– Пустите меня, я буду кричать! – хриплым шепотом пригрозила она, слабо пытаясь оттолкнуть Ивана Ивановича, – я же сказала, нет!

Учитель географии на слова внимания не обращал и, в конце концов, Валентина Михайловна действительно закричала.

К счастью для них обоих, крик, обозначающий в романах высшую ступень человеческого наслаждения, был подавлен ревом школьного звонка.

В последнюю неделю перед летними каникулами учителя были взволнованы неожиданным событием. Из департамента образования в школу переслали анонимное письмо, написанное на Людмилу Борисовну и других членов учительского коллектива.

На большой перемене директриса срочно собрала внеплановое собрание, на повестке дня которого было два ортодоксальных вопроса: «что делать?» и «кто виноват?».

Иван Иванович высказал предположение, что делать ничего не надо, так как нормальные люди на анонимки внимания не обращают. С его точки зрения, письмо переслали в школу только для того, чтобы дирекция знала о том, что кому-то не жаль марать бумагу. Должна же в обществе существовать презумпция невиновности!

Директриса призадумалась, но в итоге с его мнением не согласилась, вероятно, она знала чиновников из департамента образования гораздо лучше, чем опальный учитель географии.

С подачи Людмилы Борисовны было решено, что будет написано коллективное письмо с опровержениями обвинений, выдвинутых неизвестным автором. Под этим письмом будет должен подписаться весь коллектив.

Разобраться со вторым вопросом оказалось сложнее. Было выдвинуто несколько версий происхождения вредной бумаги. Вначале предположили, что его написал кто-то из родителей учащихся, но это предположение было отброшено быстро. Автор письма был в курсе основных событий происходящих в школе и вдобавок обладал незаурядным литературным языком.

Смешно, – подумал Иван Иванович, – как будто только учителя могут быть грамотными!

Круг поисков скрытого врага заметно уменьшился. Теперь можно было искать предателя внутри коллектива.

– И как только этот Иуда посмел вымести из дома мусор! – упомянутые в анонимке учителя подозрительно смотрели друг на друга, отыскивая возможного автора, при этом самое большое подозрение падало на литераторов.

Кто-то предложил прочитать перечисленные в бумаге школьные грехи вслух, чтобы вычислить подлую личность методом исключения. Про себя никто писать не станет! Предложение озвучить письмо Людмиле Борисовне не понравилось.

– Читать не будем, – сказала она, поджав губы, – а вот упомянутые в письме фамилии выпишем!

Попытка отделить чистых от нечистых к истине, конечно, не привела, но в список подозреваемых попали многие.

Отныне весь школьный коллектив делился на две половины, на тех, чьи поступки были упомянуты в анонимке, и на тех, кто мог её написать.

Разделяй и властвуй! – вот главная истина победителей.

Установившаяся в конце мая жара располагала к неразумным поступкам. Мальчишки писали на стенах, поджигали прилипшие к потолку спички, дрались и взрывали петарды. Какие-то юные любители физики разрядили конденсатор в аквариуме кабинета биологии, отчего многие рыбки всплыли кверху брюхом.

Девочки из шестого класса подложили в ботинок Ивана Ивановича мокрое мыло, а опившиеся пива девятиклассники отломали в туалете новенькие краны. (Они так и не смогли объяснить, зачем сделали это.) Один десятиклассник на спор выпрыгнул со второго этажа, а Галина Георгиевна вконец разругалась с директрисой.

Никто не понял, как это произошло, но стало известно, что в написании анонимки директор подозревает именно завуча. В ответ Галина Георгиевна обвинила Людмилу Борисовну во взяточничестве.

Отзвенел последний звонок, и вскоре наступил долгожданный июнь. Учителя спешно оформляли журналы, сдавали отчёты за учебный год и оформляли личные дела. В кабинетах следовало отмыть окна и стены, а также отодрать намертво прилипшую к линолеуму жевательную резинку. Уборка кабинетов, – вечная головная боль классных руководителей! Платят учителю за кабинет или не платят (чаще не платят!), за его чистоту и оформление отвечать всё равно ему.

И не дай Бог иметь в классе старые столы, занавески, или классную доску!

– Какой убогий кабинет, здесь всё надо менять! Вы что, не умеете работать? Пусть родители купят… – возмущённо скажет директор при проверке.

И куда деваются школьные деньги, выделенные на оборудование кабинетов?

В начальной школе мытьём кабинетов занимаются многострадальные мамы, а начиная с пятого класса, сами школьники. Иван Иванович подозревал, что санитарные требования не разрешают детям мытьё полов, но нигде не смог это уточнить.

– Не нравится, ну и мойте сами! – дирекция школы на такие вопросы прямого ответа не даёт.

– Мойте… Уборщица он, что ли?

Иван Иванович как-то развёл в ведре мыло, взял тряпку и попробовал вдохновить свой класс личным примером, по Макаренко, но нет, не тут-то было! Девятиклассники смотрели на это, как на аттракцион:

– Вот даёт, чудак!

Пришлось их заставлять, а куда денешься? Подневольный труд непроизводителен, поэтому на детей приходилось давить угрозами и покрикивать. Это было намного тяжелее, чем вести уроки и учитель географии теперь живо представлял себе труд надсмотрщика.

Глава 4. Лето.

Занятия в школе окончились, необходимость в подготовке уроков отпала, и свободного времени прибавилось. Вечерами Иван Иванович путешествовал в Интернете. Как-то раз он забрёл на один из сайтов молодых литераторов. Учитель с интересом прочитал несколько историй и от души посмеялся над опубликованными здесь анекдотами. Печатались здесь и поэты.

Стихи были в основном слабенькие, но некоторые опусы Ивану Ивановичу даже нравились.

Любовь – стремленье в облака.

Так бабочка летит на пламя,

Вы, верно, знаете и сами –

Проста дорога дурака.

Прощальный поцелуй в ночи,

Прибой шумит, Ассоль хохочет,

И путь лежит туда, где точат

Ножи у моря палачи…

Автором короткого произведения, вызвавшего у учителя какие-то смутные ассоциации, был какой-то Сергей Горн. Иван Иванович подумал о том, что звучная фамилия автора, скорее всего, является псевдонимом. Географу стихотворение понравилось, и он его скопировал. Оно вполне соответствовало его теперешнему настроению.

На первом этаже школы были вывешены списки сдающих экзамены и состав экзаменационных комиссий. Сначала девятиклассники сдавали два письменных экзамена, затем следовали устные.

Ивану Ивановичу довелось присутствовать в качестве ассистента на математике, где он отметил любопытный случай. Примерно через час после начала экзамена в кабинет по-хозяйски вошла какая-то невзрачная женщина. (Лицо этой дамы почему-то вызвало у географа ассоциацию с вяленой грушей.)

– Почему школьники не поднялись с места, когда я вошла? – возмутилась она, – я же куратор школы!

Женщине попытались объяснить, что на экзаменах это не принято, и что дети не обязаны знать в лицо куратора школы, но она почему-то продолжала шумно возмущаться.

– Всем немедленно встать! – это директриса пулей влетела в кабинет и разрешила возникший вопрос в свойственной ей манере.

Пока ошеломлённые школьники стояли, важная чиновница успела прочитать им лекцию о том, как должны вести себя вежливые дети. Главным качеством воспитанного человека, по её мнению, была готовность вставать перед начальством.

– Все чиновники в министерстве такие, – ответила на невысказанный вопрос Ивана Ивановича насмешливая учительница математики, – пожалуй, что бывают и похуже!

– Куда уж хуже! – сказал Иван Иванович.

По установленному администрацией графику все четыре класса должны были сдавать географию в один день, в два этапа. Во второй половине дня состав комиссии менялся, бессменным был лишь Иван Иванович. Перерыв на обед не предусматривался, и учитель географии пытался протестовать. Он просил дать два дня, но ему было отказано.