- Ты говорила, что это будет небольшая тусовка, - пытаюсь перекричать громкую музыку. Я чувствую, как от басов вибрирует тело, пока, стесняясь, стою в углу на огромной вечеринке.

- Разве я говорила такое? – усмехается моя подруга Райли. – Я хотела сказать, что она будет эпической, не похожей ни на одну другую.

Закатываю глаза, когда нас затягивает в толпу, кишащую одноклассниками. Я должна была предугадать, что Райли предпочтет провести субботнюю ночь где угодно, но главное, чтобы это была отвязная вечеринка. Мы с ней лучшие подруги уже семнадцать лет. Можно сказать, с самого рождения. Но, в то же время, наше с ней представление об «интересном времяпрепровождении» кардинально отличается. Если бы я была в здравом уме, то никогда бы не позволила себя притащить сюда. Я бы с большим удовольствием свернулась дома калачиком с альбом для рисования и чашкой чая. Но что сделано, то сделано, и у меня особо нет выбора, кроме как попробовать хорошо провести время.

- А вот и девчонки пришли,- говорит мелкий здоровяк, пробираясь к нам боком с красным пластиковым стаканчиком в руках. – С меня первый напиток.

- Теплое пиво с рогипнолом*? – спрашивает Райли, приподнимая идеальную бровь.

* Рогипнол - неофициальный запрещенный препарат, который иногда используют, чтобы лишить кого-либо сознания.

- У нас уже есть, Чэмп, - говорю парню, доставая из сумки целую бутылку лучшего виски моего отца. Сейчас он редко выпивает. – Может, повезет в следующий раз.

- Пара кайфоломщиц, - ворчит мелкий, надувшись.

- Отличная вечеринка, Рай, - саркастично смеюсь, открывая бутылку.

- Просто запомни, Эбби, меньше, чем через год, мы уже никогда не будем иметь дела с мальчишками из школы, - заявляет она, взяв бутылку, которую протягиваю ей.

- Не могу дождаться, - произношу тоскливо. - Я знаю, ты не хочешь, чтобы молодость ушла или что-то в этом духе, но чем раньше закончится школа, тем лучше.

- Что? Разве ты не наслаждаешься денечками нашей славы? – спрашивает Райли с притворным удивлением, указывая на наших собратьев по развлечению.

Я оглядываю вечеринку, развернувшуюся вокруг. У какого-то богатенького подростка родителей нет в городе, и вся школа собралась в их макособняке*, чтобы впустую потратить ночь: послушать чей-нибудь ужасный плейлист с Ipod, сделать сомнительный выбор с кем переспать. Я едва не наступаю на парочку, зажимающуюся в пьяном угаре, пока иду через фойе. С диким воплем какой-то парень пытается покачаться на люстре, только промахивается и падает плашмя лицом вниз под шумный смех зрителей.

* Макособняк - большой, новый особняк, чаще всего претенциозный и безвкусный "замок".

- Если это дни нашей славы, - говорю Райли, - у нас серьезные проблемы.

- Да ладно, - смеется она, сцепляя наши пальцы. – Уверена, мы сможем найти уголок потише. Здесь, должно быть, больше сотни комнат.

Я позволяю Райли тащить меня сквозь толпу, игнорируя пьяных чуваков, которые отпускают в нашу сторону лесбийские шуточки. Моя подруга - милашка: темные, шелковистые кудри, загорелая кожа, восхитительные изгибы, но я никогда не была хоть немного заинтересована в «экспериментах» с ней. Мы любили друг друга, как сестры. Но факт того, что у меня никогда не было парня, позволяет некоторым в школе думать, что я не интересуюсь мальчиками. А вот как обстоят дела на самом деле : у меня много знакомых парней. Но найти такого, на кого стоило бы тратить время в Коннектикутской старшей школе, оказалось невозможно.

Ну… практически невозможно.

С моей точки зрения эта вечеринка - просто череда ног и тел. Будучи пять и три фута в росте я отношусь к тем, кого обычно называют «коротышка». Быть миниатюрной удобно для игры в прятки, но, чтобы чувствовать себя взрослым человеком, этого мало. Как и того, чтобы к тебе относились должным образом. Но через пару недель у мира не останется выбора в том, как подтвердить мой статус взрослой девочки, потому что, наконец, мне исполнится восемнадцать. Вопрос в том, как быстро я смогу убраться из города и буду предоставлена самой себе, как только официально повзрослею. Мы с Райли поднимаемся по широкой лестнице и украдкой направляемся в хозяйскую спальню, минуя потерявшего сознание одноклассника, которому кто-то на лице нарисовал несмываемым маркером пенис.

Мда. Мало кто быстро взрослеет.

Мы просовываем голову в хозяйскую спальню и вздыхаем с облегчением, поскольку в этой части дома гораздо тише. Может, мы сможем зависнуть тут и переждать это мировое дерьмовое шоу.

- Ох, ох, - бормочет Райли, глядя на меня со злым блеском в глазах. – Посмотри кто здесь, Эбби.

Я выглядываю из-за спины подруги, рассматривая, наверное, сотню человек или около того, зависающих в хозяйской спальне. У меня уходит полсекунды, чтобы понять, о ком она говорит. Желудок сжимается, когда до боли знакомые голубые глаза останавливаются на мне.

- Дерьмо! – пищу я, ныряя за спину Райли. – Я не знала, что он будет здесь!

- Вся школа здесь, Эбби, - смеется Райли. - Ты должна была догадаться.

- Он слишком крут для таких вечеринок. Ой, неважно, - говорю я, закатывая карие глаза. - Пошли. Не думаю, что он видел меня. Давай, просто уйдем…

- Эй, сестренка! – зовет грубый голос через всю комнату. – Что ты здесь делаешь? Разве уже не время ложиться спать?

Я стону, когда гул смешков разносится по комнате, и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Эмерсон Сойер, мой голубоглазый дьявол, идет ко мне. Ростом в шесть футов, с широкими плечами, конусообразным торсом и четко очерченными мышцами. Его копна лохматых, каштановых волос искусно взъерошена, прядь спадает на лоб. В джинсах и малиновой футболке он выглядит так же замечательно, как и в костюме-тройке, сигарета зажата полными, твердыми губами.

На самом деле, мой персональный кошмар выглядит как совершенная мечта.

- Не называй меня так на публике. Вообще так не называй, - говорю ему, скрещивая руки, чтобы скрыть тот факт, что мое сердце гулко стучит в грудной клетке при его приближении.

- Почему нет, сестренка? – он вальяжно усмехается, делая длинную затяжку.

- Потому что это чертовски отвратительно, - отвечаю раздраженно, заправляя свои длинные, пепельно-русые волосы за уши. – Тем более, это не правда.

- Конечно, правда. Во всех смыслах, - пожимает он плечами.

Я знаю Эмерсона Сойера уже четыре года. Точнее, я наслышана о нем четыре года. В нашем городе Коннектикут две средние школы, у которых со старшей общая столовая. Мы с Эмерсоном ходили в разные школы, между которыми довольно четкое разделение на учеников из богатых и бедных семей города, но старшие классы в итоге объединены. Я заметила его в первый же день в старшей школе, когда он спорил с нашим учителем по половому воспитанию, который придерживается мнения о пользе воздержания (да разве Эмерсон может иначе). Он не имел ни малейшего представления о моем существовании. До этого года, когда две сферы нашей жизни, личная и социальная, перевернулись с ног на голову.

- В чем проблема? Ты стыдишься брата из неблагополучного района? – говорит Эмерсон, вырывая меня из воспоминаний.

- Не делай вид, - бросаю в ответ, - словно не можешь вынести чопорную, богатую девушку, как потенциальную сестру.

- Ты глупышка, - решительно отвечает он. - Но если это заставит тебя почувствовать себя лучше: во всем виновата твоя личность, а не деньги.

Я молча смотрю на Эмерсона, в очередной раз рассердившись на его мастерское оскорбление. Эмерсон выяснил, как именно добраться до меня.

Около двух месяцев назад я испытала шок, когда мой вдовец-отец, Роберт Роуэн, объявил, что после того, как в течение четырех лет отказывался от свиданий, встретил новую любовь. «Ее зовут Дебора», - сказал он мне. Они познакомились на встрече АА (анонимные алкоголики) и поладили. Он постоянно говорил о ней, оставался у нее на всю ночь, словно снова стал подростком, и вообще чертовски беспокоил меня.