной. Наконец он не выдержал:

— Дядя, здесь все неправда.

— Молодец, что понимаешь, — похвалил я. — Подожди, дружок, вот прогоним фашистов, и будешь ты снова читать настоящие книжки.

— А скоро, дядя, вы прогоните их?

— Скоро, дружок, скоро.

Глядя на маленького бунтаря против гитлеровской лжи, я невольно вспомнил свое детство… Это было в первые годы после Октябрьской революции. С какой жадностью мы слушали рассказы учительницы о Ленине, о коммунистах. И вот спустя четверть века деревенский мальчуган вынужден читать книжицу, где грязью обливается все чистое, светлое, ленинское, что мы имели и чем гордились.

На другой день я пошел в школу, открытую в этой деревне гитлеровцами, и встретился там с учительницей, молодой миловидной женщиной. Мы разговорились. Я узнал, что муж учительницы на фронте, а ее и маленькую дочку судьба забросила на Порховщину. Надо было как-то жить, и она стала работать в школе.

— Как же вы, жена советского командира, пошли на работу к фашистам, против которых сражается ваш муж?

Учительница смутилась. Со слезами на глазах она ответила:

— Я учу детей по-советски.

— Но по фашистским учебникам.

— Я стараюсь антисоветские рассказы не читать.

— Верю этому. Но ведь рано или поздно вас заставят работать так, как хочется гитлеровцам. Не послушаетесь, они учинят над вами расправу.

— Что же мне делать? Посоветуйте.

— Каждый советский человек должен найти свое место в общей борьбе против врага.

Подумайте хорошенько и решите сами, что вам делать…

Прошло несколько дней. Один из наших отрядов уходил на задание. Я стоял у дороги. Гляжу, в колонне идет санитарка с сумкой через плечо, в ватных брюках и фуфайке. Лицо ее мне показалось знакомым. Около меня она неожиданно остановилась:

— Не узнаете? А помните школу в Подсухах?

Только тут я узнал в санитарке учительницу, с которой беседовал, сидя на низких школьных партах.

— Видите, дочку пристроила у соседей, а сама ушла к вам, в партизаны!

Довольная, улыбающаяся, она помахала мне рукой и побежала догонять свой отряд.

Как-то еще в конце 1942 года наш очередной ночной марш закончился в деревне Ровняк, расположенной на южной окраине Порховского района. Большая эта деревня стояла в стороне от шоссейных дорог. Сразу же за ней начинался лес.

Население встретило нас радушно, и мы стали зимой часто останавливаться здесь на дневки. «Партизанской столицей» назвали Ровняк бойцы. В деревне мы готовились к выполнению боевых операций, проводили политзанятия, отдыхали после рейдов.

Нередко в Ровняке устраивали вечера художественной самодеятельности. В колхозный клуб тогда набивалось полным-полно народу. Деревенские жители приходили все — и стар, и млад. Программа партизанской самодеятельности бывала самая разнообразная. Выступал часто политрук Зайцев, в прошлом московский артист. Он хорошо читал юмористические рассказы. Евгений Малинов на своем любимом инструменте — балалайке исполнял русские напевы. Играл он виртуозно. А потом, аккомпанируя себе, пел антифашистские частушки, которые сам же сочинял. Неизменным успехом пользовался пулеметчик Алексей Гринчук — превосходный баянист.

На одном из таких вечеров наш конферансье неожиданно объявил:

— Следующим номером нашей программы — художественное слово. Исполняет Герман Александр Викторович.

Бойцы притихли. Никто не предполагал, что наш комбриг будет участвовать в самодеятельности. Я, хотя и знал об увлечении Германа театром, тоже недоумевал. Комбриг поднялся на сцену, веселый, улыбающийся. В руках небольшая бумажка.

— Друзья, я прочту вам маленькое, но замечательное произведение. Оно появилось на свет всего лишь несколько часов тому назад. Писали его на лесной опушке, где метельный февраль запорошил к нам все пути-дороги. Доставил на вечер сию поэму специальный гонец. Вот что здесь написано: «Товарищ комбриг! Сегодня отряд вел бой с фашистами. Убито двадцать пять гитлеровцев. Захвачены трофеи. Ситдиков».

Зрители зааплодировали. Все от души радовались успеху передового отряда, который в это время находился далеко от бригады, где-то около Грамулинского леса.

В «партизанской столице» происходили и такие радостные события, как вручение правительственных наград бойцам и командирам. Высшее отличие — орден Ленина — в Ровняке получил Александр Прохорович Пахомов, один из храбрейших и искуснейших командиров бригады. Вручить награду Пахомову Ленинградский штаб партизанского движения поручил Герману. В присутствии всего командного состава Александр Викторович прикрепил орден к груди командира разведки, обнял его и, трижды поцеловав, сказал: